Королева четырех королевств/Глава 3 Политик
| ← Глава 2 Супруга | "Королева четырех королевств" ~ Глава 3 Политик автор Zoe Lionidas |
Глава 4 Победительница → |
Содержание |
Новый союзник
|
Положение молодой богатой вдовы таило в себе множество угроз. Не раз случалось, что алчные соседи, едва дождавшись, пока истечет срок траура, похищали вдов, чтобы силой принудить их к новому замужеству и тем самым присвоить принадлежавшие им земли. Также нередко случалось, что сюзерен или просто богатый рыцарь-разбойник, положивший глаз на «жирный кусок», заключал вдову под стражу, чтобы силой вынудить ее «подарить» свое владение. Женское регентство при малолетних сыновьях также зачастую пробуждало в крупных вассалах страсть к независимости, или желание прибрать опеку к своим рукам, а в мелких — не менее непреодолимое желание освободиться от законной узды, и вступить в войну с ближайшим соседом.
К счастью для нашей героини, ее земли предпочли сохранить традиционную верность анжуйскому дому. Старшему сыну, Людовику, исполнилось уже 13 лет, Жан Беррийский был годом старше, когда его определили правителем целой провинцией. Однако, времени терять было нельзя.
Как мать и государыня, Иоланда в первую очередь должна была обеспечить будущее своих детей и своих владений, а также поспособствовать тому, чтобы ее будущий зять со временем занял французский престол. С апреля по июнь 1417 года она проводит в непрерывных разъездах между Анжером, Сомюром, Луденом и Шиноном — все в герцогстве анжуйском или в ближайшем соседстве. Ее старший сын, Людовик, мечтает о покорении Италии, так как после смерти Ладислава Дураццо, последовавшей тремя годами ранее, ситуация становится благоприятной для того, чтобы вновь попытать счастья в борьбе за неаполитанский трон? Прекрасно. Иоланда немедленно заключает мир с Генуей, разрешает территориальные споры с герцогом Савойским, обеспечивая таким образом прочный тыл для будущей экспедиции. Следующим ее внимание поглощает Прованс — эта база для любого итальянского похода, наведя порядок в местной администрации и управлении, королева Сицилийская может быть спокойна, с этой стороны можно не ожидать удара в спину.
Для будущего королевства, государем которого станет ее зять, первым и неотложным делом является отражение английской атаки. В самом деле, если в прежние времена (а война эта тянется уже больше полувека), англичане довольствовались набегами и разграблением отдельных областей, сейчас энергичный Генрих V планирует ни много ни мало занять Париж и надеть на себя французскую корону. Трезвомыслящая и расчетливая Иоланда прекрасно понимает, что отпор англичанам невозможно дать в полной мере, пока страна сама по себе разорвана междоусобицей между арманьяками и бургундцами. Гражданскую войну следует прекратить любым способом, как можно скорее. Необходимо искать возможности любой ценой заключить договор о мире с герцогом бургундским, не имеет значения, верить ему или не верить, любить или ненавидеть. Политика — это искусство подчинять себя необходимости. В конце концов, бургундец — внук короля Иоанна Доброго, следует воззвать к его чувству патриотизма, к его чести, ежели у него таковая осталась, он не может отдать престол своего деда англичанину.
Пытаться напрямую завязать переговоры — вряд ли возможно, бургундец еще не забыл оскорбления, нанесенного Людовиком Анжуйским его дочери. Для того, чтобы злопамятный и мстительный герцог хотя бы выслушал анжуйские предложения, требуется посредник, причем такой, от чьего мнения отмахнуться будет затруднительно. Иоланда выбирает на эту роль герцога бретонского.
Жану V Бретонскому, прозванному «Мудрым» в это время 27 лет. Сын Жана IV «Доблестного» и Жанны Наваррской, он прекрасно говорит и по-английски и по-французски, да и по географическому положению его владения равно граничат с обеими землями. При дворе в Нанте говорят на обоих языках, его отец сам был женат на англичанке — Марии Плантагенет, дочери Эдуарда III. Мать Жана Бретонского, Жанна Наваррская после смерти его отца (в 1399 году) также вышла замуж за англичанина — Генриха Болингброка, в том же году узурпировавшего английский трон под именем Генриха IV.
Надев на себя бретонскую герцогскую корону в том же, богатом на события 1399 году, Жан V все еще полагает свой трон недостаточно прочным. Когда-то его отцу пришлось вести тяжелую борьбу за наследство, против Карла Блуа — супруга своей племянницы, которая имела определенные права по причине старшинства, хотя в бретонском праве мужчины обладали преимуществом в наследственных делах и потому герцогская корона досталась Жану IV. Эта распря вылилась в кровопролитную войну между кланом Пентьевров, представлявшим интересы искомой племянницы, Жанны-Хромоножки, и семейством Монфоров, к которому собственно и принадлежал новый герцог. Монфоры победили, чтобы как-то примирить своих противников с поражением, последним были предоставлены места в герцогском совете и право на богатые владения. Пентьевры затаились, однако, полного доверия к ним новый герцог не питал (и как покажет дальнейшее, поступал совершенно правильно). Кроме того, положение между молотом и наковальней само по себе заставляло выбрать самую безопасную линию из возможных, бретонец тянул время, изворачивался, отделывался пустыми обещаниями от обоих королей, старавшихся склонить его на свою сторону, и выжидал, когда победитель определится уже окончательно и бесповоротно.
Именно этого сложного человека Иоланда выбирает на роль посредника. В Нант, к Жану Монфору отправляется гонец, и вот первый успех, герцог бретонский благосклонно принимает приглашение своей «дражайшей кузины» и все в том же трагическом апреле 1417 года появляется в Анжере. Королева Сицилийская в трауре по мужу, однако, это не мешает ей оказать бретонцу самое широкое гостеприимство. Наконец, после обмена вежливыми приветствиями, трапезы и отдыха, за плотно закрытыми дверями, хозяйка и гость переходят собственно к цели визита. К возможности склонить бургундского герцога на сторону французов бретонец настроен достаточно скептически, он вновь напоминает Иоланде, как зависим Жан Бесстрашный от торговли с Англией… но попробовать можно, пусть и без полной гарантии успеха. Сам он также не намерен воевать ни на чьей стороне, в конечном итоге, Иоланде удается добиться от него не более чем согласия не препятствовать в сепаратных переговорах между Англией и Анжу, в обмен на что королева Сицилийская обязывается не препятствовать ему в таких же сепаратных переговорах с Англией. Результат более чем скромный, и все же результат. Иоланда не привыкла опускать руки, даже если каждый шаг вперед дается с огромным трудом. Неторопливо, но вполне целенаправленно королева продолжает гнуть свою линию: не желает ли бретонец в знак их в знак их доброго расположения друг к другу соединить браком свою дочь Изабеллу, пусть совсем еще ребенка, с младшим сыном Иоланды Карлом. Герцог не находит в себе сил отказать — брак с одной из могущественнейших семей страны слишком льстит его самолюбию. Договор подписывается тут же — этот объемистый документ скрывает в себе еще один, малозаметный с первого взгляда сюрприз. В нем неоднократно упоминается дофин Карл, неизменно обозначающийся как «сын короля». Герцог Жан подписывает, внутренне восхищаясь тонкой игрой своей собеседницы. По сути дела, подписью своей он подтверждает законное рождение и права на престол зятя Иоланды. Отлично продумано — если тому удастся выгнать вон завоевателей, герцог Жан всегда сможет напомнить ему об этой маленькой услуге. Если же нет — ну что же, договору между Бретанью и Анжу это не помешает. Соединить браком принца и принцессу предполагается по достижении последней 12-летнего возраста, (то есть в 1422 году), герцог дает за дочерью сто тысяч золотых экю в качестве приданого. В качестве изюминки на торте, договор визируется «согласием дражайшего нашего сеньора, сына и брата, дофина Вьеннского».
Париж
|
Падение королевы Изабеллы
Временно оставив нашу героиню, перенесемся вновь в Париж. Желая упрочить свою власть, графу Арманьяку следует держать под своим полным контролем короля, королеву и дофина. Карл прибывает в город в середине апреля, и Арманьяк немедленно приставляет к нему своих людей. Дофину предстоит обретаться при матери, в Венсенском замке, постепенно приготовляясь к своей будущей роли государя. Воспрепятствовать этому Арманьяк не может. Однако, пользуясь тем, что король впал в очередной приступ безумия, он собирается нейтрализовать королеву, которая все еще сохраняет немалое влияние на мужа, и кроме того, располагает немалой собственной казной, которая просто необходима Арманьяку для оплаты своих гасконских наемников.
Посему, 15 апреля 1417 года на глазах у юного Карла разыгрывается отвратительный спектакль. Надо сказать, что в отеле королевы не было недостатка в красивых молодых людях, и посему молва (быть может, недаром?) обвиняла ее фрейлин в более чем свободном поведении. Из подданных королевы следует назвать Пьера де Жиака, «рокового» красавца; уверяли, что он продал душу дьяволу, и Жоржа де ла Тремойля, бывшего бургундского придворного, пожелавшего ныне служить королю Франции. Оба в дальнейшем станут один за другим фаворитами короля Карла VII.
Шептались, что статный мэтр д’отель, Луи де Буа-Бурдон (или как часто пишут его фамилию, Буаредон), превратился в любовника самой королевы. Ситуация была и оставалась на уровне сплетен и слухов, никаких доказательств никогда явлено не было. Более того, несколько сомнительно, что обрюзгшая, одышливая Изабелла могла в ком-либо в это время возбудить любовное чувство, хотя французская корона, возможно имела свойство сделать привлекательной любую развалину. Коротко говоря, ситуация оставалась в подвешенном состоянии. Открыто обвинить королеву не отваживался никто, единственно, за несколько лет до того, религиозный фанатик вломился в отель королевы и бросил ей в лицо обвинение в том, что она позволяет своим фрейлинам слишком много и в плане богатой одежды, и в плане любовном. Продолжения ситуация не имела, непрошеного визитера заставили удалиться, и дело благополучно спустили на тормозах. Теперь же этой двусмысленностью пришло время воспользоваться.
|
Итак, в один далеко не прекрасный день, королеву уведомили, что король направляется к ней с визитом. Как требовалось по протоколу, навстречу высокому гостю был направлен почетный эскорт во главе с дофином и Луи де Буа-Бурдоном. Со свитой короля они встретились в Венсенском лесу. Дальнейшее нам известно исключительно из документов, восходящих к окружению Арманьяка, и потому не вызывающих к себе полного доверия. Итак, по официальной версии, Бурдон вместо того, чтобы сойти с коня, как этого требовал этикет, приветствовал монарха легким наклоном головы (или по другим сведениям, лениво помахал ему рукой). В следующую же минуту, по приказу оскорбленного монарха (или же, стоявшего за его спиной графа д’Арманьяка)? На глазах у 15-летнего юноши, стража под командованием Таннеги дю Шателя стащила Бурдона с коня, и препроводила в Бастилию. Здесь мэтр д’отеля немедленно подвергли пытке «кобылой» пытаясь добиться от него признания в интимной связи с королевой. Допросы и пытки продолжались ночь напролет, ничего в результате не дав. Приходилось довольствоваться тем, что есть. На следующее утро, Бурдона зашили в кожаный мешок с надписью «Дорогу королевскому правосудию» и бросили в Сену.
Королева, которую Арманьяк обвинил в супружеской неверности по приговору короля (который вряд ли понимал, что подписывает), по настоянию королевского совета, где опять же заправлял Арманьяк и его присные, 18 апреля была присуждена к ссылке в Блуа (позднее ее перевезут в Тур) с более чем скромной свитой. Ее казна отходила к Арманьяку. Несчастный дофин, которого глубоко потрясла эта сцена, всем своим существом чувствует, что из него пытаются сделать разменную карту в игре политических хищников. В отчаянии он зовет на помощь свою «добрую матушку», желая хотя бы на время вырваться из пропитанной ненавистью и предательством атмосферы Парижа. Иоланда не остается глуха к просьбам зятя. Она тут же диктует самое невинное с первого взгляда письмо, в котором просит его отпустить дофина в герцогство турское, где ему, как наследнику безвременно почившего старшего брата, надлежит председательствовать на церемонии открытия генеральных штатов Пуатусского графства в Сомюре. Одним ударом наша героиня, как водится, убивает двух зайцев: ее воспитанник хотя бы временно вырывается из ядовитой атмосферы интриг и заговоров, и одновременно получит отличный урок, как следует вести себя принцу и как следует держать себя в отношении подданных. Арманьяка не слишком радует выпустить наследника престола из-под своей опеки, однако, отказать Иоланде, одной из важнейших союзниц его партии, возможностей нет. Кроме того, в столице неспокойно. 25 апреля Жан Бесстрашный, не собирающийся отказываться от своих планов, направляет очередное послание Университету и Парламенту, в которых клятвенно обязуется если ему удастся взять в руки государственную власть, навсегда освободить парижан от любых налогов и поборов в казну. Все та же демагогия его отца в действии; однако сия недостижимая морковка производит на парижан то же действие, как на приснопамятного осла. Столица глухо волнуется, выжидая лишь удобного момента, чтобы сбросить с себя тираничную власть арманьяков.
1 июня дофин прибывает в Тур. По приказу Иоланды, ему устраивают торжественную встречу, под шитым золотом балдахином, на чистокровном коне, Карл дефилирует через весь город к базилике Сен-Мартен, где его уже дожидается королева Сицилийская, вновь с глубоким поклоном именующая его «своим сеньором». Здесь же он председательствует на торжественной церемонии, облаченный в соответствующие случаю царственные одежды. 14 июня дофин, вернувшись в столицу, получает от отца назначение «капитаном» (то есть военным губернатором) столицы, взамен почившего Жана Беррийского.
Этим же летом ему предстоит еще одна миссия — успокоить граждан вечно фрондирующего Руана, не желающих принимать у себя королевских солдат. Город заявляет, что по необходимости сам сможет противостоять англичанам, и не желает терпеть у себя солдатского разгула и тратиться на солдатский постой. Руанцы глубоко ошибаются, но еще не знают об этом. Сейчас же дофину удается в зародыше пресечь нарождающийся бунт и успокоить страсти. Он проявляет при том недюжинные дипломатические способности — Иоланда может быть довольна своим учеником.
Трудная осень 1417 года
|
Война между тем продолжается. Генрих V наголову разбивает французский флот при Ла-Хог и 1 августа новая английская армия высаживается в устье реки Тук, чтобы завершить покорение Нормандии. В скором времени захвачены Кан, Лизье, Байе, Алансон. В это время как Жан Бесстрашный во главе своей армией вновь угрожает Парижу. Ему удается подчинить своей власти несколько городов и взять столицу в настоящую осаду, практически перерезав снабжение по реке. «Дневник Парижского горожанина» сохранил для нас воспоминание об голоде и лишениях, свирепствовавших в это время в столице.
Арманьяк сделал непростительную ошибку, выпустив королеву из рук. В середине осени, в Туре, где ей порядком успело надоесть аскетическое существование, Изабелла налаживает тайную переписку со своим бывшим врагом, прося помочь ей вырваться из цепких рук графа Бернара. Нам неизвестно, кому принадлежала инициатива в разработке плана освобождения, однако, зная апатичность и безвольность королевы Франции стоит предположить, что бургундец и здесь проявил требуемую сметку, в то время как Изабелла Баварская жадно ухватилась за протянутую к ней руку помощи. 2 ноября 1417 года, когда под каким-то предлогом королева выговорила себе соизволение помолиться в местном соборе, причем сопровождать ее должна была сравнительно небольшая охрана, бургундцы одним ударом рассеяли стражу, после чего Жан Бесстрашный триумфально увез королеву с собой в Труа, где для нее организовано было подобие двора и «теневого» совета, должного противостоять парижскому правительству. Кроме того, ушлый бургундец уверял всех, кто желал его слушать, что тиранический Арманьяк держит в плену короля и дофина, и уже потому следует принять все меры к их «освобождению».
|
В том же ноябре Иоланда без лишнего шума прибывает в Париж, на встречу с королем Карлом VI. Верная сиделка, Одетта де Шампдивер проводит ее к королю, окончательно превратившемуся в тень самого себя, осунувшегося и измученного болезнью. Однако, сейчас у него период просветления, и говорить с больным монархом можно и нужно. Вежливо но твердо королева Сицилии убеждает Карла, что ему следует письменно подтвердить права своего младшего сына после смерти отца занять французский престол. Король соглашается с ее доводами, и желаемый пергамент оформлен по всем правилам и скреплен королевской подписью.
Между тем английское наступление продолжается, под ударом может оказаться Мэн — наследственное владение анжуйских герцогов. Иоланде удается выхлопотать у больного короля разрешение на сепаратные переговоры с врагом. Весь конец 1417 года для королевы Сицилийской и ее нового союзника — Жана Бретонского — проходят в напряженных переговорах с Генрихом Английским. Из Анжера в Нант и затем в английский лагерь один за другим скачут гонцы, один из них, в те времена скромный дворянин Пьер де Брезе, позднее сыграет выдающуюся роль в истории Франции. Наконец, в начале следующего 1418 года, у Генриха V удается добиться письменной клятвы, что ее владения не будут затронуты английской экспансией.
Одновременно Иоланда не покладая рук продолжает хлопотать, чтобы противоборствующие партии арманьяков и бургундцев заключили между собой хотя бы недолгое перемирие, чтобы наконец иметь возможность дать отпор общему врагу. Ее усилия наконец-то приводят к первому успеху, в начале марта 1418 года переговоры начинаются в монастыре Ла-Томб, в Монтеро «где Йонна низвергается вниз». В скором времени этот город приобретет более чем мрачную славу… но мы снова забегаем вперед. Сторону «короля» (то бишь, графа Арманьяка) представляют 16 человек, большей частью духовные, среди них архиепископ Реймсский Реньо де Шартр, будущий советник дофина, епископ Парижский, доверенное лицо королевы Сицилийской Жан Луве, и наконец, канцлер дофина Робер Масон. Сторону королевы (то бишь бургундского герцога) представляют также 16 человек, ее возглавляет архиепископ Сансский, в качестве помощника его сопровождает личность, которой предстоит оставить более чем мрачный след в истории Франции — Пьер Кошон, будущий судья и палач Девы Франции. Переговоры начинаются в марте и продолжаются без перерыва в течение 60 дней. Ближе к концу к французам присоединяются посланцы нового папы, Мартина V — раскол церкви наконец-то преодолен! При их посредстве удается выработать компромисс. Герцогу Бургундскому будет открыт путь в Париж, и обеспечено место в королевском совете, королева также сможет вернуться в столицу. Арманьяк сохранит свое место при короле, теневое правительство в Труа будет распущено, и бывшие враги начнут борьбу против англичан, соответственно на севере и на юге страны.
Парижский мятеж и бегство дофина
|
Весть о том, что мир наконец-то заключен, вызывает в Париже, уставшем от бесконечных распрей настоящее торжество. Впрочем, не тут-то было. Графа Арманьяка и его присных текст договора приводит в настоящее бешенство, канцлер короны Анри де Марль прямо на заседании королевского совета заявляет дофину, который занимает место своего отца, вновь впавшего в безумие, что не собирается скреплять коронной печатью подобный договор. Дофин теряется, как обычно, чужая сильная воля подавляет его, зато вместо наследника престола ответ дает Париж. Весть о том, что «арманьяки не желают мира» мгновенно распространилась в городе, вызывав всеобщее возмущение. Париж, измученный голодом, холодом и эпидемиями — коротко говоря, всем, что сопутствовало тогдашним войнам, жаждал одного: прочного мира и спокойствия; желательно при условии победы герцога Бургундского. Ничего удивительного, что в городе мнговенно сложился анти-арманьякский заговор.
Некий Перрине Леклерк, сын торговца железом, ухитрился вытащить ключи у своего отца, несшего службу при воротах Сен-Жермен. Бургундцев загодя уведомили о произошедшем, и в ночь с 28 на 29 мая 1418 года, отряд по руководством любимца парижан сеньора де л’Иль Адама, подкрался к воротам. Леклерк при поддержки пары своих столь же молодых друзей, раскрыл их перед осаждавшими, и вот уже те с победными криками «Богородица! Бургундия!» рассыпались по улицам. Навстречу им выскакивали парижане, вооружившиеся кто чем мог — в дело шли ржавые мечи, вертела, и даже палки, в считанные часы арманьяки были выбиты из города. Канцлера Анри де Марля выволокли из постели, Бернар д’Арманьяк скрылся в подполе, где его обнаружат лишь два дня спустя.
Таннеги дю Шатель, опытный военный, вовремя успел понять, что произошло. Он жил на правом берегу Сены, в отличие от прочих жертв, и потому имел в своем распоряжении несколько больше времени. Никем не узнанный, он ворвался в королевскую резиденцию — отель Сен-Поль, выволок из постели ничего не понимающего дофина, набросил на него сорочку, и в таком виде вывел наружу. Возле ворот Сент-Антуан, их уже ждали двое из свиты, столь предусмотрительно приставленной Иоландой к своему воспитаннику: Робер де Масон и Жан Луве. Первый отдал дофину своего коня, и тот галопом ускакал прочь из мятежной столицы в Мелён — под защиту гигантских стен. Это поспешное бегство спасло его от неминуемого плена. Последние арманьяки скрылись в Бастилии. Два дня спустя Таннеги дю Шатель и Барбазан возглавили контратаку против бургундцев, однако силы были неравны, и более того, плохо организованные защитники Бастилии не вовремя отвлеклись на разграбление купеческих лавок, расположенных на улице Сент-Антуан, прилегавшей к крепости. Ожидаемое подкрепление от дофина так и не появилось, разуверившись в возможности вернуть себе столицу, Карл предпочел не рисковать. Его верные слуги и его невеста Мария Анжуйская попали в плен к герцогу Бургундскому.
|
Город вновь захлестнула волна анархии, вплоть до 12 июня продолжались погромы и убийства, достаточно было кого угодно объявить «арманьяком», как возбужденная толпа громила его дом, убивала всех, кого могла разыскать, «Парижский Горожанин», описывая эти события, с негодованием отмечает, что трупы валялись на улицах — устрашения ради их запрещалось хоронить, причем с убитых срывали даже белье, «ежели была малейшая надежда его продать». Женщин топили в реке и выбрасывали в окна; 12 июня кто-то пустил панический служ, что пленных арманьяков желают освободить, после чего тюрьмы были разгромлены, захваченные в плен канцлер де Марль и граф д’Арманьяк растерзаны толпой. Нагой труп Арманьяка со спиной, из которой вырезан был длинный кусок кожи, должный изображать белый шарф его партии, в течение нескольких дней таскали по улицам и наконец выбросили в отхожее место. Новый прево Парижа и сам герцог Жан ничего не могли поделать с разбушевавшейся толпой.
13 июня Жан Бургундский вместе со своей новой союзницей королевой Изабеллой торжественно въехал в город. Толпа бурно приветствовала их, многие плакали от счастья. Наступало вожделенное время бургундского мира… все его «прелести» парижанам предстоит в скором времени оценить.
В первую очередь герцог Жан Бесстрашный рапорядился полностью восстановить мясников в их правах, разрушенная было Большая Бойня, стала отстраиваться вновь. Город временно успокоился, но притихшее было возмущение 20 августа вспыхнуло вновь, казалось, что грабежам и убийствам не будет конца. Чтобы наконец навести в городе порядок, герцог пошел на хитрость. Собранное по его приказу городское ополчение должно было выступить против арманьякского Мелёна. Едва оно удалилось от города, главные зачинщики беспорядков (среди них был и парижский палач Капелюш) были схвачены и казнены. Вернувшееся войско остановилось перед запертыми воротами, и вынуждено было полностью разоружиться.
Теперь в руках герцога Жана были король и королева. Для того, чтобы полностью подчинить себе королевство, не хватало лишь заполучить к себе дофина. Анжуйский историк … рассказывает, что в это время юного Карла родители буквально засыпали письмами, требующими его возвращения. Отказывая им в повиновении (смелый шаг для той эпохи!) наследник объявил, что рукой его отца водит некто другой, в то время как король по причине «заключения и болести» (122) не отдает себе отчета в происходящем. Королева Изабелла якобы решила обратиться с той же просьбой к нашей героине, мотивируя свое желание тем, что наследник должен был оставаться при отце и матери, чтобы получить образование, соответсвующее его рангу. Ответ Иоланды стал легендарным:
|
|
Женщине, которая живёт с любовниками, ребёнок абсолютно не нужен. Не для того я его кормила и воспитывала, чтоб он помер под вашей опекою, как его братья, или вы сделали из него англичанина, как вы сами, или довели до сумасшествия, как его отца. Он останется у меня, а вы, если осмелитесь, попробуйте его отобрать. | 
|
Современные историки склоняются к мнению, что этого письма, многократно цитируемого в сочинениях прошлого и настоящего века никогда не существовало, и все вышеизложенное — не более чем легенда, которую анжуйский историк некритично внес в текст своей Хроники. Так это или нет, до конца неизвестна, однако, характер нашей героини эта маленькая история иллюстрирует более чем удачно.
Вместо того, удалившись в Турень, дофин организовывает вокруг себя «теневое» правительство, должное противостоять Парижу. В его состав входят все те же советники королевы Иоланды, так как Луве, Масону и дю Шателю чудом удалось вырваться из Парижа, к ним прибавляются еще Пьер Фротье, Гильом де Руссильон и Гильом де Нарбонн. Роль последнего будет особенно значимой… однако, мы опять забегаем вперед.
Между тем, королева Иоланда, будучи не из тех, кто опускает руки после неудачи, изо всех сил старается возобновить переговоры с герцогом Бургундским, прерванные столь внезапно. Арманьяка больше нет, препятствовать ей некому, почему не попробовать снова?… В начале августа под председательством дофина, рядом с которым на более чем представительном собрании присутствовали неизменный герцог бретонский Жан де Монфор, Людовик, старший сын королевы Иоланды, юный герцог Алансонский (ему было всего девять лет!) будущий начальник штаба Жанны, и множество иных светских и духовных феодалов. Основа договора оставалась прежней: места в королевском совете должны были быть разделены поровну, всем мятежникам дарована амнистия, после чего арманьяки должны были начать войну против англичан к Югу от Сены, бургундцы соответственно, к северу. С готовым документом, Жан Бретонский отбыл к герцогу Бургундскому, который по причине эпидемии, свирепствовавшей в столице (неудивительно, после такой резни!) обретался в Провене. 16 сентября в Сен-Мор-де-Фоссе герцоги Бретонский и Бургундский, переговорив с глазу на глаз, поставили свои подписи, и «приказ короля» был при общем ликовании объявлен в Париже. В качестве жеста доброй воли, Жан Бургундский передал бретонцу Марию, дофину Франции, вместе с ее свитой. Девушка могла вернуться к матери, в то время как торжествующий бретонец отправился к дофину. Найти последнего было не так просто так как Карл постоянно перебирался с места на место, но в конечном итоге, поиски увенчались успехом — и тут неожиданное препятствие. Карл наотрез отказался подписывать договор. Наверное, королева Сицилии испытала немалую досаду от того, что этот строптивый мальчишка раз за разом проваливал все ее усилия. Впрочем, она сумела сдержать свой гнев. В конце концов, ему было всего пятнадцать, а не пятьдесят, в этом возрасте любое соглашение с врагом рассматривается как непростительная слабость… кроме того, договор предусматривал его возвращение в Париж, от чего дофин отказывался наотрез. Да и невозможно было постоянно держать наследника престола под своим непосредственным надзором, ему необходимо было самому учиться принимать решения. Другое дело, что королеве стоило задуматься, насколько окружение юного Карла годится для исполнения ею же намеченных целей.
Пока же ситуация временно успокоилась в патовом состоянии. Раздосадованный неудачей герцог Жан пытался добиться от короля, чтобы тот своим приказом лишил сына регентских прав, однако, особо в этом не преуспел. Франция состояла из трех частей: английской Нормандии, Бургундии и Парижа, находившегося под властью Жана Бесстрашного, и наконец, наибольшей части страны, лежавшей к Югу от Сены, по-прежнему сохранявшей преданность дофину. Арманьяки и бургундцы наперебой пытались склонить англичан на свою сторону — другое дело, что требование безусловного повиновения и признания «прав» Генриха на французский престол благополучно отталкивали тех и других. Победа англичан не была прочной; колонию в Арфлере основать не удалось, английские поселенцы в скором времени пожелали вернуться домой, и взбешенный король распорядился удерживать их силой. Армия Генриха, значительно ослабленная потерями и эпидемиями, не могла двигаться дальше, кроме того, в тылу у него достаточно успешно действовала французская группировка под командованием графа д’Омаля. Бургундцам требовалось утвердиться в столице, что давало возможность выиграть время. Пожалуй, несмотря на досадную неудачу с очередным договором, королева могла быть довольна. Приходило ее время действовать, и нанести удар Иоланда собиралась в самом неожиданном месте.
Лотарингия. Первая большая победа
|
Робер I Барский, дед Иоланды по материнской линии, имел обширные владения по обоим берегам реки Мёз. Левый берег, т. н. «зависимый Бар» считался французским владением, за которое герцог присягал на верность монарху этой страны, правый располагался на землях Империи, и соответственно, находился под сюзеренитетом местного владыки. Вновь обратим внимание читателя, что на левом берегу Мёза располагалась в те времена еще никому не ведомая деревенька Домреми… чье название через десяток лет будет на слуху у всей страны. Но мы опять спешим. Итак, Робер I имел пятерых детей. Кроме матери нашей героини, Виоланды Барской, еще нескольких дочерей и сыновей. Тяжба за наследство тянулось уже много лет, так как женщинам по местным обычаям наследование было разрешено наравне с мужчинами, 60-летняя Виоланда Барская пыталась добиться, чтобы брат Эдуард, ставший герцогом после смерти отца, уступил спорные земли ей. Впрочем, сейчас эта затянувшаяся семейная склока уже не имела значения, так как молодой герцог и его брат Генрих сложили головы при Азенкуре, в то время как последним отпрыском герцогов барских по мужской линии был Людовик, давным-давно принявший кардинальскую шапку, и потому, конечно, неженатый и бездетный. Именно к этому осиротевшему старому кардиналу отправилась в гости наша героиня.
|
Она прекрасно помнила эти места, в которых ей случалось гостить еще до роковой битвы. Тогда этот замок лучился весельем и молодостью, и несмотря на то, что королеве оказывали почет, как и полагалось ей по рангу, едва лишь только двери тронной залы наконец затворялись, и толпа придворных отправлялась восвояси, родственники вдоволь могли наговориться за общим столом, потчуя гостью вкуснейшим вареньем из крыжовника — настоящей гордостью этих мест. Сейчас замок опустел и затих, комнаты затянуты были траурным убранством. Престарелый кардинал отвел себе единственное жилое крыло, все остальное постепенно утопало в пыли и затхлости. Именно в эту печальную атмосферу попала деятельная Иоланда, и после коротких привествий немедленно приступила к делу.
Кардинал мечтает о наследнике? Такой имеется, это ее второй сын, Рене. В нем течет кровь герцогов Барских, и кроме того, он молод, недавно вошел в совершеннолетний возраст и вполне способен поддержать блеск старинного владения. Престарелый клирик выслушал племянницу с явным интересом. Идея была весьма соблазнительна… вот только сосед, герцог Лотарингский, верный клеврет бургундца. Как он отреагирует на подобное?
Ну что же, Иоланда заранее продумала, как обойти это препятствие. Ее следующей остановкой стало герцогство Лотарингское. Герцог Шарль, выросший при бургундском дворе с ранних лет сдружился с Филиппом Смелым и его сыном. Ему довелось бок о бок сражаться с Жаном Бесстрашным при Никополисе, и в распре арманьяков и бургундцев, он, конечно же, непоколебимо оставался на стороне последних. Убедить его было не так-то просто, почти невозможно… однако, как говорит известное меткое выражение «талант тем и отличается от посредственности, что умеет отличить невероятное от невозможного». Королева Иоланда отправилась к нему, основательно подготовившись.
У Лотарингского герцога не было сыновей. Потому старшая из двух девочек, большеглазая Изабелла должна была после смерти отца унаследовать его владение, что делало ее одной из самых завидных невест в королевстве. Конечно, было весьма опрометчиво действовать «в лоб», надеясь, что из множества претендентов герцог выберет сына заклятого врага Жана Бесстрашного… однако, существовали и другие соображения.
Итак, Иоланда направилась в столицу Лотарингии, где герцог Карл принял ее со всей предупредительностью, которую требовал от него этикет, а также со всеми почестями, полагающимися ее высокому рангу — празднества, пиры, турниры… однако, за всем этим чувствовались (да и не могли не чувствоваться!) холодность и отчуждение. Иоланду это не смутило. Оставаясь один на один с герцогом, она повела разговор издалека. Не правда ли, его давней мечтой было слить в одно владение герцогство барское и его собственные земли? Барский герцог также согласен на это, при условии что… о дальнейшем, читатель, вы догадаетесь сами. Для большей убедительности, Иоланда, узнав от своих соглядатаев, что Лотарингский герцог без ума от своей молодой любовницы — Алисон дю Мей (добавим от себя, неизвестными путями попавшей на эти земли), которая уже успела подарить ему двоих детей — а всего их будет пятеро — с не меньшим искусством принялась обрабатывать герцогскую даму сердца. Неизвестно, как ей это удалось — деньгами, или дружеским расположением, несомненно льстящим сердцу авантюристки — однако, дело было сделано. Перед напором с двух сторон Карл Лотарингский не устоял. Соответствующие документы были подписаны в замке Фуг, неподалеку от лотарингского Тула, 20 марта 1419 года, причем Карл Лотарингский отныне объявлял Рене своим единственным наследником, при условии, что тот женится на его старшей дочери. Два герцогства отныне должны были соединиться в одних руках, свадьба была назначена на Троицын день следующего 1420 года. Торжествующей Иоланде оставалось только изъявить свое согласие, что она и сделала в двух письмах, официально заверенных ее личной печатью, на одном из которых также стоит письменное согласие ее старшего сына Людовика.
Туше! Причем туше мастерское. Земли Лотарингии и Бара клином врезались во владения бургундского герцога, разделяя их пополам. Именно на эти земли он издавна вынашивал планы, ради них он ввязался в тяжелую войну с арманьяками, желая наконец-то присоединить замкнуть круг своих владений. Теперь его ставили перед фактом: вожделенное владение арагонская ведьма элегантно уводила из-под носа, и что еще хуже, отыне их владельцем (причем владельцем молодым и деятельным!) становился сын Людовика Анжуйского, более того, Жан Бесстрашный терял одновременно с тем одного из сильнейших своих союзников. Но бессильный гнев бургундца уже не мог ничего изменить.
