Людовик Гиеньский, дофин не ставший королем/Глава 2. Регент при безумном отце

Материал из Wikitranslators
Перейти к: навигация, поиск
Людовик Гиеньский, дофин не ставший королем/Глава 1. Маленький принц "Людовик Гиеньский, дофин не ставший королем" ~ Глава 2. Регент при безумном отце
автор Zoe Lionidas
Глава 3. Соправитель




Содержание

Новый порядок

Временщик показывает свой нрав

Execution of Robert Tresilian in medieval miniature1.jpg
Казнь.
Мастер Антуана Бургундского «Казнь Роберта Трезилиана». - Жан Фруассар «Хроники» - Ms. Français 2645 238v — ок. 1470-1475 гг. - Национальная библиотека Франции, Париж

Пытаясь хоть как-то взять реванш за свое поражение, Изабо 11 ноября 1409 года заключила формальный союз с победителем, заставив его письменно присягнуть на верность своей персоне, в защиту ее прав, привилегий и статуса. В качестве соратников королевы, на том же документе поставили свои подписи король Наварры Карл Благородный, герцог Брабантский, печально знаменитый Льежский епископ Иоганн, граф Геннегаусский и наконец, брат королевы Людовик. В качестве компенсации за уступку (хотя о какой собственно уступке могла идти речь?) увертливый бургундец поспешил выиграть в этой партии следующую фигуру, определив в качестве канцлера королевы – и канцлера дофина Жана де Ньеля, преданного ему что называется, душой и телом. Мы уже встречались с этим персонажем, когда в Шартрском соборе он едва ли не силой смог вытянуть для своего господина «прощение» у Орлеанских сирот. В скором времени мы встретимся с ним снова.

Между тем, королева вновь перебралась в полюбившийся ей Мелен, как видно, чувствуя себя за высокими стенами в куда большей безопасности, чем среди вечно недовольных и переменчивых жителей Парижа. Впрочем, в столице в самом деле неспокойно – простой люд, уставший ждать реформ, которые постоянно обещаются и столь же постоянно откладываются на неопределенное время, готов взяться за оружие. Под давлением улицы, правительство вынуждено учредить особую «комиссию», состоящую, конечно же, целиком из ставленников Бургундской партии, должную утвердить важнейшие пункты для будущего изменения законодательства. Один из членов этой комиссии со временем приобретет зловещую славу: Пьер Кошон, судья и палач Орлеанской Девы.

Пока что комиссия неспешно ведет свою работу, результатом которой является лишение членов противоположной партии выплат и жалования (отставка крупных чиновников всегда встречается народом с благожелательностью!) бургундец продолжает «наводить порядок» в столице, избавляясь от всех, по его мнению несогласных или представляющих угрозу. Следующим козлом отпущения для «нового» правления становится Жан де Монтегю, великий мэтр д’отель короля, в прежние времена – член совета министров при молодом монархе (т.н. «мармузетов»). Надо сказать, что до начала своей болезни, король в самом деле всерьез задумывался над реформой налогового законодательства, в чем «мармузеты» согласно ему помогали. Из начинания этого, к сожалению, ничего не вышло, т.к. королевские дяди, принявшие власть при племяннике, впавшем в буйное помешательство, разогнали «мармузетов», и жизнь продолжалась по-старинке.

Однако, деятельный и умный Жан де Монтегю, как видно, продолжал вызывать опасения у новой власти, и Жан Бургундский предпочел разделаться с ним рукой палача. Короля и королеву, как водится, поставили перед свершившимся фактом, и несмотря на удивление первого, и возмущение второй, ситуацию вспять было уже не повернуть. Зато впервые против герцога Бургундского начала роптать парижская улица – Монтегю пользовался в городе немалым авторитетом. Жан Бесстрашный, все еще не чувствуя себя достаточно уверенно в кресле временщика, желая умиротворить хотя бы партию короля, распорядился, чтобы имущество казненного перешло наследнику престола. Для нового хозяина Франции в самом деле, не было критично обладание парой-тройкой дополнительных особняков, и несколькими тысячами золотых экю. Власть могла обеспечить ему любые средства, притом, что в обратную сторону данное отношение не действовало. Но, так или иначе, волну удалось сбить, возмущение на время улеглось.

10 января следующего 1410 года, наследнику исполнялось 13 лет – возраст совершеннолетия королей. Отныне, в согласии с вековым обычаем, юноша должен был из-под женской опеки перейти под патронат мужчин, чтобы в нужный момент быть полностью готовым взять в свои руки власть над королевством и его людьми.

К этому же моменту, герцог Бургундский, как видно, все еще чувствуя непрочность положения своей дочери в качестве дофины Франции настоял на том, чтобы «новобрачные» наконец-то провели вместе ночь. Вряд ли это добавило у дофина любви к тестю и супруге, с которой даже спать ему приходилось по приказу. Впрочем, пока еще он продолжал держать свои чувства в узде.

Трудный вопрос опеки

Christine de Pisan and Queen Isabeau (2) cropped.jpg
Неудачливая интриганка - мать дофина, Изабелла Баварская.
Неизвестный художник «Дарение книги» (фрагмент). - «Книга королевы» - Harley 4431 f. 3 — ок. 1410-1414 гг. - Британская библиотека, Лондон

Между тем, королева, прекрасно понимая, что временщик попытается добиться опеки над дофином, и тем самым окончательно (хотя бы для внешнего наблюдателя) придать узурпации видимость «законного правления», решила взять ситуацию в свои руки. Воспользовавшись для того предрождественским заседанием королевского совета, как всегда, очень людным, а также присутствием короля, в это время очень кстати переживавшему очередной период просветления, королева приказала доставить дофина в Венсенский замок и прежде всего препроводила его к отцу.

Объявив королю, что ей самой не всегда будет под силу «присутствовать там, где это необходимо», она вполне здраво настаивала на том, чтобы утвердить в качестве наставника для юного дофина одного или нескольких умудренных опытом людей. Король, столь же ожидаемо, попытался назначить для того герцогов Беррийского и Бургундского – понимая, что временщик не позволит обойти себя в этом назначении, и как видимо, пытаясь в качестве противовеса его влиянию использовать умного и опытного человека, как всем было известно, немало сделавшего для того, чтобы обезопасить государство от угрозы гражданской войны.

Однако, замысел короля и королевы, если таковой действительно существовал, потерпел неудачу, т.к. Жан Беррийский отказался наотрез от предложенной ему чести, ссылаясь на свой в самом деле уже преклонный возраст. Взамен того, старый герцог настоятельно просил целиком и полностью передать опеку над дофином «молодому, крепкому и могущественному» герцогу Бургундскому. Сколь можно судить с позиций нашего времени Жан Беррийский совершил обычную ошибку: пытаясь задобрить агрессора, он лишь возбудил у того дополнительный аппетит, и желание добиться еще больших высот.

Впрочем, королева, как видно, не слишком довольная подобным поворотом событий, также добилась от супруга письменного подтверждения, что ее власть касательно «прерогатив, чести, властных полномочий, финансового статуса, высшего положения, прав, а также доходов» ни в коем случае не будет ущемлена. Хранителями прав королевы должны были отныне выступить король Наваррский, а также герцоги и графы, присутствовавшие на совете, и торжественно присягнувшие в верности принятому постановлению.

От наследника престола также потребовалась торжественная клятва – питать любовь и беспрекословно повиноваться матери. Более того, король пожелал, чтобы его собственные распоряжения, могущие войти в противоречия только что принятому постановлению (а попросту говоря – подписанные обычным путем, во время приступа безумия по ходатайству того или иного изворотливого временщика), будут считаться недействительными и не смогут получить санкцию канцлера.

Желая закрепить достигнутое, королева также добилась того, что ее брат, Людовик Баварский, также должен был получить место при наследнике престола, право по собственному желанию присутствовать в королевском совете, жалование в 12 тыс. франков годовых из казны наследника престола, по все время, сколь он оставался бы на соответствующей службе. Подтверждая собственное постановление от 8 мая 1408 года, король требовал от шурина постоянно жить в резиденции дофина, в покоях, непосредственно примыкающих к покоям племянника, и управлять его придворным штатом, конечно же, оставаясь в том подотчетным королеве и ему самому. Брату королевы также было позволено принимать и увольнять для дофина придворных и слуг – однако, для подобных действий требовалось из раза в раз согласие августейших персон. После того, как затянувшееся заседание подошло к концу, королева предпочла перебраться в сильно укрепленный Венсенский замок, обычным образом, захватив с собой сына.

Два дня спустя, они вернуться в Париж, и будут присутствовать на заседании Парламента в последний день 1409 года, где король еще раз подвердил уже принятые распоряжения, а также подкрепил их дополнительным ордонансом, позволявшим дофину отныне в отсутствие короля и королевы собирать королевский совет, в обязательном порядке приглашая к участию королей Сицилии и Наварры, а также герцогов Беррийского, Бургундского, Брабантского, Бурбонского и Баварского (если, конечно же, в искомое время они будут обретаться в столице), а также канцлера Франции и советников в том количестве, в каком ему заблагорассудится. Решения на совете должны были в этом случае приниматься большинством голосов, и – если дело касалось рутинных вопросов управления – исполняться незамедлительно без королевской санкции. В случае, если решение выносилось по вопросу, требующему личной санкции короля, следовало дождаться таковой . Однако, если ситуация никоим образом не терпела отлагательства, дофин имел право принять ответственность на себя. По завершении заседания, королева вновь уехала прочь, а наследник – как совершеннолетний и готовый начать действовать в соответствии с этим, предпочел остаться в городе.

Временщик и собственный двор и штат дофина

Entrée d'Isabeau de Bavière dans Paris.jpeg
На этой миниатюре, изображающей въезд в Париж королевы Изабеллы, за воротами видны острые шпили и башни королевского дворца Сен-Поль и Гиеньского отеля (до настоящего времени не сохранились. Здесь все и произойдет.
Филипп де Мазероль (предположительно) «Торжественный въезд королевы Изабеллы в Париж 22 августа 1389 года». - ок. 1470-1472 гг. - Жан Фруассар «Хроники». - Harley 4379, f. 3 - Британская библиотека. - Лондон.

В понятиях того времени, Людовик уже полагался человеком взрослым и способным отвечать за себя, и потому, среди прочего, оставив «детский» особняк на улице Пети-Мюск, ему следовало перебраться в свой собственный дворец (или как тогда говорили «отель»), представлявший собой одно из множества зданий, входивших в общий ансамбль королевского квартала Сен-Поль. Здесь также располагались дворцы короля и королевы, примыкающие к ним более скромные дома для королевских детей и придворных, церкви, огромные сады, к которым королева питала особенную слабость, и наконец, многочисленные службы.

Собственный двор дофина в этом отношении мало отличался от дворов отца и матери, уступая им разве что размерами. Итак, дофину полагался дворец, разделавшийся на «внутренние» или «спальные» покои, которыми должны были ведать кастеляны и спальники при его персоне, парадные покои, и наконец, многочисленные службы, которыми ведали особые чиновники, ответственные за обстановку и снабжение дворца в достаточной мере дровами в зимнее время. «Хлебная служба», как следует из ее наименования, ведала всем, что касалось герцогского стола, и отвечала за поставки хлеба, соли, а также скатертей и салфеток. К ней прилагались на правах вспомогательных служб винный погреб, кухня, «фруктовая служба», представлявшая собой кладовую для хранения фруктов, дорогих специй и не менее дорогих свечей. Особняком стояла конюшня, и наконец, часовня, должная печься о спасении души самого герцога, его семьи и придворных. Всем вышеперечисленным руководили специально для того назначенные чиновники, носившие звание мэтр д‘отелей дофина.

Финансами дофина ведала достаточно сложная и разветвленная бухгалтерия, также разбивавшаяся на несколько отделов. Таковыми были казначейство, исполнявшее роль управления и связи, денежная палата, должная оплачивать ежедневные расходы на содержание отеля и прислуги, монетная служба, в ответственность которой входила оплата гардероба дофина и его супруги, а также мебель и предметы роскоши. Конная служба, как несложно догадаться, ведала конями, служащими конюшни, возками для герцогини, подковами, уздечками и т.д. Ларцовая служба в свою очередь ведала драгоценностями хозяев дома, а также деньгами для карманных трат, винная служба – винным погребом, милостынная служба распоряжалась деньгами, которые герцог время от времени должен был раздавать или приказывать раздавать нищим ради спасения своей души а также использовать для пожертвований церквам и монастырям.

Важнейшими служащими в этом разветвленном и достаточно сложном в управлении хозяйством были советники при особе дофина, его личный канцлер, кастеляны, мэтр д‘отели (под командованием великого мэтр д‘отеля). Вступив в должность официального опекуна, Жан Бесстрашный, конечно же, не мог не озаботиться тем, чтобы окружить дофина проверенными и преданными ему лично людьми. Впрочем, действовал он достаточно осторожно, и если так можно выразиться, деликатно, чтобы не возбудить гнев своего вспыльчивого подопечного, как раз начинавшего входить во вкус взрослой и независимой жизни.

Итак, при новом опекуне на посту главного кастеляна Карла де ла Ривьера, графа де Даммартен, сменил бургундец Гильом де Вьенн, сеньор де Сен-Жорж. О том, насколько бургундец высоко ценил преданность и исполнительность этого человека, можно судить по тому факту, что он единственный получал при герцогском дворе жалование в 3 тыс. ливров, тогда как прочим его коллегам приходилось довольствоваться 500. Кроме того, в качестве советника и кастеляна к дофину был приставлен Давид, сеньор де Рабюр, Жан Пиош, в качестве мэтр д‘отеля, и наконец, Жан Шатильон, сын адмирала Франции, также получивший должность кастеляна. Оговоримся, что в последнем случае связь этого важного чиновника с бургундским домом остается под вопросом, однако, во всех прочих, сомневаться не приходится.

Все прочие служащие благополучно сохранили свои места, или же отделались перемещением на более низкую должность, в частности, великий мэтр д‘отель дофина Робер, сеньор де Буассе, превратился в одного из советников, тогда как его сыновья Колар и Жан (как видно, в качестве компенсации) получили назначения стольником, должным разрезать мясо для своего господина и госпожи, и соответственно, кастеляном.

Что касается финансового ведомства, не тронув рядовых его служащих (пусть часть из них можно было вполне заподозрить в про-орлеанистких настроениях) Жан Бесстрашный озаботился тем, чтобы начальство нам ними уже в октябре 1409 года получил бургундец Пьер де Фонтене, он же, в качестве великого мэтр д‘отеля короля и королевы отныне должен был держать в руках все финансы страны, позволяя, таким образом, своему благодетелю распоряжаться ими по собственному усмотрению.

Кроме того, внимания к себе требовало Дофине – по обычаю, суверенное владение наследника престола. Будучи несовершеннолетним, Людовик не имел права осуществлять свои полномочия, и управление над провинцией находилось в руках наместника, Гильома де Лер, получившего этот пост непосредственно от короля Франции. Однако, этот исполнительный служака начинал свою карьеру в качестве великого мэтр д‘отеля Людовика Орлеанского, и посему, Жан Бесстрашный счел его ненадежным, и 8 января нового, 1410 года при формальном «согласии» короля, как обычно, не понимающего, что происходит вокруг, счел за лучшее заменить его на преданного ему лично Ренье По. Закончив все кадровые перестановки, временщик мог спокойно вздохнуть, отныне король, королева и дофин полностью находились в его руках.

Личные инструменты