Королева четырех королевств/Глава 2 Супруга
| ← Глава 1 Инфанта | "Королева четырех королевств" ~ Глава 2 Супруга автор Zoe Lionidas |
Глава 3 Политик → |
Содержание |
Свадебные торжества
|
Иоланда появляется шесть дней спустя, 1 декабря 1400 года. Для короткого отдыха инфанта останавливается в специально отведенном для нее доме за городской чертой, умывается, укладывает волосы, меняет запыленную дорожную одежду на пышное платье новобрачной, и вступает в Арль со всей полагающейся пышностью. Вступление знатного лица в тот или иной город — это была настоящая церемония, разработанная до мелочей, яркая и зрелищная, для горожан превращавшаяся в настоящий праздник. Невеста принца идет пешком вплоть до городских ворот, где ее уже ожидают городские старшины с символическими ключами от города, одетые в геральдические цвета и местное духовенство с крестами и хоругвями, также одетое в самые пышные богослужебные ризы. Поклонившись местным святыням, и поприветствовав горожан, Иоланда садится на рослого, пышно изукрашенного коня, которого ведут под уздцы по правую руку от невесты — граф де Прадас, по левую — ее будущий деверь Карл, над ее головой поднимают золоченый балдахин, затканный гербами жениха и невесты, и далее по улицам города, разукрашенным цветами, коврами и триумфальными арками, забитыми толпами народа, бурно выражающими свой восторг, она движется вначале в собор Сен-Трофим, где Богу приносятся благодарственные молитвы, затем — в архиепископский дворец, где ей навстречу уже спешат жених и будущая свекровь. Специально ради такого торжества холодные каменные стены завешиваются великолепными гобеленами с изображениями Апокалипсиса — Иоланда сохранит их еще много лет, и также будет в знак своей особой милости предоставлять для свадеб своих придворных и их детей. Двадцать лет спустя одним из этих счастливчиков окажется некий Жиль де Рэ, более известный под своим посмертным прозвищем Синяя Борода… однако, мы отвлеклись.
Свадьбу со всей соответствующей случаю пышностью сыграют на следующий день, венчать Людовика и Иоланду будет Никколо Бранкас — архиепископ Альбано. Церковь запружена людьми, знатнейшие представители провансальской аристократии мешаются здесь с высокопоставленными прелатами, испанцами и посланниками Парижа. Иоланду впервые чествуют «королевой» — титулом этим ей предстоит зваться до конца жизни. Королева Четырех Королевств — Арагона, Сицилии, Неаполя и Иерусалима… королевств несуществующих или недостижимых… но сколь же ласкает ухо подобный пышный титул.
|
|
Принцесса эта притягивала к себе все взгляды по причине редкой своей красоты и дивности ее лица, и горделивого достоинства, каковое излучала вся ее личность. Коротко говоря, грации ее не было равных. По утверждениям людей мудрых, каковым довелось быть ей учителями, она представляла собой подлинное совершенство, бессмертие было, пожалуй, единственным, чего ей недоставало. Я не буду даже пытаться подробно описать здесь все ее очарование, достаточно будет сказать, что ни одна женщина не выдерживала с ней даже отдаленного сравнения | 
|
Мишель Пентуэн, автор латиноязычной «Хроники Сен-Дени», которому принадлежит эта цитата, самолично присутствовал на свадьбе, и в своем произведении отвел ни много ни мало, целую страницу восхвалению новобрачной и описанию пышности пиров.
Удивительно. Черноглазая и черноволосая испанка с бронзово-смуглой кожей, да еще и высокого роста — прямая противоположность тогдашнему идеалу красоты, отдававшему безусловное предпочтение субтильным голубоглазым блондинкам. Смуглая немка, королева Франции Изабелла, о которой у нас еще неоднократно пойдет речь, из раза в раз становилась мишенью анонимных (а порой и открытых) насмешек над своей «уродливой» — читай — слишком темной и слишком плотной для тогдашнего вкуса — кожей. Полагалось, что истинная красавица должна быть прозрачна до синевы, так что красное вино, проглоченное ею, будет просвечивать через мраморную бледность шеи. Чтобы достичь желаемого вида, средневековые красавицы пускали себе кровь, нещадно покрывали нос и щеки рисовой пудрой, самые ушлые — даже подрисовывали на шее синие кустики вен. А тут — стоило появиться этой арагонке, и многовековой идеал отправился в тартарары. С документами не поспоришь, хроникер французского короля — Жан Жювеналь дез Юрсен также отмечал, что «никогда ранее не видел столь прелестного создания». Видно, что-то было в нашей героине, позволявшее походя, быть может, незаметно для себя переворачивать с ног на голову старинные обычаи. Цельный характер? Ясный ум, непреклонная воля? Не будем гадать. Всем этим качествам еще предстоит себя проявить со временем.
Следующие несколько дней пролетают в вихре празднеств — обеды, танцы, торжественные церковные мессы. Прованс преподносит молодым тысячу золотых флоринов — очень немалая сумма по тем временам! Город Арль в лице своих высших сановников — золотую и серебряную посуду, в церквях громко звонят колокола, народ угощают прямо на улицах жарящимися тут же на огромных вертелах бычьими и свиными тушами, вином, которое каждый вдоволь черпает из бочонков, и прочей снедью и напитками.
Дни пролетают незаметно, и вот уже, по окончании свадебных торжеств путь молодой пары лежит в Тараскон. Арль, ревниво стерегущий свои древние «вольности» наотрез отказывает своему сеньору, желающему возвести на своей территории новую неприступную крепость. Здесь же, в Тарасконе древний замок уже обветшал и едва держится, грозясь похоронить под собой неосторожного посетителя. Молодая чета задерживается в Тарасконе на недолгое время, тогда как Людовик утверждает чертежи и сметы для будущего строительства, и внимательно выслушивает советы своей молодой супруги, которая, вспомнив уроки Барселоны, не менее внимательно выслушивает доклады каменщиков, художников, зодчих, решая их споры с уверенностью знатока.
Путь молодой четы лежит далее в Париж, дипломатический протокол требует, чтобы король и королева Сицилии совершили визит вежливости ко двору французского монарха. Вначале — сухопутным путем, затем на корабле (куда более удобное и безопасное в те времена транспортное средство!) юные супруги оставляли позади город за городом. Изначально импонировавшие им торжественные встречи постепенно надоели до зубовного скрежета: везде, из раза в раз, въезд в широко распахнутые ворота, церемониальный поклон перед городскими святынями, длинные и как правило, витиеватые речи местных старшин, ключи от города на дорогом блюде, улицы, запруженные толпами зевак, громко выражающих свое одобрение, триумфальные арки, перевитые цветами, ковры, свешивающиеся из балконов и окон, торжественная месса в главном городском соборе, и наконец длиннейший ужин, затягивавшийся далеко за полночь. И если бы это было все! Каждая купеческая корпорация, каждый цех, каждое религиозное братство наперебой зазывали молодоженов к себе на обед, на ужин, на танцы. И бесконечные подарки — им преподносили горки золотых и серебряных монет, дорогую посуду, украшения, ковры. В конечном итоге, молодая пара наловчилась исчезать, не дожидаясь окончания очередного торжества, и скрываться у себя в каюте, откуда несся затем их заливистый смех.
Париж
Прогулка по городу и ужин во дворце Сен-Поль
Но всему когда-то приходит конец, и вот позади остались города на Сене, чье течение само несло их к столице Франции, и впервые в своей недолгой еще жизни королева Иоланда увидела Париж. Даже в те времена этот мегаполис средневекового мира мог произвести на непривычного человека огромное впечатление. Здесь было 200 тыс. жителей — больше чем в каком-либо ином европейском городе. Приезжих приводили в восхищение величественные башни и красота внутреннего убранства Нотр-Дам де Пари — центрального городского собора, как известно, существующего и доныне на парижском острове Сите, между обеими половинами старого города: университетской и купеческой. На купеческой стороне привлекала внимания недавно законченная крепость — Бастилия, охранявшая своей грозной массой ворота Сент-Антуан, возле нельских ворот высилась мрачного вида башня того же имени, известная тем, что именно здесь назначали свидания своим любовникам распутные невестки короля Филиппа Красивого — Маргарита и Бланка. По вине их легкомысленных похождений государство оказалось ввергнуто в войну, которая в те времена была в самом разгаре. Историки назовут ее Столетней. На Крытом рынке волновалась толпа, с лотков, телег, с прилавков торговали снедью, тканями, украшениями, ревел, мычал и ржал на все голоса скот, согнанный для продажи.
Отель д’Анжу — городская резиденция герцогов этой земли в Париже, в настоящее время не существует. Среди многих других старинных зданий, он был снесен в XIX веке, чтобы освободить место для новой застройки, и сейчас на его месте возвышается Центр Помпиду. Не сохранился ни его план, ни рисунки, передававшие бы внешний вид старинного здания. А по-видимому, там было на что посмотреть! Отель был выстроен самим Карлом Анжуйским, братом Людовика Святого и основателем династии в 1270 году. В тогдашнем Париже это был Маре — влажный берег Сены, где располагались городские сады, огороды и поля, принадлежавшие зажиточным горожанам. Можно представить себе это здание — приземистое, крепкое, с узкими окнами-бойницами, предназначенное скорее для осады, чем для приятного времяпрепровождения в столице.
По всему городу стучали топоры: двумя годами ранее, столица Франции пережила страшную эпидемию чумы, и лишь постепенно возрождалась к жизни. В благодарность Господу возводили многочисленные церкви, деревнные и каменные, еще окруженные со всех сторон строительными лесами, они тем не менее служили напоминанием к тому, что суетным страстям следует отступать перед величием духа. А этим страстям было где развернуться!… Из многочисленных таверн неслись упоительные запахи, лилось вино, стучали кости, кричали и ругались игроки. А моды, ах какие моды!… Уже в те времена Париж задавал тон всей стране, дамские платья радовали глаз чистыми и яркими цветами — алым, зеленым, лазурно-голубым. Замужние дамы в соответствии с обычаем должны были обязательно покрывать головы, последним писком как раз в это время оказались мягкие овальные шапочки-буррелé, шитые золотом и украшенные драгоценными камнями. Под бурреле волосы укладывались в два широких горизонтально торчащих «рога», сверху по желанию, хозяйка прически могла также накинуть вуаль. Колкий Жувенель дез Юрсен, потешаясь над столь экстремальной модой, писал, что дамы вынуждены, подходя к дверям поворачиваться боком, и низко приседать, позволяя вначале протиснуться в проход только одному огромному «уху», затем второму.
Две недели пролетают как один день, вот наконец, дворцовый посланный, отдав церемониальный поклон, в самых изысканных выражениях приглашает короля и королеву Сицилийских присутствовать на торжественном ужине, который в их честь будет устроен во дворце Сен-Поль. К этому вечеру Иоланда особенно тщательно выбирала наряд и прическу; кузен ее мужа, один из могущественнейших сеньоров Европы, должен был составить о ней самое благоприятное впечатление. Итак, гранатово-алое платье с длинным шлейфом, волочащимся по полу. Разгневанные моралисты твердили, что на подобных шлейфах «катаются черти», однако, на парижских модниц это не производило ни малейшего впечатления. Тщательно уложенные волосы; чтобы не подчеркивать свой и без того высокий рост, Иоланда отказалась от геннина, по испанской моде накинув на голову черный шелковый шарф — мантилью. Ожерелье… перстни… и вот дело закончено. Пора садиться на коня.
Для высоких гостей слуги уже от входа протянули внутрь алую ковровую дорожку. Навстречу молодой чете с распростертыми объятиями, как и полагается гостеприимному хозяину, спешит сам Карл Французский, за его спиной небольшая группа людей — ближайшие родственники короны. Это особая честь — ужин будет сервирован по-семейному, в малой зале, без пышности и помпы. Обмен поклонами и поцелуями, дежурные вопросы о дороге, о парижских впечатлениях. Молодую чету ведут внутрь, туда, где уже накрыт стол и по всему покою обильно разбросаны живые цветы, распространяющие прохладный сладкий запах, а многочисленные слуги под бдительным оком старшего дворецкого уже хлопочут вокруг стола. Пока гости рассаживаются как им и положено по чину и протоколу, присмотримся к ним поближе, тем более, что они будут играть ключевые роли в истории дальнейшей жизни нашей героини.
| Средневековый Париж. | ||
|
|
|
| Париж, вид с реки на остров Сите и Собор Нотр-Дам - почти не изменившиеся со времен Иоланды. | Часы Карла V на городской ратуше - одни из первых в стране. | Отель архиепископов Сансских, построенный в то же время и в том же районе, что не существующий ныне Анжуйский отель. |
Король и его семейство
|
.jpg)
|
_cropped.jpg)
Итак, Карл Французский. Ему сейчас 32 года. Высокий, крепко сбитый блондин с голубыми глазами и пышной шапкой соломенного цвета волос непринужденно шутит и обменивается любезностями со своими гостями. Однако, неизлечимая болезнь выдает себя восковой бледностью впалых щек, и тщательно скрываемыми усилиями, необходимыми монарху, чтобы сконцентрировать внимание и речь. Воистину трагично, что поражено не тело, поражен мозг, причины страшного недуга оставались загадкой в ту эпоху, не прояснены они и теперь. Все началось восемью годами ранее, когда прямо во время переговоров с чешским королем Венцеславом, Карл вдруг почувствовал непонятный жар, в скором времени сменившийся ознобом и изнуряющей лихорадкой. Недуг прогрессировал скорыми шагами, и несколькими месяцами спустя несчастный погрузился в пучину безумия, сменяющуюся затем летаргического вида «сном, схожим со смертью». Пройдет короткое время, и французский монарх придет в себя, но единожды начавшись, болезнь станет его постоянным спутником. Он сам будет чувствовать приближение очередного приступа, чтобы затем из любого места где находится, галопом скакать в Париж, чтобы затем несколько месяцев провести в бреду, мучимый кошмарами помраченного сознания, в специально для того оборудованных, запертых снаружи на ключ покоях. В это время короля приходится кормить и обслуживать насильно, будто младенец, он пытается избавиться от одежды, разносит вдребезги все, до чего может дотянуться, до полусмерти избивает супругу, если она осмеливается к нему приблизиться, и наконец, впав в тяжелый сон, на следующие несколько месяцев приходит в себя. С возрастом приступы помешательства все удлиняются, периоды просветления наоборот, укорачиваются, а в народе упорно твердят, что короля травят медленно действующим ядом, чтобы таким образом освободить престол.
Одетта де Шампдивер. Ее единственную в качестве исключения допустили к семейному ужину, так как никакого отношения, ни близкого ни далекого, эта дочь дворцового конюшего, бургундка по происхождению, к королевской семье не имеет. Королева избрала ее в качестве сиделки для ухода за больным супругом. Саму эту фаворитку поневоле — и столь же по необходимости королевскую наложницу, народ наградил ласковым прозвищем «маленькая королева». Она единственная не боится оставаться наедине с королем во время приступов его буйства, ее он узнает всегда — в здоровом и больном состоянии. По легенде, один звук ее голоса, укор и угроза разлюбить и уехать прочь, способны купировать самый тяжелый приступ болезни. Король успокаивается и делается сговорчивым и мягким, позволяя лакеям мыть и одевать свою персону. Опять же, по легенде, желая развлечь больного монарха, Одетта пристрастила его к карточным играм, сделавшимся затем модными по всей стране. Желая угодить больному, ей приходится намеренно проигрывать ему, причем за каждый проигрыш безумец радостно тащит ее в постель, громко вопя при том, что «наголову разбил англичан». Кто поймет больную логику?.. Семь лет спустя у короля и Одетты появится общая дочь — Маргарита Валуа, едва она войдет в возраст, ее официально признают как внебрачного ребенка французского монарха и с честью выдадут замуж за богатого и влиятельного вельможу.
Пока же маленькая Одетта сидит, скромно опустив глаза — точеная фигурка затянута в модное в это время платье-робу, на голове, как и полагается замужней даме — мягкий шелковый тюрбан. Такой ее изобразит на своем полотне Эжен Делакруа. Одетта почти не вступает в разговор, но не спускает глаз со своего пациента. Тихая, немногословная, очень вежливая, она обладает воистину несгибаемым характером, который позволит ей выстоять во всех бедах, которые выпадут на ее нелегкую жизнь.
|
|
.jpg)
Королева Изабелла Баварская. Она уже много лет во Франции, а все еще выговаривает слова с заметным южнонемецким акцентом. Когда-то очень миловидная, королева безобразно расплылась, что безуспешно пытается скрыть складками широкого платья. Дебелое лицо покрывает нездоровая бледность — ситуация ухудшается тем, что королева уже в десятый раз на сносях, в скором времени на свет появится ее юная дочь, Катерина, будущая королева Английская и родоначальница новой династии Тюдоров. Злые языки уверяют, будто отец этого ребенка вовсе не король Карл, но его младший брат, благополучно замещающий ей мужа во время «отсутствия» такового (так на официальном языке именуются периоды королевского умопомрачения). Забегая вперед, скажем, что слухи эти так и не найдут себе окончательных доказательств ни тогда, ни теперь, но зато сумеют основательно отравить жизнь ее сыну и будущему королю Карлу VII.
Кстати, вот и сам младший брат монарха — Людовик Орлеанский. В народе его не любят за кичливость, тщеславие и расточительность. Действительно, наряды этого павлина становятся легендой, вплоть до пурпуэна, украшенного шитыми жемчугом лебедями, каждый из который держит в клюве серебряный бубенец. Придворные полагают его фатом и юбочником, это соответствует действительности, сам Людовик открыто хвастается, что может крутить шашни с девятью, а то и десятью дамами одновременно. Правда это или пустое бахвальство, опять же, остается неизвестным. Два года позднее у него появится незаконный сын — знаменитый Жан де Дюнуа, преданный соратник Жанны. Снедаемый властолюбием Людовик горько жалеет, что по капризу судьбы родился вторым. Едва лишь стало ясно, что брат его неизлечимо болен, принц развил бешеную активность, пытаясь завладеть короной, однако, не нашел в том сочувствия в среде знати и духовенства. Впрочем, он и сейчас не до конца расстался с этой надеждой, несмотря на то, что у его брата есть уже двое законных сыновей — позднее появится и третий. Этот тонкий интриган привлек на свою сторону королеву (отсюда, видимо, и появился упорный слух, будто он состоит у нее в любовниках, и полностью подчинив себе эту безвольную женщину, заставляет травить мужа медленно действующим ядом, вызывающим помутнение рассудка). Кроме того, Людовик прекрасно умеет пользоваться недееспособностью старшего, вовремя подсовывая ему на подпись документы, исключительно выгодные для себя любимого. Он уже наводнил королевский двор и совет своими приверженцами, и желает во что бы то ни стало прибрать к рукам если не корону, то хотя бы регентство при смертельно больном монархе.
Его супруга — Валентина Висконти, отпрыск знатнейшего герцогского рода Северной Италии. Также смуглокожая и темноволосая как Иоланда, она отличается легкой и непринужденной манерой обращения. Будучи уже не один год замужем, она тем не менее все еще смотрит на своего ветреного супруга влюбленными глазами. Время от времени ей доносят о его бесконечных похождениях, между герцогской четой вспыхивают бурные ссоры, но через некоторое время остыв, Валентина разумно полагает, что мужа не переделать и лучше все оставить как есть. Удивительно, что вслед за своей неизменной сиделкой лишь ее, Валентину, король узнает даже во время самых тяжелых приступов, именует дражайшей сестрой, и пытается вести с ней почти осмысленный разговор. Некоторое время снедаемая завистью супруга будет этот терпеть, затем, обвинив итальянку в том, та «околдовала и отравила» короля, сумеет добиться ее изгнания из дворца. Но это еще дело будущего.
Дальняя королевская родня. Окончание ужина и последние дни в столице
Старший из двух оставшихся в живых королевских дядей — Жан Беррийский. Как мы помним, когда-то их было трое, причем старшим по возрасту был Людовик Анжуйский — свекор Иоланды, навсегда оставшийся в Италии. Жан Беррийский вместе со своими братьями исполнял роль регента короны до совершеннолетия Карла, уже в детстве оставшегося круглым сиротой, и снова ненавязчивым образом вернулся к власти при больном племяннике. Когда-то статный красавец, к старости он располнел и обрюзг (это наследственная черта Валуа, которая проявится также у супруга Иоланды), и обзавелся завидным носом-картошкой. Строго говоря, особым властолюбием этот младший отпрыск королевского рода никогда не отличался, дай ему волю, он скорее проводил бы все свое время среди своих художественных коллекций — манускриптов, с тех пор признанных настоящими шедеврами Северного Ренессанса, миниатюрами, скульптурами, гобеленами… однако, для всего этого требуются деньги и еще раз деньги, и Жан Беррийский приноровился по локоть запускать руки в королевскую казну, благо, до недавнего времени ему в этом не мешали. Полагая, что страна и ее народ существуют на свете исключительно для того, чтобы ублажать капризы королевского сына, он вызвал к себе бурную ненависть подданных, которая однажды уже вылилась в нешуточное восстание, которое пришлось подавлять военной силой. Теперь же новая беда — от властной кормушки обоих регентов пытается оттеснить деятельный брат короля, и эта борьба только начинается. Жан Беррийский старается сколь то может сохранить нейтралитет между противниками, и даже какое-то время добивается своего. Сейчас именно такой момент; боевые действия временно приостановлены. Пока.
Младший — Филипп Бургундский, черноглазый и горбоносый, чем-то напоминающий итальянца. Властолюбие в нем в разы превосходит более чем скромные государственные способности. Подданные прозвали его «Смелым», действительно, этот храбрый рубака на поле битвы чувствует себя как рыба в воде, но совершенно теряется в атмосфере придворных интриг у умения добиваться с своего с помощью цветистых речей и сложных многоходовых комбинаций. С племянником — Людовиком Орлеанским — он расходится во мнениях во любому, без всякого исключения вопросу внешней политики. Западная церковь уже несколько лет находится в состоянии раскола, два папы — в Авиньоне и Риме осыпают друг друга проклятиями. Естественно, если племянник поддерживает одного, дядя считает для себя честью во всем продвигать интересы второго. Король Ричард Английский ведет себя по отношению к Франции достаточно миролюбиво — по причине того, что английская казна пуста, и стране нужно передохнуть, чтобы вновь ввязаться в единоборство за корону. Людовик Орлеанский требует немедленной высадки на Британские острова, чтобы истребить врага в его же логове, пока он еще слаб, Филипп взывает к осторожности и терпению — Франция также находится не в лучшем состоянии, и следует накопить силы и деньги прежде чем ввязываться в драку. Бравый бургундец приходит в настоящее бешенство, понимая, что на заседаниях королевского совета ушлый племянник обходит его по всем фронтам, прибирая к рукам кормила государственной власти, и не находит ничего лучшего, чем бряцать оружием и грозить войной. В последний момент вмешательство Жана Беррийского останавливает противников, но оба понимают, что это всего лишь передышка перед решительной схваткой.
Его сын Жан. Позднее он будет известен как герцог бургундский Жан Бесстрашный. Вслед за отцом, отличный воин, плохой политик, и более чем приличный демагог. В отличие от своих противников, он весьма трезво сумеет оценить роль низших классов, а также их возможную поддержку для того, чтобы он смог достичь вожделенной цели: власти над королевством. Потому он изберет столь же циничный, сколь и безошибочный путь, с громким возмущением встречая любую попытку ввести военные налоги. «Народ и без того слишком обескровлен, чтобы требовать от него большего!» Прием стар как мир, но действует безотказно. Подтекст: возведите меня на трон и ваша жизнь превратится в сплошной праздник. Население Парижа с готовностью проглотит эту не первой свежести приманку и погоня за невозможным (жизнь без налогов, жизнь в свое удовольствие, вечно!) выльется в кровавую бойню, лишения, голод наконец, падение столицы перед войсками неприятеля. Действительно, если бы кое-кто учил историю, двадцать первый век мог бы начаться по-другому. Но увы и ах.
Но пока все проблемы и противоречия отставлены в сторону, и семейство изо всех сил изображает согласие и взаимную любовь, обмениваясь шутками и угощаясь за общим столом.
Молодая чета задержится в Париже еще на несколько дней. Узнав о том, что у королевы начались схватки, Иоланда вихрем примчится во дворец Сен-Поль, поспешит в ее покои, которые уже гудят как потревоженный улей. Здесь буквально не протолкнуться от фрейлин, нянек, повитух, однако решительная испанка, пробившись к роженице предложит свою помощь, которая будет с благодарностью принята. Неизвестно, насколько умелой акушеркой окажется наша героиня, однако, так или иначе на свет появится здоровая и крепкая девочка: будущая королева английская.
Распрощавшись с гостеприимным королевским семейством, молодая чета отправилась в Анжер — столицу Анжу, где отныне Иоланда обретет для себя новую родину.
| Дальняя королевская родня | ||
|
|
|
| Жан Беррийский - Жан Лимбург «Январь» (фрагмент). - «Великолепный часослов герцога Беррийского». — Ms. 65 f. 1 - ок. 1410-1416 гг. - Музей Конде, Франция.'' | Филипп Бургундский. - Неизвестный художник фламандской школы «Филипп, герцог Бургундский». - Дерево, масло. - ок. 1500 г. - Хофбург, Вена.'' | Жан Бургундский - Жан Малуэль «Жан Бесстрашный, герцог Бургундский». — Дерево, масло. - Ок. 1404-1405 гг. - Луврский музей. - Париж, Франция.'' |
