Костюм средневековой Франции/Изготовление одежды

Ткани

Во времена позднего Средневековья одежда шилась из ткани как растительного, так и животного происхождения. Из первого типа известны были пенька, шевиот и лён, особенно популярный для изготовления нижнего белья. В XIII веке во Франции появился хлопок, завезённый купцами с Востока. Хлопчатая ткань использовалась для пошива одежды, белья, из неё же изготовлялись подкладки, используемые в некоторых типах костюма^[1]. Шёлк изначально привозился купцами с Ближнего Востока и Западного Средиземноморья, но уже в XV веке его производство началось в Лионе, причём пищей для гусениц шелкопряда служил местный тутовник.

Однако важнейшим сырьём для ткани в течение всего Средневековья оставалась шерсть; французская поговорка того времени утверждала, что «под овечьими ногами песок превращается в золото»^[2]. Добротную, тёплую и прочную шерсть давали гасконская и иберийская породы овец, известные под именем «чурро», хотя наилучшей считалась английская продукция. Шетландские и костуордские породы славились длинным и крепким волосом, изделия из подобной шерсти долго не изнашивались и пользовались заслуженной популярностью. Североафриканские мериносы появились в XIV столетии, и распространение получили первоначально в Испании^[1].

Производство ткани
Стрижка овец. Французская школа «Июнь» (нижняя часть, середина) — «Миссал Жана де Фуа» (Lat. 16827), fol. 17v. 1492. Национальная библиотека Франции, Париж	Чесание шерсти. Симон Бенинг «Ноябрь» (фрагмент) — «Часослов да Коста» (Ms M.399), fol. 12v. Ок. 1515. Библиотека Моргана, Нью-Йорк	Женщины занимаются прядением и ткачеством. Мастер «Благочестивых женщин» Жана Беррийского «Танаквиль, супруга Тарквиния, за ткацким станком» — «Благочестивые и благородные женщины» (Fr. 598), fol. 70v. 1402—03. Национальная библиотека Франции, Париж	Крашение ткани. Мастер Эдуарда IV «Красильщики» — «О свойствах вещей» (Royal 15 E III), fol. 269. 1482. Британская библиотека, Лондон

Стрижка овец, как правило, производилась в мае, причём стадо предварительно купали в реке или в ближайшем водоёме. Шерсть с живота и ног складывалась отдельно, так как она полагалась слишком грубой, и большей частью использовалась для изготовления волосяной набивки или самых грубых и дешёвых ниток. Далее с помощью специального решета снятую шерсть очищали от грязи и комков. Эта работа считалась женской. Затем шерсть подвергали многократному мытью, чтобы избавить её от подкожного жира, промасливали, вычёсывали, вновь отделяя грубый волос, использовавшийся затем для набивки матрацев, от шерсти для прядения^[1].

Следующая стадия работы — прядение — считалась также почти исключительно женским и домашним занятием. Прядильные мастерские были редки, большая часть работы выполнялась дома, причём если лён и пенька большей частью предназначались для домашнего же ткачества, и лишь избытки уходили на рынок, то шерсть почти вся уходила на продажу. Прялка была настолько привычным инструментом, что стала в литературе и иконографии непременным атрибутом женщины-крестьянки. Этот древний и крайне простой инструмент состоял поначалу всего лишь из доски, которую ставили стоймя, и веретена с пряслицем; вытяжение нити было процессом исключительно ручным, утомительным, а порой и болезненным, потому что однообразные движения по скручиванию нити раздражали кожу. Самопрялка, упрощающая и ускоряющая процесс вытягивания и скручивания волокон, была, по-видимому, изобретена в Персии, но через посредство итальянцев быстро стала популярной в Европе; первое документальное упоминание этого инструмента датируется 1290 годом^[3]. Следует заметить, что, как и любое крупное изобретение, самопрялка вызвала к себе настороженность и даже враждебность и была официально запрещена к использованию — из страха, что начнёт рушиться привычный образ жизни. Но, конечно же, ни к какому результату эти запреты не привели. Самопрялка продолжала распространяться, давая двойственный эффект. С одной стороны, тяжёлая и громоздкая, чем примитивный старинный инструмент, она отнимала у женщины-крестьянки свободу, по сути дела, приковывая её к дому^[3]. С другой, стало выгодным ремесленное производство пряжи. Первые мастерские открылись во Фландрии, затем королева Филиппа, жена Эдуарда III, памятуя, сколь выгодной оказалась торговля пряжей для её страны, основала в 1336 году прядильное производство в Норвиче, (Англия), причём английская шерсть очень быстро завоевала место на европейском рынке^[4].

Ткачество — следующий этап производства — было уже мужским делом. Ткань изготовляли на горизонтальных станках, натягивая на них нити основы, и с помощью двух поднимающихся планок, движения которых можно было регулировать с помощью педали, поднимали желаемые нити, давая утку проходить сквозь них вперёд и назад. Рядом с ткачом должен был обязательно находиться помощник, следивший за тем, чтобы нити не запутывались и не рвались. Обычно эту работу поручали детям, которым из-за небольшого роста было не утомительно из раза в раз наклоняться к станку. Ткачи Позднего Средневековья были, как правило, первоклассными мастерами, знающими своё дело досконально, притом что лишь очень немногие могли позволить себе приобрести в собственность мастерскую; большая часть их состояла на жаловании у старших суконного цеха, имевших в своём распоряжении стада баранов, леса, наёмных работников и даже корабли для торговли с заморскими странами^[5].

Готовая ткань отправлялась на многочисленные ярмарки. Торговля тканью в Средние века была прекрасно налаженным и весьма прибыльным делом, связывавшим Францию даже с такими отдалёнными странами как Индия и Китай. Идущие в продажу ткани, как местные, так и привозные, обязательно подвергались контролю специальными представителями суконного производства, называемые фламандским словом eswardeurs. Только проверенные ими рулоны, снабжённые свинцовой печатью, могли быть выставлены на продажу^[6].

Небелёная, грубая, серовато-коричневая ткань с многочисленными неровностями и узелками продавалась мерным куском. Без дальнейшей обработки она могла идти только на лошадиные попоны; впрочем, самые бедные использовали её для постели, а цистерцианцы закупали необработанное полотно для пошива монашеских ряс. Однако в большинстве случаев, ткань подвергалась дальнейшей обработке в суконных и красильных мастерских^[6].

Первоначально её многократно промывали в чанах, мяли и перетирали с углём — эта процедура способствовала выравниванию волокон и исчезновению узелков. Затем полотно выбивали специальными билами и вымачивали его ногами в чанах, заполненных песком и винным осадком. Эта работа, не требовавшая ничего, кроме физической силы и здоровья, была уделом неквалифицированных работников, занимавших низшее положение среди членов суконного цеха. Эта буйная и плохо управляемая масса постоянно питала склонность к бунту, что время от времени проявлялось в драках и стычках, принявших особенно серьёзный размах, когда в XIII веке появилась возможность заменить валяльщиков механическими молотами, приводимыми в движение водяной мельницей. Взбунтовавшиеся чернорабочие разрушили несколько таких мельниц, отнимавших у них заработок, но, конечно же, остановить историю подобные вспышки не могли^[7].

Наконец готовая ткань по необходимости поступала к красильщикам, а от них уже передавалась портным и белошвейкам. Кроме своих тканей, использовались и привозные; торговые книги XIV века называют александрийский и татарский шелка, золотое и серебряное шитьё, кашемир, саржу, фланель, тафту, камку и даже своеобразное полотно, называемое cottum, которое выделывалось из кошачьей и собачьей шерсти^[8].

Производство и продажа одежды
	x230px
Пошив шёлковой одежды. Джованнино де Грасси «Шёлковая одежда» — «Theatrum sanitatis» (Ms. 4182), tav. 205. XIV век. Библиотека Касанатенсе, Рим	Пошив шерстяной одежды и снятие мерки с клиента. Джованнино де Грасси «Шерстяная одежда» — «Theatrum sanitatis» (Ms. 4182), tav. 206. XIV век. Библиотека Касанатенсе, Рим	Пошив льняной одежды. Джованнино де Грасси «Льняная одежда» — «Theatrum sanitatis» (Ms. 4182), tav. 207. XIV век. Библиотека Касанатенсе, Рим	Продажа обуви и одежды. Неизвестный художник «Монеты как мерило торговли» (фрагмент) — «Этика, Политика и Экономика» (Ms. I 2), fol. 145. 1453—54. Муниципальная библиотека, Руан

Меха, вышедшие из моды ближе к концу XIII века, пятьдесят лет спустя вновь привлекли к себе внимание. Мехами оторачивали и подбивали платье, что было далеко не лишним, если вспомнить, что даже замки и церкви порой были холодными и сырыми. Высшую ступень в меховой иерархии занимали соболь (фр. zibeline), белый горностаевый мех с чёрными хвостиками (фр. ermine), идеально-белая его разновидность (фр. menu vair), очень высоко ценимая при дворе, а также vair — сложное меховое полотно, получаемое соединением кусочков меха белого горностая и серой белки, или просто серая белка с белым брюшком. Считается, что название этого меха идёт от французского verre — «стекло», так как на свету имеет стеклянный блеск. Беличьи шкурки в большом количестве доставлялись из Венгрии. Меха этого типа, как правило, предназначались для платья короля, королевы и высших сановников. Меньшей ценностью обладал gris — куний мех или зимний наряд европейской белки, в ряду с ним стоял кроличий мех (фр. lapin); обе эти разновидности считались дворянскими. В самом низу иерархии находились барашек (фр. mouton) и бобр (фр. castor), использовавшиеся в частности для придворных облачений и ливрей^[9].

(продолжение следует)

Примечания