Время Жанны/Глава 6 Ереси и еретики
Ереси были всегда, сколько на свете существует религия как таковая. Ведь согласитесь, всегда найдется некто, недовольный уже готовой к потреблению "духовной пищей", желающий найти свой собственный путь и самостоятельно ответить на нелецеприятные вопросы жизни. Ереси были всегда. Другое дело - и здесь стоит, пожалуй согласиться, что многобожные религии сами по себе с куда большим спокойствием относятся к введению в пантеон дополнительного объекта поклонения, а в религиозную или околорелигиозную философию новой, непривычной струи. Спору нет, и в античное время за "безбожие" или почитание чужих богов кого-то ссылали, кого-то даже казнили (вспомним хотя бы о судьбе Сократа), однако свой подлинный размах эти гонения приобрели все же с установлением нетерпимости жрецов единого бога, раз и навсегда устанавливающих жесткий, никакому внешнему изменению не поддающийся канон - как следует "правильно" верить, сколько и каким образом молиться, держать пост и так далее, при том, что за любое проявление излишней самостоятельности ослушника с необходимостью ждут тюрьма или костер.
Все это вещи известные, нас сейчас будет скорее занимать другое. Всмотритесь в глубины истории. Прослеживается некая интересная закономерность - за некоторое время до окончательного торжества некоей революционной идеи (равно - политической, научной или религиозной) является поколение ее мучеников. Оно проходит как бы незамеченным - первые христиане, Бруно и Галилей, народовольцы России - вплоть до шестидесятников двадцатого века. Возмутителей спокойствия вроде бы наказывают, поднятая волна спадает, жизнь продолжает идти по-старому, словно ничего не случилось, и вдруг через некоторое время вроде бы побежденная и забытая идея торжествует, сметая с пути все поставленные ей рогатки и препятствия.
Посмотрим на даты. До рождения Лютера еще 70 лет, до начала Реформации и связанного с ней переворота во всей религиозной жизни Европы еще около ста, когда появляется и начинает шириться движение пока еще не понятых, чуждых обществу людей, готовых идти в огонь за новую веру, просто потому что всей силой своей совести не могут жить, как им предписано дедовскими законами. Сам воздух этой эпохи был напоен героизмом: голод, бесчинство шаек Столетней войны, развал церкви; всеобщий хаос, как это обычно бывает, вместе с животным отупением порождал обостренное чувство справедливости, человеческого достоинства, гордости, желания оставаться собой до конца. Это было действительно поколение идущих в огонь, и, как мы увидим, Жанна станет достойной его кульминацией. Пока же начнем издалека. И я называю первое имя
Катерина Сов
Нам мало известно о ней. Незаслуженно забытая героиня, одна из многих, выполнившая важную, и в то же время самоубийственную роль связующего звена между древним катарсизмом и последующими реформационными течениями. Известно, что некоторые секты протестантского толка поспешили причислить ее к общему списку мучеников за новую веру. Это не совсем так; хотя бы потому, что Катерина Сов погибла за сто лет до начала реформы Лютера. Однако, все по порядку. Те отрывочные сведения о ней, которые все же сумели сохраниться до нашего времени, содержатся в "Хронике Монпелье", написанной на окситанском наречии, по всей видимости, в том же XV веке. Однако, на их основе складывается достаточно полная и убедительная картина.
Итак, Катерина Сов (Cathérine Sauve), или - на окситанский манер Катерина Сауба (Catherina Sauba) родилась в деревеньке Тон, неподалеку от Домреми, родины нашей будущей героини.
