Жиль де Рэ - маршал Синяя Борода/Глава 1 Барон

← Жиль де Рэ - маршал Синяя Борода

"Жиль де Рэ - маршал Синяя Борода" ~ Глава 1 Барон автор Zoe Lionidas

Глава 2 Маршал →

Романтический потртрет Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Рэ. Элуа Фирмен-Ферон «Жиль де Лаваль, сир де Рэ» — «Галерея портретов маршалов Франции». Масло, холст, ок. 1835 г. Версаль, Франция

Содержание 1 Предисловие и предостережение 2 Место действия 3 «Отравленное наследство» 4 Детство и отрочество 5 Комментарии 6 Примечания 7 Литература

Предисловие и предостережение

Прижизненных портретов нашего героя не сохранилось, впрочем как не сохранилось изображений большинства персонажей, которых мы встретим в этой истории. То, что вы видите справа - всего лишь романтическое представление художника XIX века. Не принимайте его за оригинал. Если присмотреться - на изображении можно найти множество мелких несоответствий, от ракурса и прически, совершенно не соответствующих XV веку, вплоть до сложного доспеха, также появившегося много позднее, чем жил и умер маршал де Рэ.

Перед вами, дорогой читатель, книга о человеческом падении. Страсти вокруг истории Жиля де Рэ не угасают до сих пор, можно до бесконечности спорить о том, был ли он действительно виновен в преступлениях, которые были ему приписаны инквизиционным судом, или казнен безвинно. Точка зрения автора будет изложена в соответствующей главе. Однако, если все-таки принять то, о чем рассказывают документы времени за чистую монету, мы увидим, как медленно и неуклонно разрушается личность, и храбрый воин, разбойник, искатель фортуны, и одновременно к тому ценитель поэзии и театра превращается в монстра, своими преступлениями способного поспорить с маньяками ХХ века, чья история еще свежа в нашей памяти.

Дорогой читатель, наш неспешный и обстоятельный рассказ чем ближе к концу, тем более станет наполняться жестокими и кровавыми подробностями. Это произойдет не по злой воле автора; с документами не поспоришь, и знать историю нужно такой как она есть, не приукрашивая, и не уродуя уже случившегося. Автор заранее предупреждает, если вам претит жестокость, садизм и кровь, закройте эту страницу. Здесь, на сайте WT, найдется множество куда более миролюбивых и интересных материалов. Если же нет, вы предупреждены. Читайте далее на свой страх и риск. Да пребудет с вами Клио!

Место действия

Взгляните на карту, читатель. Вот она – Франция, и на крайнем северо-западе – полуостров Бретань, формой своей похожий на медвежью лапу, глубоко выдающийся в пролив Ла-Манш. Это – западный форпост страны, одна из точек, максимально сближающих ее с Британскими островами. Собственно говоря, полуостров и приобрел свое имя, т.к. сюда бегством спасались те немногие представители бриттского племени, кому удалось вырваться из рук новых хозяев страны – англов, саксов, ютов. Бретонский язык не имеет ничего общего с французским, зато максимально близок к валлийскому, ирландскому, шотландскому, входя с ними в единую группу языков – кельтскую. Двуязычие в этом регионе развивалось крайне постепенно, распространяясь прежде всего в среде имущих классов, и вплоть до настоящего времени в глухих бретонских деревнях можно отыскать стариков, не понимающих ни слова на этом, чужом для них языке. Здесь также долго держалось кельтское язычество, и уже в Средние века понадобилось немало усилий, а порой и крови католических мучеников, чтобы наконец утвердить здесь веру в распятого бога.

Бретань издавна была богатой землей, здесь плоские северные равнины сменяются пышными рощами, это страна молока и масла, крепких коров местной породы, здесь в изобилии растет пшеница, зреют овощи, в прибрежных водах раздолье для рыбаков, леса богаты дичью, способной удовлетворить даже самые разборчивые вкусы. Среди крестьян здесь издавна количество крепких хозяев превосходило бедняков, аристократы здешних мест были могущественны и богаты^[1].

Во времена Раннего Средневековья полуостров пользовался несколько сомнительной славой страны «перевозчиков душ». Уверяли, будто посреди ночи неведомая сила поднимает с постелей местных рыбаков, и приводит их на берег Ла-Манша, где уже стоят готовые к отплытию лодки, до краев наполненные невидимыми пассажирами. Лодочники принимаются грести, и в течение пары часов достигают сумрачных берегов Уэльса, где ангельский голос одного за другим призывает умерших, выкликая их по имени, а если речь идет о женщине – называя имя ее отца или супруга. Возвращаясь назад в уже пустой лодке, рыбаки вновь каким-то чудом мгновенно пересекают пролив и оказываются в собственной постели, будто ничего не произошло^[2].

Во времена, о которых у нас с вами пойдет речь все эти суеверные домыслы уже вызывали скептическую улыбку. Потусторонние страшилки, казалось бы, навсегда остались в прошлом, в окно заглядывал XV век, в Европе начиналась эпоха Возрождения. Уже Петрарка воспел в прочувствованных стихах красоту своей Лауры, уже из под пера Бокаччо вышел ехидный «Декамерон», каких-нибудь полвека спустя на свет предстояло появиться самому Леонардо да Винчи, когда у четы де Монморанси-Лаваль родился первенец, получивший при крещении имя Жиль. Полным титулом, которым ему предстояло именоваться в дальнейшем было Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ (фр. Gilles de Montmorency-Laval, baron de Rais). Случилось это, по всей видимости, около 1 сентября 1405 года^{[K 1]}, и еще не сознавая того, Жиль оказался в эпицентре жестокой борьбы нескольких могущественных семейств^[3].

Бретань
Полуостров, похожий на медвежью лапу глубоко вдается в пролив Ла-Манш.	Бретань. Морское побережье в Кот-де-Гранит-Роз.	Характерный для этой страны речной пейзаж.	Архитектура XV века во многих городках также осталась без изменений. Малеструа, Бретань

«Отравленное наследство»

Для того, чтобы понять, что произошло, нам стоит вернуться несколько назад, и один за другим рассмотреть узлы, которые завязались задолго до рождения, и в дальнейшем сыграют свою роль в стремительном возвышении, и не менее стремительном падении маршала Франции Жиля де Рэ.

Основателем рода Лавалей традиционно считается Ги I де Лаваль (ок. 1198-1264 гг.), построивший крепость того же имени. От его брака с Ротрудой де Шато-дю-Луар произошло начинается длинная череда потомков, исправно служивших сменяющим друг друга королям. Посредством браков и свойств Лавали смешали свою кровь со лучшими бретонскими фамилиями, вплоть до того, что готовы были поспорить с самим семейством Роганов за честь именоваться знатнейшими среди знатных в этом краю^[4].

Герцогство Бретонское. Внизу, красным контуром обведено баронство де Рэ - «отравленное наследство» Жиля.

В XIII веке семейство пресеклось в прямой мужской линии; земли и титулы перешли к единственной дочери и наследнице – Эмме де Лаваль, в 1211 году обвенчавшейся с Матье II де Монморанси, коннетаблем Франции. Соединив, как требовал в таких случаях закон, свои фамилии и гербы, они продолжили линию Монморанси-Лавалей. Фульк, представитель младшей ветви этого рода (ум. ок. 1358 г.), женившийся на Жанне де Шабо, «Безумной Жанне», приходился прадедом нашему герою^[5][4]. Да, смешивание близкородственной крови не доводит до добра, как часто безумие посещало дома высшей аристократии, не избегая королевского!..

Ги II де Лаваль де Блезон, отец будущего маршала, унаследовал знатность и спесь своего семейства, однако, состояние отнюдь не соответствовало его запросам. С тем большим вожделением он обращал внимание на баснословно богатое баронство де Рэ, принадлежавшее в то время Жанне Шабо, тетке со стороны матери, пожилой и бездетной. Жанна Шабо, прозванная «Мудрой» прожила долгую, и очень непростую жизнь. Она была совсем юной, когда в 1344 году скончался ее отец – Жирар Шабо IV^[6], и Жанна осталась на попечении старшего брата – в честь отца носившего то же имя. Семью годами раньше между королями Англии и Франции вспыхнула война, получившая в истории имя Столетней. Кровавый конфликт за обладание короной Франции представлял собой по сути дела череду военных столкновений и грабительских набегов англичан на территорию соседнего государства, причем то и другое сменялось короткими перемириями, в течение которых страна могла вздохнуть свободно и кое-как возместить разрушенное и награбленное. Бретань самим своим географическим положением близкая к английскому королевству не раз становилась ареной и битв и грабежей^[7].

Впрочем, для юной Жанны следующие 20 лет пройдут в относительном спокойствии, пока (в сражении? от болезни?) в 1371 году не скончается единственный ее защитник. Годом ранее, он начал переговоры о будущем замужестве сестры. Ситуация была несколько щекотливой: потенциальный жених, Роже де Бофор, родной брат папы папа Григория IX, в это самое время занимавшего трон Св. Петра, был пленником англичан. Во время опустошительного рейда Черного Принца по территории Франции, Бофор служил в гарнизоне Лиможа. Город отчаянно сопротивлялся, но был захвачен 19 сентября 1370 года и брат папы римского, вместе с прочими пленниками, отправился на английские острова. Именно отсюда он прислал соответствующую бумагу Жирару Шабо, возможно, желая заплатить назначенный выкуп деньгами будущей супруги. Неизвестно, как обернулось бы дело, но старшего брата в скором времени не стало^[8]. Жанна оставалась одна, владелицей громадного состояния, к которому по королевскому приказу были еще добавлены земли, недавно отбитые у англичан в сеньории Л'Иль де Буэн. Согласно официальным документам, это был дар «за добрую службу», которую Жирар Шабо нес при особе короля^[9].

Для того, чтобы стали понятны последующие события, нам придется сделать короткое отступление, и пояснить вам, читатель, реалии и обычаи той эпохи. В эти неспокойные времена любое земельное владение (а в особенности столь обширное и богатое!) почти постоянно требовалось отстаивать с оружием в руках. Спору нет, средневековая эра знала аристократок, самостоятельно командовавших гарнизонами, которые в отсутствие братьев или мужей вполне уверенно справлялись с армией, снаряженной алчным соседом. И все же, подобное полагалось исключительным; в большинстве случае девица или вдова, желая избежать похищения и насильственного замужества, должна была искать себе супруга из могущественного и богатого рода. Если одинокая дама была связана узами вассалитета с неким могущественным сеньором, ситуация решалась просто. Не желая выпускать земли из рук (что неизбежно бы случилось, выйди она замуж за чужака), во многих землях господин имел право попросту пригласить ее ко двору, представлял на выбор несколько своих вассалов, равных ей по знатности, вслед за тем дама объявляла свой выбор, и шла под венец^[10]. Гораздо сложнее дело обстояло, если речь шла о т.н. «аллодиальных», т.е. «вольных» владениях, не имевших над собой господина. Подобное к XV веку уже становилось редкостью (т.к. аллоды закладывали, продавали, а порой и самостоятельно отдавали под защиту ближайшего герцога или графа), и все же свободные земли еще встречались, в особенности на окраинах государства^[11]. Возможно владения Жанны Шабо, «дамы де Рэ», были именно такой «свободной землей», или находились в подчинении непосредственно королю - в любом случае, законных оснований получить их ни у кого не было, но тем большим становилось желание их присвоить. Дело усложнялось тем, что за жирным куском потянулись сразу несколько рук.

220px Блазон баронов де Рэ - «черный крест на золотом фоне».

Первым атаку развил Жан IV де Монфор, герцог бретонский, вовсе не желавший, чтобы эти земли (по некоторым данным – едва ли не превосходившие по богатству его собственные) достались какому-нибудь проходимцу. План бретонского герцога был прост и очевиден: обручить Жанну с одним из своих вассалов, и тем самым наложить руку на ее приданое. Однако, поползновения герцога потерпели полное фиаско, т.к. на пути осуществления его планов встал не кто иной как папа Григорий, напомнивший Жанне о предложении, сделанном ей годом ранее. Обычно предполагают, что за спиной папы Григория стоял французский король, не желавший усиления Бретонского дома. Не столь «мудрая», сколь расчетливая, и – как показали дальнейшие события – обладавшая железным характером, Жанна, прикинув все плюсы и минусы, выбрала Роже Бофора^[9][8].

Источники расходятся в том, что произошло далее. Согласно одним сведениям, Жанна успела дать лишь устное согласие (per verba), произнесенное при свидетелях^[8], по другим – свадьба все же состоялась, причем ввиду отсутствия жениха, сыграли ее «по представительству», в папском Авиньоне, причем охрана владений богатой невесты была поручена коннетаблю Франции Оливье де Клиссону^[12]. Возможно, это было одной из причин, по которой бретонский дом затаил против него глухую ненависть. Мы еще увидим, как эта ненависть аукнется королевству, ввергнув его в состояние хаоса.

Итак, свадьба «вроде бы» состоялась, но неудачливый жених продолжал томиться в английском плену, и не было никакой гарантии, что он в обозримом будущем вернется домой. Дальше больше, в скором времени скончался папа Григорий и Жанна, справедливо опасаясь за судьбу своих поместий, стала искать нового супруга. Ее выбор на сей раз пал на Жана де л’Аршевека, сеньора де Партенэ, представителя могущественной пуатусской семьи. Сыграли свадьбу, но тут на несчастную обрушился гнев обоих соперников, жаждавших завладеть ее состоянием – герцога и папы. Григорий Х, незадолго до того принявший тиару, торжественно отлучил Жанну от церкви, обвинив ее в двоемужестве и кровосмешении (жених приходился ей кузеном). 18 августа 1381 года брак был аннулирован, опозоренная Жанна скрылась в замке Принсе. Здесь она вела образ жизни замкнутый и тихий, однако оставлять ее (точнее, ее владения) в покое, никто не собирался. Герцог Жан самолично наведался к ней в гости, и без обиняков предложил принести вассальную присягу и передать ему под опеку вожделенное баронство де Рэ. Жанна ответила категорическим отказом. Несколько раз герцог возобновлял свои попытки, затем понимая, что принудить упрямицу ему не по силам, попросту заманил ее в Нант и заключил под стражу в замке Тур-Нев. Тут же, не теряя времени, он разграбил ее поместья, и утвердил в ключевых крепостях свои гарнизоны, и на присвоенных таким образом землях вел себя как типичный временщик, вместе со своими людьми грабя и притесняя население. Расчет был прост, либо Жанна, сломленная заключением, подпишет все необходимые бумаги, либо просто тихо умрет (убить пленницу он по каким-то причинам не решался)^[12].

Жан IV Бретонский. Неизвестный художник «Жан Бретонский в окружении советников» — Жан Фруассар «Хроники». - B. M. Besançon, MS 865, f. 408 v° (деталь). - ок. середины XIV в. - Муниципальная библиотека. - Безансон, Франция.

Наслаждаться плодами разбоя ему удавалось в течение 20 лет, а заключенная упорно стояла на своем, и герцог в глазах всех соседей выглядел деспотом и узупатором (да, по всему, им и являлся!) В конечном итоге вся история дошла до ушей короля, который вызвал своего вассала в суд, и 4 мая 1496 года наконец-то обязал его выпустить из заключения даму Жанну, выплатив ей в качестве компенсации огромную сумму в 60 тыс. золотых экю. Естественно, герцог не согласился с подобным приговором, потребовал аппеляции, и тут неожиданно скончался. Поговаривали, что дело не обошлось без яда^[13]. Наследник умершего Жан V, продолжил судебные разбирательства. Король Карл V к этому времени также скончался, и регент при особе юного Карла VI, Филипп Бургундский, а по совместительству - опекун юного герцога бретонского, уменьшил сумму выплаты до 16 тыс. экю. Сумма равная двухлетнему доходу от спорного владения. За 20 лет тюрьмы подобная «компенсация» смотрелась просто издевательски^[14]. Однако, герцог был наказан уже тем, что спорные земли навсегда (как ему казалось в тот момент) уплывали из рук^[12].

Жанна вышла из заключения дряхлой старухой. Ей было шестьдесят лет, по тем временам – уже очень почтенный возраст, и вполне логичным будет предположить, что ее здоровье было во многом подорвано годами заключения. На руку богатой наследницы нашлись бы желающие, но вот завести ребенка на седьмом десятке было просто немыслимо. Оставалось усыновление. Оглянувшись вокруг, Жанна Мудрая назвала своим наследником племянника Ги де Лаваля, как было уже сказано, отца нашего будущего героя^[12]. В качестве условия от него требовали отказаться от собственной фамилии и герба, и принять блазон Рэ «черный крест на золотом щите». Отныне Ги должен был именоваться «сиром де Рэ»^{[K 2]} и после смерти старухи получить в свои руки огромное состояние. То, что наследство Жанны с самого начала таило нешуточную угрозу, и ситуация могла закончиться войной, или смертью от рук наемного убийцы, его не смущало. Думаю, случись чудо, и узнай Ги каким позором и грязью это имя окажется покрытым несколько десятилетий спустя, это также его бы не остановило. Золотой блеск кружит голову даже самым стойким! Выгори все дело, и состояние Ги де Лаваля одним махом увеличивалось вчетверо. Ничто другое не имело значения. 23 сентября 1401 года он дал письменное согласие, и шестью днями позднее будущая приемная мать также скрепила бумагу своей подписью, несколькими месяцами позднее, согласно законам и обычаям, Ги де Лаваль закрепил за собой право на свой новый титул и герб^[5].

Однако, «отравленное наследство» Жанны Шабо никому и никогда не доставалось без борьбы. Нам неизвестно, какая кошка пробежала между новоиспеченной «матерью» и ее приемным «сыном» Быть может, возраст и годы заключения сказались на характере Жанны де Шабо не самым лучшим образом, сделав старуху капризной и вздорной. Может быть также, не обошлось без интриг могущественного семейства Краонов, вассалов герцога Жана, также горевших желанием получить искомое владение. Но факт остается фактом: 14 мая следующего за тем 1402 года, Жанна Мудрая без всякой видимой причины вдруг заявила, что берет свои слова назад, и отныне ее наследницей становится престарелая Катерина де Краон (читай – ее энергичный сын Жан, о котором у нас также еще не однажды пойдет речь)^[15]. Само собой, Ги не собирался сдаваться. Начались судебные разбирательства, дело само собой перетекло в руки Парижского Парламента (в те времена представлявшего в стране высшую судебную власть). Тяжба продолжалась в течение года (1403-1404), и закончилась поистине соломоновым решением. Предложено было обручить Ги де Лаваля с единственной внучкой Катерины де Краон - Марией, предоставив ей в качестве приданого спорные земли. Невеста, возможно, не столь влюбленная, сколь трезвомыслящая, охотно дала свое согласие. 5 февраля 1405 года соглашение было закреплено подписью обеих сторон. Окончательно все условия были оговорены 14 февраля того же года^[16]. 24 апреля Жан де Краон подтвердил соглашение перед Парламентом, днем позднее это сделал Ги де Лаваль. 2 мая Парламент ратифицировал сделку. 24 июля 1404 года Жанна Мудрая наконец уступила приемному сыну часть своих владений: сеньории Рэ, Ла Мот-Ашар, Ле Шен и Ла Мовьер, оставив себе часть доходов в качестве пожизненной ренты^[4]. По всей видимости, свадьбу сыграли поздним летом все того же, 1404 года^[17]. По настоянию своих новых родственников Ги де Лаваль перебрался к жене – в замок Шамптосе^{[K 3]}, «предназначенный скорее для защиты, чем для удобства». Для XV века это распространенный обычай: несколько поколений одной и той же фамилии живут под одной крышей. Познакомимся с ними поближе.

Детство и отрочество

Замок Шамптосе-сюр-Луар (современный вид).

Средневековый городок Шамптосе в документах эпохи характеризуется как «бедная деревня или же поселение весьма сельского вида, расположившееся и обретающееся в сказанной земле, иными словами, в герцогстве Анжуйском… по соседству с Бретанью.» Возможно, поселение и вправду было скромным, однако замок, возвышавшийся над ним имел вид поистину циклопический. Замок Шамптосе хранил путь по Луаре, здесь взимались пошлины с торговцев и путешественников (и надо сказать, что до нашего времени сохранилось немало жалоб на вымогательство со стороны местных управляющих). Семейство Краонов было одним из знатнейших в Анжу, а в том, что касается богатства, уступало (по свидетельству современников) только самому герцогскому дому^[18]. Так что можно сказать, Ги де Лавалю повезло со всех сторон; да и брак, заключенный по расчету оказался на удивление счастливым.

Свою волю в семье и в многочисленных владениях, железной рукой вершила бабушка – Катерина де Краон (урожденная де Машкуль), та самая наследница, со смертью которой земли Жанны окончательно переходили к новоиспеченному зятю. В те времена Катерине было уже 62 или 63 года (более чем почтенный возраст по тем временам), судьба отмерит ей еще шесть. Последняя представительница своего рода, после смерти отца - Луи де Машкуля, она сосредоточила в своих руках все богатства семьи; в 1376 оставшись вдовой с двумя сыновьями на руках, старшему из которых было 14, младшему 7 лет, Катерина отказалась наотрез от второго замужества, полностью положившись на собственные силы. Читатель уже может себе представить, каким бесстрашием и волей нужно было обладать знатной вдове, чтобы решиться на подобный шаг. Будучи к тому же очень религиозной, дама де Машкуль на собственные деньги содержала богадельню, построенную по соседству с одним из принадлежавших ей замков - Лоро-Боттеро. Ее старший сын, Жан де Краон, отныне тесть, полностью зависел от воли матери, и давным-давно смирился с таким положением. Он также успел потерять своего брата, и должен был после смерти матери наследовать все огромное состояние. Судя по тем отрывочным сведениям, которые мы находим в документах, это был бонвиван, любитель хорошо поесть и выпить, ловкий дипломат и интриган, храбрый солдат, один из лучших охотников своего времени – и законченный эгоист, ни во что не ставящий чужие интересы и желания^[19]. Ему еще предстоит сыграть немалую роль в нашей истории.

Итак, девять месяцев спустя в колыбели уже подавал голос первенец молодой пары – Жиль. XV век – осень Средневековья. Влияние множества близкородственных браков; дворянская спесь и замкнутость сословия медленно и неуклонно истощали сами себя. Множество знатных семейств угасало бездетными, или в лучшем случае – передавало свой герб и владения через дочерей. Потому рождение наследника, сына – это был настоящий повод для ликования. Документы того времени передают нам, что у постели роженицы творилось настоящее столпотворение – ликующая толпа родственников, вассалов, знатных соседей и друзей молодой семьи, «кавалеров, дам и девиц», каждый из которых спешил преподнести матери и малышу драгоценный подарок^[20].

На церемонии крещения, в скромной приходской церкви Сен-Пьер-де-Шамптосе яблоку было негде упасть, свидетели этой церемонии через много лет вспоминали, что устроители торжества не поскупились на расходы: церковь была ярко-освещена множеством факелов, да и огромная толпа «рыцарей, оруженосцев, дам и девиц» держала в руках горящие свечи^[21]. «Главным» воспреемником малыша от купели стал Жан де Краон, имя крестной матери (или матерей?) затерялось в истории. В полном соответствии с обычаем, он принял малыша из рук священника, и тут же облачил своего крестника в снежно-белую «крестильную рубашку», должную, по существующему поверью, защищать его от всякого зла^[20]. Здесь надо отметить, дорогой читатель, что во времена, о которых идет речь, несмотря на громкие протесты со стороны церковников, обычай, по которому для новорожденного полагалось множество крестных обоего пола упорно не желал исчезать. Более того, чем богаче и знатнее был новорожденный, тем большим становилось это число. Предположительно, его назвали в честь местночтимого Св. Эгидия Кантантенского (по-французски St-Gilles), чью обитель, прославившуюся многочисленными чудесами, супруги посетили в скором времени после свадьбы.

Речка Ромм, у замка Шамптосе.

Кормилицей юного барона была тут же назначена Гильметта, прозванная Суконщицей (La Drapière), родом из Тиффожа^[22], причем кормить грудью малыша ей предстояло в течение следующих двух или трех лет^[20]. Матье Гарсанлан, ранее исполнявший в замке обязанности слуги, превратился в личного повара и лакея Жиля де Рэ. Как позднее подтвердил он сам «мне было вменено в обязанность добывать по деревням молоко и варить кашку для ныне покойного барона»^[20].

Жилю было всего лишь год, когда умерла Жанна Мудрая, и вторая часть огромного наследия перешла к его отцу. Полностью Ги де Лаваль должен был получить причитающееся после смерти своего тестя, однако доли, что уже сосредоточилась у него в руках хватало с лихвой. Устав от диктата старухи Катерины, Ги де Лаваль на следующий же год вместе с семьей перебрался в замок Машкуль, ставший нежилым после смерти тетки^[23]. Катерины де Краон не стало 21 июля 1410 года, и ее сын, в кои то веки почувствовав себя свободным, со всей энергией взялся управлять своими поместьями, растить виноградники в Суше, отправляя телеги с вином на продажу в Нант и устраивая ярмарки в Бургнеф-ан-Рец. Что касается пятилетнего Жиля, он скорее всего не слишком страдал по поводу случившегося, дети в этом возрасте еще не понимают, что такое смерть, и вряд ли юный маршал испытывал особенно теплые чувства к своей суровой прабабке.

Нам почти ничего не известно о детстве будущего Маршала-Синей Бороды; ничего удивительного в этом нет. Хроникеры того времени не интересовались детьми, по определению не могущими сыграть никакой роли в истории страны. Вплоть до семи лет ребенку (infans) полагалось развлекаться и играть. Судя по тому, что нам известно о детстве в Средние Века, можно с высокой уверенностью прелположить, что вместе со своими сверстниками из местных аристократических семейств (союзниками и вассалами семей Краон и Лаваль), юный Жиль с азартом скакал на деревянной лошадке, играл в мяч и крутил палкой поставленный стоймя обруч. Мальчик ни в чем почти не знал отказа, он рос как принц, окруженный роскошью, - избалованный и всеми любимый, окруженный целой тучей друзей и слуг.

В семь лет, по средневековым понятиям, заканчивалось детство. Ребенку предстояло принять первое причастие, и постепенно погрузиться в учебу. Отныне он был уже не ребенок (infans), но отрок (puer) с соответствующими возрасту обязанностями. Дворянскому мальчику открыты были три карьеры – церковная, военная и наконец, придворная. Впрочем, старшему сыну полагалось выбирать из двух последних. Первые уроки (чтения, письма, катехизиса, католической веры) ребенок должен был получить у матери. Вслед за тем, домашнее образование продолжали уже профессиональные учителя.

Под внимательным и любящим руководством отца его обучали, согласно обычаям времени, верховой езде, фехтованию, стрельбе из лука – иными словами, всем тем умениям, которые полагались молодому дворянину. В качестве преподавателей и менторов для юного Жиля были приглашены аббат Жорж де Буссак, лиценциат права и большой друг его отца (именно де Буссак в свое время устроил свадьбу Ги де Лаваля и Марии де Краон). Вторым был анжерский викарий Мишель де Фонтенэ – младший отпрыск знатной бретонской фамилии.

Судя по всему, будущему барону преподавались история, богословие, латынь и французский язык. Мальчик схватывал все на лету, и результат не замедлил сказаться. Друзья и соратники Жиля, помнившие его с лучшей стороны, в один голос утверждали, что барон де Рэ был тонким знатоком латыни, на которой свободно говорил и писал. Отец сделал из него ценителя поэзии и литературы, вплоть до самой смерти Жиль зачитывался римской историей и богословскими трудами прежней и современной для него эпохи, даже во времена военных походов он умудрялся возить с собой редкие и дорогие книги, во время коротких привалов с головой погружаясь в чтение. Вспоминали, что в его личной библиотеке были не только красочные Библии и Псалтири, но и произведения Светония, Валерия Максима, знаменитый в те времена труд Блаженного Августина «О граде Божьем» и прочие издания. Впрочем, чтоит заметить, что Жиль собирал не просто книги – но самые редкие, сложнодоступные и дорогие^[24]. Подобное увлечение было не из дешевых; для сравнения стоит сказать, что брат короля – Жан Беррийский, в погоне за редкими книгами разорил целую провинцию, и вызвал бунт, который пришлось подавлять силой оружия. Однако, в эти времена, юный Жиль еще не думал о деньгах, и мирно рос, как и полагалось дворянскому мальчику, под присмотром родителей, учителей и целого сонма медиков, призванных наблюдать за состоянием здоровья наследника.

Итак, в детстве Жиль подавал большие надежды. Он рос любознательным, смышленым ребенком, хватким в обучении и жадным до всего нового и необычного. Впрочем, в наследнике Ги де Лаваля выделялась одна весьма характерная черта – болезненное тщеславие, желание всегда и во всем быть первым. Так сказать, посыл для будущего…^[25]

Детство в Средние века
Мать и дитя. Неизвестный художник «Мать» — Варфоломей Английский «О природе вещей». - Français 9140, fol. 105. - XV в. - Национальная библиотека Франции, Париж.	Детские игры. Неизвестный художник «Дети на деревянных лошадках» — Неизвестный автор «Danse macabre». - Latin 9333, fol. 8v. - конец XV в. - Национальная библиотека Франции, Париж.	Шалости. Неизвестный художник «Вишня» — Ибн Бутлан «Tacuinum Sanitatis». - Français 995, fol. 7. - XV в. - Национальная библиотека Франции, Париж.	Обучение. Неизвестный художник «Обучение Ланселота» — Неизвестный автор «Ланселот». - Français 111, fol. 7. - ок. 1480-1490 гг. - Национальная библиотека Франции, Париж.

Комментарии

Примечания

Литература

• Эдуард Беннет Тайлор Первобытная культура. — М: Государственное издательство политической литературы, 1989. — 576 p. — ISBN 5-250-00379-6

Эдуард Беннет Тайлор «Первобытная культура». Строго говоря, это издание XIX века, и посему, в том что касается теорий автора, современному исследователю следует быть крайне осторожным. Однако, книга продолжает сохранять свою ценность, т.к. в ней собран огромнейший этнографический материал, соответствующий как древней и средневековой Европе, так и народам, находящимся на стадии, соответствующей каменному веку. Рекомендую книгу Тайлора в качестве настольной для любого, кто профессионально или в качестве хобби занимается этнографией. Перевод выполнен на очень высоком уровне, удовольствие от чтения гарантировано.

• Эрнест Лависс Эпоха Крестовых Походов. — Смоленск: Русич, 2002. — 671 p. — ISBN 5-8138-0196-0

Эрнест Лависс «Эпоха Крестовых Походов». Старая монография, вновь переизданная с дополнениями и исправлениями, и заново переведенная на русский язык. Кроме собственно описания Крестовых Походов, а также политики и экономики основных европейских стран, принимавших в них участие, книга содержит обширный справочный раздел, касающийся быта, нравов и религии феодального общества. Именно этим разделом пользовались мы для описания бытовых деталей, без которых повествование о Позднем Средневековье может быть непонятно читателю.

• Abbé Eugène Bossard Gilles de Rais, Maréchal de France dit Barbe Bleu. — Paris: H. Champion, 1886. — 638 p.

Аббат Эжен Боссар «Жиль де Рэ, маршал Франции, прозванный Синей Бородой». Речь идет о раритетном издании, по сути дела, одной из первых полных биографий маршала Жиля де Рэ. Несмотря на то, что аббат Боссар для своего времени работал с исключительной добросовестностью, собрав все сведения, какие только мог найти в королевских архивах, книга требует осторожного к себе подхода. Дело в том, что в последние годы ХХ века, и соответственно, первое десятилетие века нашего, всплыло множество документов, распыленных по множеству семейных и провинциальных библиотек, к которым у о. Боссара при всей его добросовестности не было доступа; в результате, даже сами по себе факты, изложенные в этом издании, не всегда соответствуют современной точке зрения. Помните, без перекрестной проверки эту работу использовать нельзя. Однако, она по-прежнему остается исключительно ценной, т.к. содержит подлинные протоколы Инквизиционного процесса Жиля де Рэ.

• Jean-Pierre Bayard Plaidoyer pour Gilles de Rais, Maréchal de France, 1404-1440. — Paris: Editions Dualpha, 2007. — 550 p. — ISBN 978-2353740215

Жан-Пьер Байар «В защиту Жиля де Рэ, маршала Франции, 1404-1440». Жан-Пьер Байар относится к той когорте современных исследователей, что склоняются к оправданию Жиля, полагая что материалы процесса были сфабрикованы его врагами, и все дело состоялось исключительно благодаря массовому лжесвидетельству. Стараясь всеми силами обелить «подзащитного», Байяр находит оправдания всем его действиям (даже - добавим от себя крайне сомнительным). Однако, при всей спорности изложения книга написана со всей добросовестностью, и изобилует сведениями, касающимися времени, окружения и религиозных суеверий, сопровождавших жизнь нашего героя. Рекомендуется к прочтению всем, кто заинтересован в теме.

• Philippe Reliquet Le Moyen Age: Gilles de Rais. — Paris: PIERRE BELFOND, 1882. — 282 p. — ISBN 978-2714414632

Филипп Релике «Средние века: Жиль де Рэ». Автора интересует не столько биография нашего героя (и без того отлично известная современному французскому читателю), сколько время и окружение, в котором пришлось жить и действовать маршалу де Рэ. Уделяя собственно жизни барона де Рэ очень скромную часть своего произведения, автор приводит интереснейшие сведения касательно алхимии, колдовства, истории феодализма и основных классов общества той эпохи, работе инквизиционного процесса как такового, и т.д. Будучи твердо убежден, что Жиль действительно был виновен в тех преступлениях, которые ему инкримировал Нантский религиозный и светский суд, автор задается вопросом, каким образом и почему в заданной среде, в заданное время мог появиться и расцвести пышным цветом феномен Жиля де Рэ - убийцы и педофила.

---

20px © Zoe Lionidas (text). All rights reserved. / © Зои Лионидас (text). Все права сохранены.

---