Время Жанны/Глава 6 Ереси и еретики

Ереси были всегда, сколько на свете существует религия как таковая. Ведь согласитесь, всегда найдется некто, недовольный уже готовой к потреблению "духовной пищей", желающий найти свой собственный путь и самостоятельно ответить на нелецеприятные вопросы жизни. Ереси были всегда. Другое дело - и здесь стоит, пожалуй согласиться, что многобожные религии сами по себе с куда большим спокойствием относятся к введению в пантеон дополнительного объекта поклонения, а в религиозную или околорелигиозную философию новой, непривычной струи. Спору нет, и в античное время за "безбожие" или почитание чужих богов кого-то ссылали, кого-то даже казнили (вспомним хотя бы о судьбе Сократа), однако свой подлинный размах эти гонения приобрели все же с установлением нетерпимости жрецов единого бога, раз и навсегда устанавливающих жесткий, никакому внешнему изменению не поддающийся канон - как следует "правильно" верить, сколько и каким образом молиться, держать пост и так далее, при том, что за любое проявление излишней самостоятельности ослушника с необходимостью ждут тюрьма или костер.

Все это вещи известные, нас сейчас будет скорее занимать другое. Всмотритесь в глубины истории. Прослеживается некая интересная закономерность - за некоторое время до окончательного торжества некоей революционной идеи (равно - политической, научной или религиозной) является поколение ее мучеников. Оно проходит как бы незамеченным - первые христиане, Бруно и Галилей, народовольцы России - вплоть до шестидесятников двадцатого века. Возмутителей спокойствия вроде бы наказывают, поднятая волна спадает, жизнь продолжает идти по-старому, словно ничего не случилось, и вдруг через некоторое время вроде бы побежденная и забытая идея торжествует, сметая с пути все поставленные ей рогатки и препятствия.

Посмотрим на даты. До рождения Лютера еще 70 лет, до начала Реформации и связанного с ней переворота во всей религиозной жизни Европы еще около ста, когда появляется и начинает шириться движение пока еще не понятых, чуждых обществу людей, готовых идти в огонь за новую веру, просто потому что всей силой своей совести не могут жить, как им предписано дедовскими законами. Сам воздух этой эпохи был напоен героизмом: голод, бесчинство шаек Столетней войны, развал церкви; всеобщий хаос, как это обычно бывает, вместе с животным отупением порождал обостренное чувство справедливости, человеческого достоинства, гордости, желания оставаться собой до конца. Это было действительно поколение идущих в огонь, и, как мы увидим, Жанна станет достойной его кульминацией. Пока же начнем издалека. И я называю первое имя

Катерина Сов

Нам мало известно о ней. Незаслуженно забытая героиня, одна из многих, выполнившая важную, и в то же время самоубийственную роль связующего звена между древним катарсизмом и последующими реформационными течениями. Известно, что некоторые секты протестантского толка поспешили причислить ее к общему списку мучеников за новую веру. Это не совсем так; хотя бы потому, что Катерина Сов погибла за сто лет до начала реформы Лютера. Однако, все по порядку. Те отрывочные сведения о ней, которые все же сумели сохраниться до нашего времени, содержатся в "Хронике Монпелье", написанной на окситанском наречии, по всей видимости, в том же XV веке. Однако, на их основе складывается достаточно полная и убедительная картина.

Итак, Катерина Сов (Cathérine Sauve), или - на окситанский манер Катерина Сауба (Catherina Sauba) родилась в деревеньке Тон, неподалеку от Домреми, родины нашей будущей героини. Мы ничего не знаем о ее семье, состоянии, возрасте, короче, ни о чем до того момента, когда в 1416 году она вдруг оставляет родные места, чтобы обосноваться в Монпелье, у берега Средиземного моря.

Взгляните на карту. От Лотарингии до Лангедока, по сути дела, Катерина пересекает страну с Севера на Юг. По тогдашним возможностям это несколько недель пути верхом, которые пешим ходом способны растянуться на месяц и более. Страна заполнена отрядами англичан, арманьяков, бургундцев, дезертиров из всех сражающихся армий, мелких дворянчиков, ведущих друг с другом нескончаемые войны, восставших крестьян, да и просто охотников поживиться за чужой счет. Дорога смертельно опасна, нет даже речи о том, чтобы женщине в одиночку выйти за пределы даже родного селения, не говоря уже о большем. Однако, нам неизвестная, но несомненно крайняя необходимость гонит ее прочь из родных мест. Катерина отправляется в путь (Смешавшись с толпой паломников, отправляющихся на богомолье в Рим или Сантьяго-де-Компостела? Вполне возможно. Другой вариант (более сомнительный) - в сопровождении вооруженного экскорта преданных ей людей - родных или слуг). Таким же образом будет несколько лет спустя путешествовать Жанна, хотя ей предстоит куда более короткий путь.

Так или иначе, в 1416 году Катерина окончательно оседает в Монпелье. С высокой вероятностью можно предположить, что ее образ жизни здесь отличается добродетелью и благочестием, и, как то характено для Средних веков, вокруг нее создается ореол благоговения, едва ли не святости, у нее появляются почитатели и преданные поклонники. Опять же, как мы увидим далее, Жанна повторит этот путь, уже в самом начале пути завоевав уважение и преданность жителей Вокулера, где ей придется провести несколько месяцев, ожидая вызова к королевскому двору. Однако, можно ли говорить с подобной уверенностью о Катерине Сов?

Судите сами. Нам известно, что в октябре 1416 года она окончательно выбирает для себя монастырский затвор. Для Средневековой эпохи это частый религиозный подвиг, которому предавались обычно пожилые женщины и вдовы. Суть его состоит в том, чтобы добровольно обречь себя на уединенное существование в небольшой келье, как правило, рядом с церковью или монастырем, вплоть до смерти предаваясь молитве и благочестивым размышлениям. По уверениям неизвестного автора "Хроники" Катерину сопровождала толпа в полторы тысячи человек, среди которых присутствовали представители местной знати, и наконец, облеченное в парадные сутаны духовенство. Ситуация была обставлена со всей полагающейся случаю торжественностью - чтением "Евангелия от Иоанна", требуемых молитв и благословений, после чего Катерину - по ее же просьбе, заперли снаружи и уже оставили одну.

Проходит несколько месяцев, и по городу начинают ползти тревожные слухи, что благочестивая затворница проповедует еретические взгляды. Здесь следует несколько пояснить - затвор в те времена не предполагал окончательной изоляции. Как правило, сам предающийся ему человек не покидал своей добровольной тюрьмы, но ничто не возбраняло страждущим посещать его, делясь своими бедами.