Джон, герцог Бедфордский, регент Франции для короля Английского/Глава 1. Третий сын герцога Болингброка

Версия 16:05, 28 июля 2020

От сердцевины клубка

Противостояние

Регент Франции Бедфорд. Мастер Бедфорда «Джон Ланкастерский, 1й герцог Бедфордский в молитве перед Св. Георгием» (фрагмент). — «Бедфордский часослов». - ок. 1410-1430 гг. - BL Add MS 18850, f. 256v. - Британская библиотека, Лондон.

На сей раз, дорогой читатель, мы переносимся с вами в «веселую Англию», как она неизменно именуется в балладах о Робин Гуде и его разбойниках.

В отличие от ближайшей континентальной соседки — Франции, Британские острова и по своему расположению, и по истории, имели множество неоспоримых преимуществ. Начнем с того, что они располагались на перекрестье тогдашних торговых путей с Севера на Юг — из Скандинавских стран и той же Франции в Испанию и далее — в сказочный Левант. Теплое Атлантическое течение — Гольфстрим, обеспечивает здесь сравнительно мягкие зимы и столь же нежаркое, приятное лето.

Английские земли плодородны, многочисленные реки несут свои воды в океан, представляя собой надежные транспортные артерии. Густые леса изобилуют дичью, на меловых утесах и в зеленых от пышной растительности долинах издавна паслись овечьи стада, принося своим хозяевам стабильную и весьма немаленькую прибыль. Стоит помянуть добрым словом королеву Филиппу — жену дальновидного Эдуарда III, своим приказом открывшую повсеместно первые прядильные и ткацкие мастерские, после чего в Англию потекли деньги Фламандского графства, ставшего постоянным и весьма богатым покупателем английской шерсти, пряжи, а также грубых и тонких тканей, в которые одевались затем все слои населения, не исключая коронованных особ.

В отличие от континента, постоянно терзаемого войнами, Англия пережила последнее иноземное нашествие за три с половиной века до описываемых событий, когда Вильгельм Бастард сумел покорить страну, став ее первым королем из нормандской династии. В отличие от обширных — с географической точки зрения, континентальных держав, Англия сравнительно невелика, что позволило королям с того самого времени крепко держать в руках бразды правления, подчинив многочисленные областные династии исключительно своей персоне. Для страны это обернулось сказочным благом: раз и навсегда в прошлом остались частные войны когда дворяне и дворянчики в погоне за выгодой или горя желанием присвоить себе то или иное выморочное наследство, вырезали и грабили простой народ, не разбирая пола и возраста. Что касается внешней угрозы — и в этом случае островное положение страны сыграло свою положительную роль; даже во времена Второй Мировой залив Ла-Манш станет весьма ощутимым препятствием для войск любого агрессора — что уже говорить об Осени Средневековья. Конечно же, бретонские пираты время от времени тревожили побережье своими набегами, да и на севере, против постоянно жаждущих грабежей шотландских горцев приходилось строить крепости и держать в них постоянные гарнизоны, в любой момент готовые отразить нападение; однако, по сравнению с проблемами той же Франции, Германии или Испании — все это вместе взятое казалось не заслуживающим внимания пустяком.

Впрочем, как то было вполне обычно для Средневекового времени (да и для современного тоже, будем честны хотя бы перед собой!) практически любая нация, почувствовавшая себя достаточно сильной, начинала заглядываться на земли и владения ближайших соседей. Англию это также не обошло стороной. Войну, которую в позднейшие времена окрестят «Столетней», за полвека с лишним до рождения нашего героя начал уже упомянутый король Эдуард III, хотя строго говоря, неразрешенные противоречия между Англией и Францией накапливались не один десяток лет.

Все началось, пожалуй с того, что Алиенора Аквитанская, разведенная супруга французского короля Людовика VII — 18 мая 1152 г. благополучно вышла замуж за графа Генриха Плантагенета — в недалеком будущем короля Генриха II, принеся ему в приданое добрую половину французского королевства. Прибавим к тому, что англичанам и ранее подчинялась Нормандия (наследный домен Вильгельма-Бастарда), — и посему французский властелин, можно сказать, не успел оглянуться, как крошечный огрызок его владений оказался со всех сторон зажат землями, принадлежавшими могущественной Англии.

Кто знает, повернись история по-другому, быть может, Франция могла бы окончательно исчезнуть с географической карты, или по крайней мере, не суметь сохраниться в том виде, в каком мы знаем ее сейчас, однако, на беду английской монархии, грозная опасность в королевстве Французском породила одного за другим нескольких великих политиков. Зато в семействе Плантагенетов продолжались бесконечные распри, когда сыновья постаревшего Генриха бесконечно воевали друг с другом, лишь время от времени объединяясь против отца. Результат не заставил себя ждать: французский король Филипп-Август, которому романист Дрюон присвоил почетный титул «кузнеца истории» пядь за пядью стал отвоевывать свои владения, исподволь вытесняя прочь англичан, объединяясь с одним Плантагенетом против другого, начатое им дело продолжили следующие поколения; и в конечном итоге, в руках английского короля осталась только собственно Аквитания. Как несложно догадаться, островных владык подобное положение не устраивало никак; однако, благоприятный момент, чтобы постараться с лихвой вернуть себе утерянное настал только при короле Эдуарде III.

За пятьдесят лет до рождения нашего героя

Битва при Пуатье. Луазет Лиде «Битва при Пуатье. — Жан Фруассар «Хроники». - ок. 1470-1480 гг. - Fr.2643, folio 207r. - Национальная Библиотека Франции, Париж.

Именно в это время старинная династия французских Капетингов пресеклась в прямой мужской линии, ее последний представитель — Карл Красивый, умер, оставив супругу беременной, причем на свет появилась дочь, будущая герцогиня Орлеанская. Само по себе это не стало бы проблемой — в самом деле, в скольких государствах (не исключая со временем и самой Англии) на троне будут находиться королевы — беда состояла в том, что несколькими годами раньше Людовик Х Сварливый, своим указом навсегда отстранил женщин от наследования французской короны и земель, ей принадлежащих. Знаменитое правило «негоже лилиям прясть» — по-видимому, имело в своем основании причину весьма банального свойства: супруга Людовика была уличена в прелюбодеянии с одним из придворных конюших, так что единственный ребенок (дочь) Людовика с большой вероятностью была рождена не от него. Оговоримся, что точные причины принятия подобного закона остаются неизвестными, однако, в истории Франции он сыграл достаточно зловещую роль.

После пресечения правящей династии король Эдуард Английский немедленно предъявил свои права на престол; в самом деле, его матерью была Изабелла, дочь Филиппа IV Красивого, так что с Францией Эдуард был связан прямым семейным родством. Французские вельможи, как видно, менее всего желавшие для своей страны подобной участи, отклонили его притязания, и корона перешла к двоюродному брату последнего Капетинга — Филиппу Валуа, ставшему новым королем под именем Филиппа VI. Как того и следовало ожидать, Эдуард немедленно воспользовался столь удачно подвернувшимся предлогом и сравнительной слабостью Франции, ставшей результатом бездарного правления Карла Красивого и затянувшегося периода междуцарствия.

Как было уже сказано, к моменту рождения нашего героя война тянулась уже более полувека. Изначально казалось, что чаша весов склоняется в пользу англичан, Эдуард Черный Принц огнем и мечом прошел через Юг страны, оставляя за собой только развалины и трупы, в битве при Пуатье французский король Иоанн II попал в плен к островному властелину, и вынужден был подписать в Бретиньи грабительский договор, отдававший Англии едва ли не половину французского королевства, и вдобавок к тому выкуп за пленного монарха в количестве 3 миллионов золотых экю — совершенно безумные деньги в реалиях того времени. Коротко упомянем, что несмотря на все усилия, выкуп собрать так и не удалось; впрочем, в этом в конечном счете не оказалось необходимости, так как пленный король благополучно умер в Лондоне, а на престоле оказался его старший сын Карл, позднее прозванный «Мудрым».

Карл V в отличие от отца, безоглядной удали ради, губившего свою армию в лобовых столкновениях с врагом, перешел к тактике партизанской войны, изматывавшей и обессиливавшей врага. На французской земле англичане оказались полностью отрезаны от поставок вооружения и продовольствия, убитых и раненых некем было заменить, летучие французские отряды были практически неуловимы, а население, более чем враждебно настроенное к островным завоевателям, также всеми силами содействовало тому, чтобы у них возникло непреодолимое желание убраться подальше.

В результате к моменту рождения нашего героя, в руках англичан на континенте оставалась неизменная Аквитания, порт Кале на Атлантическом побережье и несколько мелких крепостей. В самой Англии также было неспокойно. Положим, война шла что называется «где-то там», и была чувствительной скорее не для жизни, а для кошелька английского обывателя, тогда как «вольные йомены» и многие аристократы видели в ней средство для быстрого обогащения — конечно же, опасное, зато открывавшее невиданные доселе возможности для любого мало-мальски храброго и разумного вояки. Однако же, Английское королевство, находившееся, как уже было сказано, в сравнительной безопасности от алчности соседей, оказалось совершенно беззащитно перед капризами погоды. Резкое похолодание начала XIV века, известное под именем «Малого Ледникового Периода» привело к невиданному доселе голоду, буквально выкосившему городское и сельское население.

Опустошительная эпидемия чумы — Черная Смерть, ставшая результатом нашествия степных грызунов, искавших спасение от бескормицы в человеческих жилищах, изначально поразила континентальную Европу, но в скором времени вместе с возвращающимися войсками и многочисленными трофеями, благополучно перекочевала на английскую землю. Результат пришествия чумы оказался устрашающим: по разным оценкам, ее жертвами стало около трети населения, вместе с людьми во множестве вымирал домашний скот, одним из многочисленных последствий Черной Смерти стали крестьянские выступления, самым известным из которых стало восстание Уота Тайлера, поставившее под угрозу саму английскую государственность.

В подобных условиях война, как и следовало ожидать, остановилась на точке замерзания, сменившись бесконечно возобновляемыми перемириями, так как обе стороны были просто не в силах продолжать военные действия. Именно в это время на свет предстояло появиться нашему герою. И мы, обычным образом, начнем свой рассказ о происхождении и детстве нашего героя, опять же, «от сердцевины клубка.» Итак…

Детство

Авантюрная семья

Отец - Генрих Болингброк. Неизвестный художник «Генрих IV». — ок. 1597-1618 гг. - Дерево, масло. - Национальная Портретная галерея, Лондон.

…Род графов де Богун вымирал. Когда-то многочисленный и богатый, появившийся на островах вместе с полчищами нормандских завоевателей, в течение нескольких веков исправно поставлявший для сменяющих друг друга королей знающих администраторов и храбрых солдат, он пресекся в прямой мужской линии со смертью последнего своего представителя — Хамфри, эрла (графа) Херефордского в 1373 году.

У покойного оставались две дочери, в соответствии с волей отца должные разделить между собой огромное состояние. Старшая из них — Элеонора, к этому времени уже благополучно была замужем за Томасом Вудстоком, младшей — Марии, едва исполнилось одиннадцать лет, и ушлый зять со своей не менее ушлой супругой, был вполне решительно настроен, чтобы добром или силой заставить ее постричься в монастыре Бедных Кларисс, после чего со всем удовлетворением объединить в своих руках фамильное состояние.

Впрочем, столь радужному плану было не дано осуществиться, так как на его пути встала сама судьба в лице Джона Гонта, герцога Ланкастерского, — младшего из сыновей покойного короля Эдуарда III. Положим, сам Гонт был уже в преклонных годах, и к тому же вполне благополучно женат на Констанции Кастильской — дочери короля Педро I, однако, у него был в наличии полный сил и жизнелюбия наследник; который вместе со своим деятельным отцом был не из тех, кто позволил бы отнять у себя выгодную невесту. Коротко говоря, отец и сын попросту умыкнули Марию из родительского дома (или по другим сведениям — прямо из монастыря, куда ее уже озаботились доставить любящие родственники).

Мать - Мария де Богун. Неизвестный художник «Мария де Богун в молитве перед Св. Марией» (фрагмент). — ок. 1370-1380 гг. — «Псалтирь Марии де Богун». - MS Auct. D. 4. 4, fol. 181v. - Боделианская библиотека. - Оксфорд, Великобритания.

В скором времени после того она стала законной супругой молодого Ланкастера — Генриха Болингброка (получившего фамилию по деревне, бывшей местом его рождения). Таким образом, Элеонора де Богун и ее корыстолюбивый супруг оказались попросту поставлены перед свершившимся фактом, после чего могли сколько угодно кричать и жаловаться, обвиняя Гонта и его сына в попрании всех законов божьих и человеческих и безуспешно требуя развода. Повернуть ситуацию вспять было уже невозможно, постепенно взбудораженное общественное мнение успокоилось, и жизнь вошла в обычную колею.

Надо сказать, что Генрих Болингброк оказался никудышным отцом и мужем; как было уже сказано, в этом браке его интересовали исключительно деньги; более того для этой переполненной кипучей энергией натуры, размеренная жизнь провинциального аристократа казалась попросту насмешкой.

Генрих Болингброк жадно мечтал о собственном королевстве, однако, в реалиях Англии того времени подобные поползновения казались изначально обреченными на провал. В самом деле, на троне сидел Ричард II, молодой, и вовсе не собирающийся скоропостижно отправляться к праотцам. Король был счастливо женат, и если пока что не имел детей, всем было ясно, что это вопрос сравнительно недолгого времени. Но даже случись ему по какой-то причине умереть, между Болингброком и престолом оказались бы внуки второго брата короля — Лайонела, герцога Кларенсского, Роджер и Эдмунд Мортимеры. Да и само унылое существование в Англии — во многом обезлюдевшей в результате голода и чумы, было явно не для него. Посему, глава новоиспеченной семьи постоянно пропадал на континенте, то участвуя в походах германских рыцарских орденов против Прибалтики с целью, конечно же, христианизации непокорных латышей и ливов, или столь же азартно рубился с берберскими пиратами на просторах Средиземноморья, или безуспешно пытался вместе с французами подчинить себе северное побережье Африки. Для детей отец был и оставался чужим человеком, появлявшимся дома урывками, чтобы в очередной раз оставить жену беременной, и пропасть неизвестно куда и неизвестно насколько.

Впрочем, его супруга, жизнерадостная и смешливая, даже не думала унывать по этому поводу. В самом деле, замужество — сколь бы оно ни было формальным и построенном на откровенном расчете, было куда лучше увядания в монастырской келье. Более того, молодая герцогиня показала себя отличной хозяйкой, во время постоянных отлучек супруга уверенно удерживая в руках бразды управления огромными поместьями, и целой армией прислуги обоего пола.

Одно из немногих изображений в т. н. «Псалтири Марии де Богун», в современности хранящейся в фондах Бодлианской библиотеки (Оксфорд), являет молодую и очень привлекательную женщину с непослушной копной волос, одетую по моде того времени в бордовое нижнее платье — котту и отороченное мехом фиолетовое сюрко. Из отрывочных сведений, сохранившихся в документах того времени мы знаем также, что она отличалась недюжинным характером, стойкостью, и кроме того — умела заразительно смеяться, и вызывала неизменную к себе симпатию у самых разных людей. Известно также, что герцогиня любила петь, аккомпанируя себе на испанской гитаре — инструменте в те времена диковинном и новомодном. Известно также, что она обожала охоту и посему обзавелась собственной псарней из чистокровных английских борзых собак, причем своими руками обвязывала песьи шеи шелковыми ленточками, покрытыми прихотливым орнаментом из чередующихся зеленых и белых квадратиков, с прикрепленными к подобным ошейникам небольшими колокольчиками, мелодично тренькавшими в такт собачьему бегу. В 1392 году супруг привез ей из Германии очередную диковинку — тропического попугая, который также стал затем домашним любимцем, причем хозяйка из собственных рук кормила его отборным зерном. И наконец, юная герцогиня Ланкастерская питала настоящую страсть к книгам и книжной учености — которую она в полной мере сумеет передать своим детям.

В скором времени после замужества, Мария родила своего первенца — Эдуарда, к немалому горю для матери умершего почти сразу после рождения. Зато вслед за тем последовали крепкие и здоровые Генрих (1386 г.) и Томас (1388 г.), пока наконец 20 июня 1389 предстояло родиться нашему герою, названному в честь деда с отцовской стороны — Джона Гонта, того самого, что весьма активно способствовал браку его родителей.

Третий сын, конечно же, не вызвал у отца особого интереса, наследники у него уже были — как основной, так и можно сказать, запасной, возможно, он был бы не против скорее заполучить девочку, как возможность увеличить власть и влияние своего дома через посредство ее будущего брака… но уж что произошло, то произошло. Итак, ни в королевстве, ни даже в собственной семье рождение третьего сына особого ажиотажа не произвело. Безразличие отца было столь явным, что не сохранилось даже сведений о том, где будущий герцог Бедфордский появился на свет, известна, как было уже сказано, лишь дата. Кстати говоря, и это немалая редкость, дни рождения в те времена не отмечались порой даже для принцев крови — что уже говорить об аристократе хотя и богатом, но все же, принадлежавшем ко второму порядку. Посему, стоит скорее всего сделать вывод, что Мария де Богун среди прочего увлекалась астрологией, и новомодное для того времени знание о дне рождения сына было необходимо для составления для младенца соответствующего гороскопа.

Годом спустя на свет предстояло появиться Хамфри — будущему герцогу Глостерскому; за ним последуют две долгожданные дочери — Бланка и Филиппа, соответственно, в 1492 и 1494 гг. Надо сказать, что дети Генриха Ланкастера были на редкость дружны, и дружбу эту они пронесут через долгие годы.

Ранние годы

Пока же ранние годы будущего герцога Бедфордского мало чем отличались от ранних лет его ровесников в иных аристократических семьях. Мария со своими отпрысками делила свое время между летней резиденцией – замком Кенилворт (Уорикшир), где малыши могли вволю играть и бегать в старом тенистом парке, когда листья окрашивались в желтый и пурпурный цвет, семья перебиралась в тихий замок Татбери, и наконец, вместе с первым снегом – в теплые и по-домашнему уютные Хертфорд или Берхемстед. Едва лишь малыш появился на свет, в няньки для него определили некую Джоанну Доннесмер, которой положили солидное для тех времен жалование – 40 полновесных фунтов в год.

Нам несложно будет представить резную деревянную кроватку, в которой нянька, напевая колыбельную, укачивала ребенка, маленький балдахин и по обычаю времени – расписные ширмы, должные охранить его от сквозняков, гулявших внутри даже самых роскошных замков. Конечно же, ребенка опекали доктора, определявшие, когда его надлежит отнять от груди и постепенно перевести на «детскую» пищу – мягкую молочную кашу из полбы, разварную рыбу и в качестве десерта – печеные яблоки или груши.

Когда малышу пришло время подняться на ноги, для него назначили также собственного лакея по имени Уильям Лешам. Детство аристократа и детство слуги в те достаточно простые и грубые времена мало чем отличалось друг от друга – за исключением того, что у знатного ребенка была много лучшая одежда и питание. Детям слуг не возбранялось играть с детьми господ, а последние могли в собственное удовольствие пропадать в лакейской, птичнике или конюшне – вплоть до 14-15 лет, когда сословная разница заявляла о себе уже в полную силу.

В пять лет нашему герою предстояло ощутить на себе первое большое горе: любимая мать, Мария де Богун скончалась в родах, подарив жизнь последней своей дочери – Филиппе. Как вы понимаете, не было и речи, чтобы отец посвятил себя воспитанию собственных отпрысков, посему, дети были сразу же помещены под надзор строгой бабушки с материнской стороны – Джоанны де Богун, графини Хересфорд. Старуха отличалась набожностью и весьма педантичным нравом, так что после веселой и ласковой матери, жизнь под ее опекой, без сомнения показалась детям однообразной и скучной. Отныне им приходилось безвылазно оставаться в ее владениях – замке Байтам (Линкольншир) и прилегающих к нему землях. Впрочем, стоит отдать должное старой даме – дети ни в чем не нуждались, их образованию и воспитанию также уделялось должное внимание.

Счетные книги Ланкастеров скрупулезно перечисляют отрезы тканей для нижних рубашек и верхнего детского платья - «котт», для всех четырех братьев, в мае 1397 года появляется запись, о выплате вознаграждения для горничной Агнессы Рокстер за полотно, предназначенное для изготовления нательных рубашек для мальчиков. Стоит отметить, читатель, что в те времена пошив нижнего белья был делом исключительно домашним, которым занималась часть женской прислуги, определявшаяся на роль белошвеек. Детей также в избытке снабжали теплым, подбитым мехом одеянием – совсем не лишняя предосторожность для промозглой английской зимы.

В семь лет детство, по средневековым понятиям, полагалось законченным, и ребенок, безразлично от сословия, к которому принадлежал, полагался уже «подростком», со всеми правами и обязанностями, соответствующими этому новому состоянию. В частности, ему предстояло принять первое причастие, и впервые облачиться в одежду взрослого человека, которую ему затем полагалось носить до конца своих дней, и наконец, с головой погрузиться в учебу. Посему, воспитательницей и первой учительницей, должной вместо матери преподать мальчику навыки чтения, письма, арифметики и Закона Божьего, стала специально для того нанятая «магистресса» по имени Мария Хервей. Надо сказать, что ее выбрала в качестве воспитательницы для старшего сына покойная Мария де Богун; как видно, в этом качестве «магистресса» показала себя с самой лучшей стороны, т.к. на ее попечение были отданы и все прочие дети Ланкастеров.

В восьмилетнем возрасте юный Джон получил в подарок пояс из золоченого серебра, с подвешенными к нему бубенцами, по моде того времени стилизованными под полевые колокольчики. Еще годом спустя, когда мальчику пришла пора постепенно из-под опеки воспитательницы перейти под патронат зрелого мужчины, должного стать для него ментором и учителем в военном деле, обязательной части образования любого дворянина, юный Джон получил в подарок меч, специально изготовленный для него и украшенный стараниями «Германа, златокузнеца». Известно, что в роли ментора с 1397 года выступил Джон Фарвелл, тогда как ребенок был отправлен для дальнейшего образования в замок Фармалингам, где заботу о нем приняла на себя Маргарита Маршалл, вдовствующая графиня Норфолкская.

Кроме военного, не забывалось также книжное образование; как было уже сказано, Мария де Богун сумела привить всем своим детям самозабвенную любовь к письменному слову. Генрих Болингброк и сам (как то ни парадоксально звучит) высоко ценил поэзию, оставаясь вплоть до самой смерти покровителем и меценатом великого Джеффри Чосера – отца английской литературы. Вслед за тем, сыновья и дочери герцога Ланкастера умели читать и писать, знали французский язык и начатки латыни, причем юный Джон взахлеб проглатывал труды римских и греческих авторов в переводе на французский язык, причем имел обыкновение брать их с собой во время военных походов, и даже выкупить и увезти с собой в покоренный Руан богатую библиотеку французского короля Карла VI. Надо сказать, что прочие братья не отставали от него в этом вопросе: старший, Генрих (будущий король Генрих V), после осады Руана оставил для себя лишь одну особенно заинтересовавшую его книгу, и даже мучаясь в агонии, на смертном одре, приказывал читать себе историю Первого Крестового Похода, взятую на время у собственной тетки – Джоанны Бофорт.

Впрочем, среди достаточно однообразного существования детей Ланкастера выделялись яркие праздничные дни. Строгая бабушка, графиня Хересфордская, была в то же время достаточно умна, чтобы насильно не навязывать детям свой аскетичный способ существования. В канун Рождества приглашались многочисленные гости, и в старом замке устраивались шумные пиры и танцы, на которых также звали менестрелей, акробатов, фокусников, а наконец, профессиональных хористов, должных услаждать слух гостей старой графини и отданных ей на воспитание малышей. Все те же счетные книги отмечают, что на праздник Всех Святых (1396 г.) в замок Кенилворт был приглашена капелла монастыря Св. Николая, к вящему удовольствию «лордов Джона и Хамфри» исполнившая несколько подобающих случаю песнопений. Новогодние праздники также не оставались без внимания, в частности в первый день нового, 1397 года, в замок Татбери были приглашены менестрели и акробаты, исполнявшие верхом на лошадях головоломные трюки, сопровождавшиеся неизменным пением. И наконец, на Пасху все того же 1397 года некий Уилкин Уокин получил вознаграждение в шесть пенсов за «песни, им исполненные в качестве менестреля в присутствии юных лордов».