Людовик Гиеньский, дофин не ставший королем/Глава 3. Соправитель

Материал из Wikitranslators
(Различия между версиями)
Перейти к: навигация, поиск
(Бессмысленное ожидание)
(Бессмысленное ожидание)
Строка 126: Строка 126:
 
|}
 
|}
 
|}
 
|}
В Париже, судя по всему, еще не знали о том, где находится и что делает герцог Жан, т.к. в тот же самый день, 2 февраля, дофин продолжал рассылать письма, запрещающие оказывать помощь бургундцам - в [[ru.wp:Нуайон|Нуайон]], находившийся несколько к северу от Компьеня, уже занятого бургундскими войсками, и затем - к старейшинам и гражданам Парижа.
+
В Париже, судя по всему, еще не знали о том, где находится и что делает герцог Жан, так как в тот же самый день, 2 февраля, дофин продолжал рассылать письма, запрещающие оказывать помощь бургундцам — в [[ru.wp:Нуайон|Нуайон]], находившийся несколько к северу от Компьеня, уже занятого бургундскими войсками, и затем — к старейшинам и гражданам Парижа.
  
 
Известие о том, что бургундские войска находятся в непосредственной близости от столицы, наследник престола получил двумя днями позднее, прямо во время обеда в доме [[ru.wp:Каноник|каноника]] [[ru.wp:Собор Парижской Богоматери|собора Нотр-Дам]]. Немедленно гонцы были посланы за королем Сицилии Людовиком, герцогом Орлеанским, и графами Вертю, Арманьяком и Э, которые, прибыв в полном вооружении, во главе также вооруженного отряда, благополучно препроводили принца в городскую ратушу.
 
Известие о том, что бургундские войска находятся в непосредственной близости от столицы, наследник престола получил двумя днями позднее, прямо во время обеда в доме [[ru.wp:Каноник|каноника]] [[ru.wp:Собор Парижской Богоматери|собора Нотр-Дам]]. Немедленно гонцы были посланы за королем Сицилии Людовиком, герцогом Орлеанским, и графами Вертю, Арманьяком и Э, которые, прибыв в полном вооружении, во главе также вооруженного отряда, благополучно препроводили принца в городскую ратушу.
  
Становилось ясно, что осады не избежать и что требуется принять срочные меры по защите столицы. Приказом графа Арманьяка, 10 из 12 ворот парижской крепости следовало плотно заложить камнями, скрепленными раствором, так что открыть их снаружи или тем более, изнутри, без специальных инструментов и привлечения немалой рабочей силы становилось невозможно. Неудовольствие парижан, которым теперь приходилось делать немалый крюк, и пробиваться сквозь плотные толпы таких же страждущих, чтобы выйти на свои поля и виноградники - в расчет, конечно, не принималось.
+
Становилось ясно, что осады не избежать и что требуется принять срочные меры по защите столицы. Приказом графа Арманьяка, 10 из 12 ворот парижской крепости следовало плотно заложить камнями, скрепленными раствором, так что открыть их снаружи или тем более, изнутри, без специальных инструментов и привлечения немалой рабочей силы становилось невозможно. Неудовольствие парижан, которым теперь приходилось делать немалый крюк, и пробиваться сквозь плотные толпы таких же страждущих, чтобы выйти на свои поля и виноградники — в расчет, конечно, не принималось.
  
 
Из опасения, что в городе в самом деле может сложиться заговор в пользу герцога Жана, Арманьяк отстранил от патрулирования оставшихся ворот парижское ополчение, заменив его своими людьми, причем во главе одного из отрядов встал уже знакомый нам Луи де Буа-Бурдон, пока что пользующийся милостью и доверием своего господина.
 
Из опасения, что в городе в самом деле может сложиться заговор в пользу герцога Жана, Арманьяк отстранил от патрулирования оставшихся ворот парижское ополчение, заменив его своими людьми, причем во главе одного из отрядов встал уже знакомый нам Луи де Буа-Бурдон, пока что пользующийся милостью и доверием своего господина.
  
Между тем 7 февраля герцог Бургундский был уже у ворот Сен-Дени, и 12 именитых горожан благополучно впустили его внутрь, игнорируя бессильные протесты одного из странников, размахивавшего королевским письмом, запрещавшим любую помощь "бунтовщику". В тот же день, именем короля, наследник призвал к оружию городское ополчение и вассалов короны второй и третьей очереди, после чего было приказано арестовать всех бывших соратников герцога Жана Бургундского. Любой, знавший об их местонахождении обязан был донести о том под страхом конфискации всего имущества.
+
Между тем 7 февраля герцог Бургундский был уже у ворот Сен-Дени, и 12 именитых горожан благополучно впустили его внутрь, игнорируя бессильные протесты одного из странников, размахивавшего королевским письмом, запрещавшим любую помощь «бунтовщику». В тот же день, именем короля, наследник призвал к оружию городское ополчение и вассалов короны второй и третьей очереди, после чего было приказано арестовать всех бывших соратников герцога Жана Бургундского. Любой, знавший об их местонахождении обязан был донести о том под страхом конфискации всего имущества.
  
 
События неслись галопом. На следующий день 8 февраля в город прибыл [[ru.wp:Герольд|герольд]]-переговорщик от герцога Бургундского с письмами к королеве и наследнику престола. Угостив посла отменным обедом, граф Бернар со всей солдатской прямотой посоветовал ему убираться прочь, спасая свою шкуру. 9 февраля королева и наследник престола отправили своих посланных, чтобы заручиться поддержкой Университета против бургундцев. Насколько можно о том судить из сохранившихся документов, просьба была удовлетворена. 10 февраля, в 9 часов утра Николя Байе, судебный исполнитель Парижского [[ru.wp:Парламенты во Франции|Парламента]], поднявшись на одну из башен, следил за прибытием бургундских войск, расположившихся между холмом [[ru.wp:Монмартр|Монматр]] и воротами Сент-Оноре.
 
События неслись галопом. На следующий день 8 февраля в город прибыл [[ru.wp:Герольд|герольд]]-переговорщик от герцога Бургундского с письмами к королеве и наследнику престола. Угостив посла отменным обедом, граф Бернар со всей солдатской прямотой посоветовал ему убираться прочь, спасая свою шкуру. 9 февраля королева и наследник престола отправили своих посланных, чтобы заручиться поддержкой Университета против бургундцев. Насколько можно о том судить из сохранившихся документов, просьба была удовлетворена. 10 февраля, в 9 часов утра Николя Байе, судебный исполнитель Парижского [[ru.wp:Парламенты во Франции|Парламента]], поднявшись на одну из башен, следил за прибытием бургундских войск, расположившихся между холмом [[ru.wp:Монмартр|Монматр]] и воротами Сент-Оноре.
Строка 141: Строка 141:
 
Новый временщик, столь же хорошо отдавая себе в том отчет, со своей стороны под страхом смерти запретил парижанам подходить к стенам, а также брать в руки нечто, хотя бы отдаленно сходное с оружием.
 
Новый временщик, столь же хорошо отдавая себе в том отчет, со своей стороны под страхом смерти запретил парижанам подходить к стенам, а также брать в руки нечто, хотя бы отдаленно сходное с оружием.
  
Впрочем, не довольствуясь этим, он предпочел лично, во главе собственного отряда, вооруженного до зубов, разъезжать по улицам города, всем своим видом давая понять, к чему приведет попытка неповиновения. Королева и дофин в то же время председательствовали на очередном заседании Большого Совета, где было принято решение объявить герцога Жана мятежником, и разослать постановления о том во все крупнейшие города королевства.  
+
Впрочем, не довольствуясь этим, он предпочел лично, во главе собственного отряда, вооруженного до зубов, разъезжать по улицам города, всем своим видом давая понять, к чему приведет попытка неповиновения. Королева и дофин в то же время председательствовали на очередном заседании Большого Совета, где было принято решение объявить герцога Жана мятежником, и разослать постановления о том во все крупнейшие города королевства.
  
Ситуация для бургундца ухудшилась еще более, когда 13 февраля король в очередной раз пришел в себя и подтвердил распоряжение супруги и наследника. Более того, отныне запрещалось даже вскрывать любые письма, рассылаемые бургундцем, вместо того их, нераспечатанными, следовало немедля переправлять в Париж для короля и королевского совета. Герцог Бургундский задержался под Парижем до 16 февраля 1414 года. Впрочем, понимая, что ожидание бессмысленно, а удерживать при себе армию - неоправданно дорого, он наконец-то отдал приказ отступать на север.
+
Ситуация для бургундца ухудшилась еще более, когда 13 февраля король в очередной раз пришел в себя и подтвердил распоряжение супруги и наследника. Более того, отныне запрещалось даже вскрывать любые письма, рассылаемые бургундцем, вместо того их, нераспечатанными, следовало немедля переправлять в Париж для короля и королевского совета. Герцог Бургундский задержался под Парижем до 16 февраля 1414 года. Впрочем, понимая, что ожидание бессмысленно, а удерживать при себе армию — неоправданно дорого, он наконец-то отдал приказ отступать на север.

Версия 04:03, 11 января 2020

Людовик Гиеньский, дофин не ставший королем/Глава 2. Регент при безумном отце "Людовик Гиеньский, дофин не ставший королем" ~ Глава 3. Соправитель
автор Zoe Lionidas




Содержание

Триумф Бернара д’Арманьяка

Бегство временщика

La Porte St jacques, Philippe Delisle, Huile sur toile, Musée Municipal d'Etampes 1772.jpg
Ворота Сен-Жак, через которые «арманьяки» вступят в Париж..
Филипп Делиль «Ворота Сен-Жак». - 1772 г. - Холст, масло - Муниципальный музей. - Этамп, Франция.

Два дня спустя, 6 августа, дофин собственной персоной посетил Университет а также монашескую конгрегацию Св. Бернарда, чтобы выразить им благодарность за поддержку, оказанную ему и королевской власти как таковой, этими влиятельными в грозовые дни лета 1413 года. Благодарность принца, честь необыкновенная и никогда не случавшаяся ранее, глубоко тронула университетских профессоров, так что они наперебой принялись молить юношу не забывать их и в дальнейшем, и по возможности продолжать оказывать их конгрегации милостивое внимание.

Злопамятный принц был бы не прочь посчитаться с теми, кто держал его по сути дела, в плену в течение трех последних месяцев — однако, искомые, также прекрасно понимая, что их ждет, уже успели в большинстве своем покинуть Париж. Немногие оставшиеся, кому не достало для того времени или смекалки — сеньор де ла Вьевилль, Филипп де Пуатье, Каль де Рекур — все кастеляны при особе герцога Жана, и вкупе с таковыми несколько горожан — оказались в тюрьме, однако, бургундцу удалось выхлопотать у короля разрешение освободить своих людей «не виновных ни в каких преступлениях». Впрочем, для временщика эта победа оказалась уже последней.

Он и сам это понимал, хотя из последних сил пытался сохранить хотя бы видимость того, что к произошедшему ни он сам, ни его люди не имеют ни малейшего отношения. Посему, в своем отеле 20 августа он дал пышный прием в честь посланцев короля Сицилии и герцога Орлеанского Карла, готовивших все необходимое для приезда своих хозяев. Бургундцу уже никто не верил; сам он с беспокойством выслушивал сообщения своих людей, будто рядом с его отелем по ночам из раза в раз трутся какие-то подозрительные личности.

Да, герцогу было что вспомнить. Когда-то он сам таким же образом приказывал вести наблюдение за Людовиком Орлеанским, не было ли это попыткой также подготовить его убийство? Или арест и казнь по приказу самолюбивого юноши? Нервы временщика не выдерживали, и наконец, он также решил бежать.

23 августа, во время охоты он в последний раз встретился с королем в Венсенском замке. О точно содержании их разговора можно только гадать — хронисты сильно расходятся между собой в этом вопросе, вплоть до утверждения, будто авантюристичный бургундец собирался похитить и увезти с собой короля, и этому помешала единственно бдительность брата королевы — Людовика Баварского, которому, как вы понимаете, любить временщика было не за что.

Так или иначе, король благополучно вернулся домой, зато Жан Бесстрашный галопом ускакал прочь, под защиту своих гарнизонов. Вся система, столь бережно создававшаяся временщиком в течение последних лет, рухнула в считанные мгновения, власть уплыла из рук. Забегая вперед, скажем, что после нескольких лет — новых поражений и побед, бургундец все же ненадолго сумеет вернуться в Париж, однако, это произойдет уже после смерти нашего героя. Людовик Гиеньский тестя больше не увидит, но вряд ли будет об этом сожалеть.

Пока же в городе наступило безвластие, так что королева и герцог Гиеньский могли в самом деле тешить себя надеждой, что верные «арманьяки» вступив в город, благородно вернут им власть, отнятую временщиком и его приспешниками.

Впрочем, продолжая политику примирения сторон, и сглаживания противоречий, дофин послал руководителям орлеанской фракции лиловое платье, которое им следовало надеть вместо ставшего привычным черного траура. Вновь демонстрируя свои мирные намерения, Карл Орлеанский, граф Арманьяк и сопровождавшие их лица согласно облачились в подаренное платье. 31 августа 1413 года с ног до головы одетые в красновато-фиолетовый «французский пурпур», в качестве дополнительного украшения обшитый золотыми листиками, войска «арманьяков» вступили в Париж под громкие приветственные крики народа, собравшегося на улицах и площадях. На небольшое время оба руководителя «арманьякской» партии стали кумирами народа… впрочем, не будет снова забегать вперед.

Новая власть

Jean Gerson a Parigi predica la Passione della Chiesa di San Bernardo, miniatura dal Miroir de l'ame pecheresse di Jean Gerson, manoscritto, Francia, 1462, Valenciennes, Bibliothèque Municipale de Valencienne Ms 0240, f. 117 Vrel .png
Жан Жерсон на кафедре.
Гильом Врелант «Жан Жерсон, читающий проповедь о Страстях Господних на кафедре Св. Бернарда в Париже.» - Жан Жерсон «Зерцало грешкной души». - 1462 г. - Ms 0240, f. 117. - Муниципальная библиотека. - Валансьенн, Франция.

Пока же 2 сентября, на очередном заседании Большого Совета, под председательством короля и герцога Гиеньского, прибывшие присягнули в верности мирному договору, как мы помним, заключенному в Понтуазе. Тремя днями позднее, на заседании Палаты Правосудия Ордонанс Кабошьенов, как «умаляющий королевскую честь» был отменен и предан забвению. Восстание потерпело поражение, окончательно и бесповоротно.

Впрочем, герцог Бургундский не был бы собой, не попытайся он «прощупать почву» для возможного возвращения. Посему, 8 сентября, из Лилля, где теперь обретался беглец, в Париж был отправлен его советник Робер де Балье, должный доставить от своего господина письма, адресованные королю, королеве, и конечно же, наследнику. Осторожный беглец, желая начать с вопроса более-менее нейтрального, осведомлялся касательно сумм (кстати говоря, очень немалых!), которые в прежние времена король якобы собирался ему выплатить, но по тем или иным причинам, обещания своего не выполнил.

Биограф дофина Р. Фамильетти, за рассказом которого мы сейчас следуем, полагает, что к категорическому отказу, с которым столкнулся бургундский посол не в последнюю очередь приложил руку наследник престола, так и не простивший тестю событий предшествующих месяцев. Таким образом, уже бывшему временщику был дан более чем ясный посыл — в Париже его никто не ждет, и во избежании возможных последствий, стоит оставаться дома и не предпринимать ничего, могущего быть истолковано как нарушение с таким трудом достигнутого мира. Для того, чтобы данный посыл стал еще более доходчивым, несколько кастелянов уже бывшего временщика, на свою беду задержавшихся в Париже, 8 сентября вновь отправились в заключение. Все тот же Фамильетти полагает, что за столь враждебной акцией мог стоять собственной персоной брат королевы — не испытывавший к временщику никаких добрых чувств, а по утверждению хрониста Жювенеля и вовсе чудом избежавшего казни!

Новое, еще более представительное бургундское посольство, включавшее в себя сеньоров де Бур, де Рубе, и де Сен-Жорж, а также епископа г. Арраса вновь вынуждено было возвратиться с пустыми руками и письмом короля, не содержавшим ничего, кроме пустопорожней вежливости. А тем временем, усилиями нашего героя преследования оставшихся бургундцев продолжались. Как и следовало ожидать, в результате перемены власти большинство кабошьенов и их приспешников при дворе лишились своих доходных должностей и пенсий. Если верить Ангеррану де Монтреле (официальному хронисту на службе герцогов бургундских, мстительный юнец приложил руку к тому, чтобы среди них оказались глава королевских арбалетчиков сеньор де Рамбюр, вполне возможно также, что отставка великого кравчего Антуана де Краона также не обошлась без его участия.

Королевские письма касательно выдачи проштрафившихся мятежников были отправлены во все уголки королевства, хотя в Бургундии, как того и следовало ожидать, кабошьены сумели найти себе убежище и достаточно теплый прием.

Между тем, обостряя уже наметившееся противостояние, Жан Жерсон, который, как мы помним, вынужден был спасаться бегством от кабошьенов и их приспешников и остался жив исключительно благодаря церковному праву убежища, 4 сентября 1413 года в Большом дворце в присутствии короля и дофина произнес очередную красноречивую проповедь; официально — в качестве аллюзии на евангельское «не убий», однако всем и каждому было вполне ясно, какое убийство имелось в виду на самом деле.

7 октября король в свою очередь приказал епископу парижскому при содействии великого инквизитора Франции изучить текст пресловутого «Оправдания» с точки зрения чистоты веры. Как несложно догадаться, понятливые исполнители выполнили порученное к полному удовлетворению графа Арманьяка и новых властей, что в свою очередь предоставило благовидный предлог для того, чтобы отменить уже вынесенное решение, и снискавшее себе недобрую славу «Оправдание» было сожжено рукой палача. Между тем, влияние нового временщика давало о себе знать все сильнее, оттеснив на вторые роли неопытного Карла Орлеанского, граф Бернар в отличие от своего предшественника, предпочитавшего заигрывание и лесть, принялся действовать с грубой солдатской прямолинейности.

Анонимный Горожанин, чей любопытный Дневник дошел до наших дней, и сохранил реалии того времени, изложенные с точки зрения очевидца, утверждал, будто короля и наследника попросту заперли во дворце практически без права выхода, плотно окружив их толпой соглядатаев и стражей, лично преданных графу Бернару, причем говорить или даже встречаться с почетными узниками можно было только с личного разрешения временщика. Вполне возможно, что в подобной постановке вопроса была доля преувеличения, но вряд ли стоит сомневаться, что при новом, и куда более прямолинейном временщике, король Франции превратился практически в марионетку, которую предъявляли совету для того, чтобы своим авторитетом утвердить то или иное решение всемогущего ныне Арманьяка.

Недовольство дофина

Bernard d-Armagnac Fr 4985 Folio 111verso BNF1.png
Бернар д'Арманьяк, новый хозяин Франции.
Неизвестный художник «Граф д'Арманьяк». — Жиль де Бувье «Армориал Жиля де Бувье». - XV в. - Français 4985 fol. 111v. - Национальная библиотека Франции, Париж.

Что касается дофина, уломать которого было куда сложнее чем безумного короля, покорно принимавшего на веру все, что ему говорили, Арманьяк вынужден был прибегнуть к еще более прямолинейной тактике. Известно, что в течение осенних месяцев 1414 года из тринадцати заседаний королевского совета, где председательствовал его отец, дофин присутствовал лишь на двух. Все тот же биограф Фамильетти вполне резонно предполагает, что Арманьяк (быть может, лично, или через посредство более дипломатичных представителей своей партии, сумел убедить безумца, что присутствие дофина умаляет его власть и возможность принимать самостоятельные решения. Что это были за решения, и кто на самом деле визировал их и претворял в жизнь, столь же дипломатично не уточнялось.

Дофин пытался бороться — известно, что 22 ноября в приватном разговоре с отцом, Людовику Гиеньскому удалось добиться, чтобы новым генеральным инспекторам налогового ведомства стал Давид де Бримо, человек в достаточной мере осторожный и нейтрально настроенный к обеим партиям. Однако, как о том несложно догадаться, граф Бернар был не из тех, кто позволил бы отнять у себя один из наиболее действенных властных рычагов — и ситуация благополучно вернулась в уже накатанное русло.

Новый временщик, судя по всему, завинчивал гайки с такой силой, что по сравнению с ним приемлемо смотрелся даже бургундский герцог. Посему, 4, 13 и 21 декабря (невероятная скорость по тем временам!) герцогу Жану от его еще совсем юного зятя полетели недвусмысленные приказы явиться в Париж во главе своих войск.

В современной историографической литературе нет-нет да и мелькнет сомнение в подлинности этих писем — уж слишком выгодным и своевременным подобное приглашение казалось для проштрафившегося бургундца, давая ему легальный, и весьма солидный повод для того, чтобы вернуть себе утраченное. Однако, стоит заметить, что никто из современников не сомневался в подлинности писем, более того, сам герцог Жан, отнюдь не спешил схватиться за эту возможность, и некоторое время колебался, отправившись вместо Парижа в Антверпен, чтобы обсудить столь удивительную перемену со своими верными союзниками — епископом Льежским, и графами Геннегау, Шаролле, Сен-Поль и Клеве.

9 января в Париже был якобы раскрыт заговор, устроенный придворными дофина. В согласии с сохранившимся королевским письмом от 12 января 1414 года, заговорщикам во главе с самим Людовиком Гиеньским, в одну из ночей предстояло верхом прогалопировать через весь Париж, призывая народ к оружию. Так это или нет — досконально ответить сложно. Вполне разумным будет предположить, что дофин, еще во многом неопытный, в самом деле был способен пойти на столь авантюрный и в то же время романтичный шаг. Будущее покажет, что сходный план (правда, при активной поддержке бургундских войск, действительно воплотится в жизнь, и более того, увенчается полным успехом. Однако, случится это уже много позднее, после смерти нашего героя. Вернемся.

В тот же день 9 января, срочно собранный тайный королевский совет в присутствии королевы и наследника, должен был решить, что делать с заговорщиками — правда, не пойманными за руку, а лишь подозреваемыми в попытках подрыва новой власти. Пока же канцлер Франции Анри де Марль, один из самых фанатичных, и если угодно, «идейных» арманьяков, обрушился на молодого принца с упреками, в очередной раз обличая его «дурных советников» и порочное окружение, сбивающее будущего короля с пути истинного.

Королева, как обычно, более всего боявшаяся любого обострения внутренней или внешней ситуации, безоговорочно встала на сторону новой власти. В качестве наказания за участие в заговоре (повторимся, не реальном, а лишь подозреваемом!) в тот же день лишились своих должностей кастеляны принца Бертран де Монтабан, сеньор де Муи, Жан де Круа-младший (виновный уже в том, что его семейство в течение многих лет было в фаворе у герцога бургундского) и наконец — Давид де Бримо, всего лишь несколько дней оставшийся в должности генерального налогового инспектора. Между тем, в Париже стало известно, что Жан Бесстрашный во главе своих войск начал неспешное движение к столице, совершенно уверенный (и надо сказать, недаром!) что парижане, к тому времени уже успевшие испытать на себе все «прелести» нового правления, более чем охотно откроют ему ворота.

Неизвестно, чем руководствовался принц, составляя свои письма, однако, с точки зрения наших современных знаний, стоит заметить, что это была в самом прямом значении игра с огнем.

Мир под угрозой

Жан Бесстрашный пытается вернуться к власти

Harley 4380 f. 58v.png
Армия Вильгельма Голландского, одного из союзников Жана Бесстрашного.
Мастер Харли Фруассара «Армия Вильгельма Голландского.». — Жан Фруассар «Хроники». - ок. 1470-1472 гг. - Harley 4380 f. 58v. - Британская библиотека, Лондон.

Неизвестно, чем руководствовался принц, составляя свои письма, однако, с точки зрения наших современных знаний, стоит заметить, что это была в самом прямом значении игра с огнем. Вполне возможно, что Людовик, успевший в какой-то мере искуситься в деле придворных интриг, попросту желал столкнуть обоих противников лбами и тем самым ослабив обоих, утвердить над ними собственную власть. Подобный план в самом деле имел надежду на успех, располагай принц солидной поддержкой народа, а еще лучше — крупной военной силой, способной в нужный момент перехватить инициативу. Однако, в отсутствии того и другого, авантюрный план не только не имел надежды на успех, но мог весьма печально закончиться для собственного автора, на что не преминула указать королева.

Надо сказать, что первая попытка остановить вновь разгоравшуюся гражданскую войну потерпела полное поражение. Письменный приказ короля, к которому была приложена большая государственная печать, бургундец благополучно проигнорировал, заявив, что рукой безумца «водит некто иной», пытаясь скрыть тот факт, что монаршие семейство содержится в Париже в качестве пленников.

Очередное заседание королевского совета 16 января, под председательством королевы, закончилось тем, что ее личный канцлер Робер ле Масон (получивший этот пост вместо выставленного в очередной раз за двери бургундца Жана де Ньеля) объявил от имени своей госпожи, что она весьма «недовольна» тем, что бургундские войска в очередной раз пришли в движение, несмотря на прямое запрещение короля, и посему, готова будет при необходимости ответить с помощью силы (читай — отрядов графа Арманьяка). Все присутствующие, в том числе дофин, волей-неволей вынуждены были принести очередную клятву верности, в соответствии с которой обязывались всех, что желал бы причинить «вред Парижу или королевству в целом» почитать врагами государства и поступать с ними соответствующим образом.

Сохранившиеся источники утверждают, что за плотно закрытыми дверями своих приватных покоев, Изабо имела с сыном весьма тяжелый разговор, после которого бургундцу полетел очередной приказ от наследника престола: немедля распустить войска и убираться восвояси. Свое решение наследник престола мотивировал тем, что якобы не имел представления, что исполнительный герцог Жан соберется явиться в столицу «во главе всей своей армии». Отговорка, конечно же, слабая, но лучше чем совсем никакой!

Посему, продолжал наследник развивать свою мысль, ввиду того, что случившееся является «вредным, предосудительным и противоречащим» мирному соглашению, на верность которому герцог Жан присягнул среди всех прочих, ему следует немедля распустить войска и возвращаться восвояси под страхом вызвать недовольство монарха и его наследника.

Между тем, бургундец из Лилля, объявленного сборным пунктом для войск, разослал письма в крупнейшие города близлежащей Пикардии с объяснением касательно своих намерений, от которых он, конечно же, отказываться не собирался.

26 января королева от имени безумного супруга призвала вассалов короны к оружию, и закрепляя союз с герцогом Орлеанским, должный противостоять притязаниям бывшего временщика, 29 января вновь подтвердила свои намерения письменным обязательством и клятвой.

1 февраля 1414 года бургундцы в своем неспешном движении достигли Руа, тогда как Филипп Неверский, младший брат герцога Жана отправился в Компьень, желая утвердить за собой этот стратегически важный город. Несложно представить себе смятение и страх местных магистратов, имевших при себе письменный приказ короля, запрещавший впускать к себе бургундцев и одновременно письмо дофина, требующее их прихода, которое демонстрировал им Филипп Неверский. Вопрос, по причине его щекотливости, решено было поставить на всеобщее обсуждение. Как и следовало ожидать, большинство оказалось на стороне бургундцев, и Филипп Неверский, а вслед за ним и подоспевший несколько дней спустя старший брат, без дальнейших приключений заняли город.

Бессмысленное ожидание

Master of the Getty Froissart, Louis of Anjou Entering Paris - Getty Museum.jpg
Парижская крепость.
Мастер Гетти Фруассара «Людовик Сицилийский вступает в Париж.» — Пергамент, темпера. - ок. 1480-1483 гг. - 83.MP.150.309v. - Музей Гетти. - Лос-Анжелес, США.

В Париже, судя по всему, еще не знали о том, где находится и что делает герцог Жан, так как в тот же самый день, 2 февраля, дофин продолжал рассылать письма, запрещающие оказывать помощь бургундцам — в Нуайон, находившийся несколько к северу от Компьеня, уже занятого бургундскими войсками, и затем — к старейшинам и гражданам Парижа.

Известие о том, что бургундские войска находятся в непосредственной близости от столицы, наследник престола получил двумя днями позднее, прямо во время обеда в доме каноника собора Нотр-Дам. Немедленно гонцы были посланы за королем Сицилии Людовиком, герцогом Орлеанским, и графами Вертю, Арманьяком и Э, которые, прибыв в полном вооружении, во главе также вооруженного отряда, благополучно препроводили принца в городскую ратушу.

Становилось ясно, что осады не избежать и что требуется принять срочные меры по защите столицы. Приказом графа Арманьяка, 10 из 12 ворот парижской крепости следовало плотно заложить камнями, скрепленными раствором, так что открыть их снаружи или тем более, изнутри, без специальных инструментов и привлечения немалой рабочей силы становилось невозможно. Неудовольствие парижан, которым теперь приходилось делать немалый крюк, и пробиваться сквозь плотные толпы таких же страждущих, чтобы выйти на свои поля и виноградники — в расчет, конечно, не принималось.

Из опасения, что в городе в самом деле может сложиться заговор в пользу герцога Жана, Арманьяк отстранил от патрулирования оставшихся ворот парижское ополчение, заменив его своими людьми, причем во главе одного из отрядов встал уже знакомый нам Луи де Буа-Бурдон, пока что пользующийся милостью и доверием своего господина.

Между тем 7 февраля герцог Бургундский был уже у ворот Сен-Дени, и 12 именитых горожан благополучно впустили его внутрь, игнорируя бессильные протесты одного из странников, размахивавшего королевским письмом, запрещавшим любую помощь «бунтовщику». В тот же день, именем короля, наследник призвал к оружию городское ополчение и вассалов короны второй и третьей очереди, после чего было приказано арестовать всех бывших соратников герцога Жана Бургундского. Любой, знавший об их местонахождении обязан был донести о том под страхом конфискации всего имущества.

События неслись галопом. На следующий день 8 февраля в город прибыл герольд-переговорщик от герцога Бургундского с письмами к королеве и наследнику престола. Угостив посла отменным обедом, граф Бернар со всей солдатской прямотой посоветовал ему убираться прочь, спасая свою шкуру. 9 февраля королева и наследник престола отправили своих посланных, чтобы заручиться поддержкой Университета против бургундцев. Насколько можно о том судить из сохранившихся документов, просьба была удовлетворена. 10 февраля, в 9 часов утра Николя Байе, судебный исполнитель Парижского Парламента, поднявшись на одну из башен, следил за прибытием бургундских войск, расположившихся между холмом Монматр и воротами Сент-Оноре.

Штурмовать мощную парижскую крепость бургундец, конечно же, не собирался, но ожидал, что горожане, которые по-прежнему души не чаяли в своем любимце, сами тайком откроют ему ворота. Новый временщик, столь же хорошо отдавая себе в том отчет, со своей стороны под страхом смерти запретил парижанам подходить к стенам, а также брать в руки нечто, хотя бы отдаленно сходное с оружием.

Впрочем, не довольствуясь этим, он предпочел лично, во главе собственного отряда, вооруженного до зубов, разъезжать по улицам города, всем своим видом давая понять, к чему приведет попытка неповиновения. Королева и дофин в то же время председательствовали на очередном заседании Большого Совета, где было принято решение объявить герцога Жана мятежником, и разослать постановления о том во все крупнейшие города королевства.

Ситуация для бургундца ухудшилась еще более, когда 13 февраля король в очередной раз пришел в себя и подтвердил распоряжение супруги и наследника. Более того, отныне запрещалось даже вскрывать любые письма, рассылаемые бургундцем, вместо того их, нераспечатанными, следовало немедля переправлять в Париж для короля и королевского совета. Герцог Бургундский задержался под Парижем до 16 февраля 1414 года. Впрочем, понимая, что ожидание бессмысленно, а удерживать при себе армию — неоправданно дорого, он наконец-то отдал приказ отступать на север.

Личные инструменты