Изабелла Баварская, жена безумца/Глава 1 Лизхен

Материал из Wikitranslators
Перейти к: навигация, поиск
Изабелла Баварская, жена безумца "Изабелла Баварская, жена безумца" ~ Глава 1 Лизхен
автор Zoe Lionidas
Глава 2 Королева увеселений




«Франция, загубленная женщиной,

Спасена будет невинной девушкой с лотарингской границы.»

(Т. н. «Пророчество Мерлина»).

Содержание

Несколько слов перед началом

Christine de Pisan and Queen Isabeau (2).png
Дарение книги. Поэтесса Кристина Пизанская перед королевой.
Мастер Града Женского «Дарение книги» — ок. 1410-1414 гг. — Кристина Пизанская «Книга королевы». — Harley 4431б f. 3 - Британская библиотека, Лондон.

В пророчества можно верить, не верить, над ними можно смеяться, но факт остается фактом: т. н. «пророчество Мерлина», за небольшое время до явления на исторической арене Жанны д’Арк принялось упорно распространяться среди крестьян, солдат и даже аристократов Франции, побуждая в них надежду, после многих лет, когда война, позднее названная историками Столетней казалась проигранной уже окончательно. Пророчество это сохранили для нас материалы «Процесса Реабилитации», который, опять же как известно из истории, начался в 1450 году, через много лет после гибели Девы Франции.

Вполне возможно, что так называемое «Пророчество» было домыслено или дополнено уже задним числом, так же вполне вероятно, что ход ему дала многомудрая Иоланда Арагонская — главная противница нашей нынешней героини в многолетнем противостоянии двух королевств. У Иоланды было вполне достаточно возможностей, включая разветвленную сеть францисканцев и монахинь-кларисс, а также членов т. н. «третьего» францисканского ордена, чтобы распространить по стране нужные сведения, а и заставить французов воспрять духом — а уж кто-то а искушенная в политике королева прекрасно понимала, как важен на войне психологический фактор! Ответа нет, но нет сомнений, что под «женщиной, погубившей Францию» (в разных вариантах «пророчества» иногда уточняется «распутной женщиной» или даже «развратницей»), всеми без исключения понималась Изабелла Баварская, королева Франции, чья рука практически водила рукой безумного супруга, ставившего подпись на документе, уничтожающем его страну и будущее его династии.

В течение веков поколение за поколением проклинало эту женщину, видя в ней воплощение всех грехов и пороков, называя ее развратной, продажной, безвольной исполнительницей чужих прихотей — коротко говоря, за исключением гитлеровского прихвостня Петена, во французской истории, пожалуй, нет имени более презираемого, чем Изабелла Баварская. Впрочем, дадим слово самим сторонникам подобной точки зрения.

Итак, первый из них по времени, Пьер де Бурдейль (1537—1614), больше известный как «мирской аббат Брантома», метал в ее адрес громы и молнии:

« Эта напыщенная, обуянная гордыней королева Изабелла Баварская… отдавшая в руки англичан Францию и Париж, принесла королевству раздор и огонь пожаров, она повсюду сеяла нищету и разрушение. »

Ему вторил небезызвестный маркиз де Сад, в своей «Тайной истории Изабеллы Баварской» разразившийся в ее адрес следующей тирадой:

« На ней лежит вина за каждую каплю крови, пролитой во времена этого чудовищного царствования … не было ни единого преступления, которому она не была бы причиной или же мотивом… скупая и расточительная одновременно, она желала всего, влезала во все, и ничему не знала цену, по-настоящему любила лишь самое себя, принося в жертву собственным — интересы всех вокруг, не исключая государственных, и польщенная положением, доставшимся ей волею судеб, использовала его не для того, чтобы творить добро, но оставлять без наказания зло, ею же совершенное, ей присущи были все пороки мира, и не искупавшиеся ни единой добродетелью… По все время своей жизни она была позором своего века, … беспеременно ужасая тех, кому доводилось с ней столкнуться. »
« Имя Изабеллы Баварской вызывает в памяти образ принцессы весьма свободных нравов, одновременно чувственной и жестокой – которая предала Францию, отреклась от собственного сына, нарушила супружескую верность, прежде чем нарушить верность партии, к которой сама же примкнула. – вторит ему доктор Кабанес, посвятивший свою долгую жизнь и карьеру истории медицины и среди прочего, реконструкции диагнозов древних королей и других знаменитостей прежних эпох. »
« Любовные приключения Изабеллы Баварской в полной мере отражают нравы королевства в ее время – соглашается французский журнал «История» (1974 г.), - Для нее свойственна была чувственность едва ли не на уровне животного. Жаловались и на ее скупость. Она также отличалась подлинной страстью к накоплению сокровищ во всевозможных тайниках, что не мешало ей также осыпать золотом своих сиюминутных любимцев. »

Казалось, что репутация супруги несчастного безумца Карла VI была окончательно погублена в глазах потомков, когда ближе к концу ХХ века начали раздаваться более трезвые голоса, ставившие под сомнения слишком уж «скандальную» репутацию королевы, своим размахом скорее напоминающую голливудское кино, чем реальную историю. Одной из первых Мари-Вероника Клэн, вице-директор «Музея Жанны», в своей книге «Изабелла Баварская, оклеветанная королева» вполне справедливо замечает, что те немногие сведения, сохранившиеся в исторических документах были во многом изукрашены фантазией и знаменитый «Договор в Труа», уничтожавший Францию как государство, стал по сути дела, призмой, сквозь которую рассматриваются все поступки королевы Изабеллы, как предшествующие, так и последующие этому.

Еще один автор, Жан Маркаль, хотя и питающий на наш взгляд, определенную слабость к «теориям заговора» (на чем мы предметно остановимся в свое время), столь же справедливо указывает, что среди французских королев были куда более темные личности — как то Екатерина Медичи, Алиенора Аквитанская, отдавшая английскому королю львиную долю страны, не говоря уже об откровенных преступницах времен Раннего Средневековья — Брунгильде и Фредегонде, но ни одна из них не вызвала к себе такую бурю ненависти и отвращения как несчастная супруга Карла VI. Быть может, продолжает Маркаль, Алиенора, в полном смысле этого слова роковая красавица, вдохновлявшая поэтов и трубадуров, до конца сумела сохранить царственную горделивость и властность, в то время как Изабелла закончила свою жизнь почти в нищете, презираемая всеми, превратившася на старости лет в бесформенную и беспомощную тушу, неспособная даже передвигаться без посторонней помощи? Быть может ее главной виной было именно бессилие, неспособность крепко держать в руках бразды правления, что превратило королеву Франции в игрушку в руках противоборствующих сил?… История любит победителей, и благосклонна к побежденным, сумевшим проиграть красиво и достойно, но презирает слабых, не сумевших сохранить лицо?

Из глубины веков

Herzog Leopold I. Babenberg.jpg
Герцог Леопольд I, далекий предок нашей героине.
Неизвестный автор «Герцог Леопольд в битве с венграми» — ок. 1489-1492 гг. — Гобелен с изображеним родословия дома Бабенбергов - Музей Нижней Австрии. - Санкт-Пельтен, Австрия.

Как видите, разброс мнений весьма велик, если не сказать, полярен. Попытаемся же, обычным образом, проанализировав сухие факты и немногочисленные сведения хроник и прочих исторических документов докопаться до истины, скрытой ворохом противоречивых предположений. Конечно же, мы не претендуем на истину в последней инстанции (да и было бы смешно пытаться это сделать), но постараемся восстановить строгую историческую канву, отделив ее от более поздних напластований. Вперед, читатель.

Современники, уже в те времена критично настроенные против «королевы-предательницы» дружно упрекали ее в низком происхождении, тогда как одна из немногих ее защитниц и верных подруг — поэтесса Кристина Пизанская, не менее горячо отстаивала противоположное мнение, объявляя, что род Виттельсбахов ведет свой род от древних королей и императоров.

Ей же вторит «Хроника» монахов г. Шайерна — колыбели рода Виттельсбахов, к которому принадлежала наша героиня.

« Извольте видеть, что сей знатный род и достойное потомство сеньоров Баварских, здравствующих и поныне, ведет свое происхождение от четырех королей – Римского, Французского, Греческого и Венгерского. Те же, кто не желает верить, будто графы Шайернские относятся к доброму и знатному роду, попросту не читали хроник, и посему впадают в великую ошибку. »

Что говорит об этом современная наука?…

«Некий граф Шайернский», впервые упоминается в латиноязычной хронике Оттона Фрейзингского (955 г.). Известно, что этого человека звали Бертольд фон Райзенбург, современные ему документы, именуют его внуком герцога Баварского Арнульфа фон Бабенберга, прозванного «Злым», и соответственно, правнуком основателя древней баварской династии Луитпольда (или Леопольда), маркграфа этой страны, убитого венграми в 907 году. Так или иначе, этот фон Райзенбург снискал среди современников весьма недобрую славу, будучи обвиненным в том, что во время битвы при реке Лех, перешел на сторону венгерского короля.

Был или не был он прямым предком династии Виттельсбахов — с точностью неизвестно, посему ее первым, уже надежно установленным представителем, полагается Оттон, граф Шайернский, который в качестве поверенного в делах местного епископства упоминается в церковных документах за 1078 год. Судя по всему, этот аристократ не мог еще похвастаться богатством и влиянием, что, впрочем, характерно для родоначальников многих знатных семейств — не исключая королевских. Со временем положение рода значительно окрепло, и вот уже в 1124 году очередной отпрыск этой династии приобретает в свое владение замок Виттельсбах неподалеку от Аугсбурга. По имени этого приобретения династия будет именоваться по все время своего существования, эту же фамилию она продолжает носить до сих пор.

Следующий выдающийся представитель рода, также Оттон фон Виттельсбах отличился на службе знаменитого Фридриха Барбароссы, за что получил титул курфюрста, а в 1180 году — герцога Баварского, причем земли эти были отобраны королем у впавшего в немилость Генриха Льва. Мы не будем останавливаться на дальнейшей истории рода Виттельсбахов, которая знала, как и следовало ожидать, взлеты и падения, укрепляла и вновь теряла свою власть в пользу алчных соседей — светских и духовных, собственных вассалов и жителей «вольных городов», никогда не упускавших случай расширить свои привилегии за счет герцогских прерогатив. Ситуация осложнялась тем, что сыновья очередного почившего в бозе властелина без конца делили его наследство, враждуя между собой, и не гнушаясь обращаться за помощью к врагам Империи — чехам и австрийцам.

Сама история Священной Римской Империи германской нации (будущей Германии), была на этом этапе истории очень бурной. В начале своего существования эта могущественная страна, управлявшаяся энергичными и честолюбивыми императорами времен первых двух династий, претендовала на главенство во всем христианском мире, в то время как короли Англии, Франции и других сопредельных стран, в документах царствующего дома пренебрежительно именовались «князьками». Империя эта, кроме собственно Германии включавшая в себя итальянские земли, полагала себя прямой наследницей римских цезарей и Карла Великого. Борьба с притязаниями римских пап на высшую власть — духовную и светскую, когда в погоне за призрачной победой императорам приходилось шаг за шагом уступать требованиям влиятельных вассалов, буквально покупая их помощь, привела к тому, что Германия, а вслед за ней — Италия, где папы вели сходную с тем политику, и получили также сходный результат — развалилась на множество полунезависимых владений, небольших, бедных, постоянно враждующих между собой, а власть выборного императора стала почти номинальной.

Впрочем, во время нашей героини Бавария уже много лет наслаждалась миром и сравнительным благоденствием. Крестовые походы остались в прошлом, борьба между папством и империей закончилась пусть шатким, но все-таки миром. Дед будущей королевы Франции — Стефан II, ценой 15 лет трудов и войн сумел собрать под своей эгидой большую часть баварских земель за исключением Штраубинга, отошедшего к голландскому графству, и нескольких небольших областей. В борьбе с собственными братьями, он лишился также титула курфюрста — то есть права выбирать или быть избранным на имперский трон, но по-видимому, не слишком об этом сожалел, предпочитая размеренную жизнь независимого правителя. Его сыновья — Иоганн, Фридрих, и наконец, Стефан, будущий отец нашей героини, разительно отличались друг от друга по характеру.

Детство

Рождение будущей королевы

Zimmermann - Stephen II of Bavaria.jpg
Отец — Стефан III Великолепный.
Йозеф Антон Циммерман «Стефан III Баварский» — XVIIIв. — Гравюра — «Серия портретов с изображениям членов благородного Баварского дома».

Младший из них, Иоганн, спокойствием и привычкой к размеренному существованию пошел в отца, средний — Фридрих, расчетливый и дальновидный, вел в своих владениях осторожную политику, в то время к старший из них, Стефан («Молодой» в отличие от «Старого» Стефана — отца, и также не без оснований прозванный «Щедрым» или даже «Великолепным») не мыслил себя без войны, а за ее отсутствием — турниров, где можно было показаться во всем блеске, с удовольствием ловя на себе восхищенные дамские взгляды. При подобных запросах, для этого вертопраха доходов скромного владения, выделенного ему отцом, никак не могло хватить, и потому, как несложно догадаться, тщеславный баварец в скором времени оказался по уши в долгах, и с жадностью ухватился за предложенную ему возможность взять в супруги дочь богатейшего итальянского правителя Бернабо Висконти Таддею.

Эта родня будущей королевы Франции с материнской стороны и в самом деле не могла похвастать древностью происхождения. Несмотря на то, что сам честолюбивый Бернабо Висконти и его племянник Джан-Галеаццо (о нем у нас также неоднократно пойдет речь), пытались уверить всех и каждого в том, что происходят от Дезидерия, последнего короля Лангобардии, чьи владения присоединил к своей империи Карл Великий, а их знаменитый герб вырван из рук у некоего знатного сарацина во времена Первого Крестового Похода, их подлинное происхождение было куда более скромным. Столь о том можно судить по документам, первым представителем этого рода был некий Оттон, архиепископ миланский, около 1250 года узурпировавший власть в родном городе. По сути своей, эти далекие предшественники нуворишей современной эпохи, поднялись на деньгах и откровенной наглости, с которой прибирали к руках все, до чего могли дотянуться. Сам Бернабо, тиран, в полном смысле этого слова, пользовался в своих владениях абсолютной властью, во всеуслышание объявляя, что в пределах своих границ ему не указ ни папа, ни император, и ни один из европейских королей. «Сам Бог не смог бы сделать ему ничего против его желания!» — восклицает один из хронистов того времени. Впрочем, у этих могущественных узурпаторов была своя слабая струнка — желание смешать свою кровь со знатнейшими семействами Европы, чтобы таким образом заставить окружающих забыть о своем «худородстве», неизменно вызывавшем ухмылки в спину и в разной степени скрываемое презрение спесивых герцогов и графов.

Zimmermann - Taddea Visconti.jpg
Мать — Таддея Висконти.
Йозеф Антон Циммерман «Стефан III Баварский» — XVIIIв. — Гравюра — «Серия портретов с изображениям членов благородного Баварского дома».

Итак, сто тысяч золотых дукатов, предложенных в качестве приданого для будущей герцогини Баварской, оказались слишком весомым аргументом, и 12 августа 1365 года в Милане, отпразднованы были сразу две помолвки. Отец нашей будущей героини, Стефан обменялся кольцами с Таддеей Висконти — старшей из 13 детей Бернабо, в то время как Елизавета, четырехлетняя дочь Фридриха и его супруги Анны фон Нойфен, обручилась со старшим сыном все того же Бернабо — Марко Висконти. Cо свадьбами также тянуть не стали, и обе со всей пышностью были устроены, по-видимому, на исходе следующего 1366 года, так как хранящийся до настоящего времени в Национальной Библиотеке Франции, документ, датированный 10 апреля 1367 года, заверяет, что Стефану II Баварскому целиком было выплачено приданое молодой невестки.

Таддея Висконти, а ныне — Таддея фон Виттельсбах — в свою очередь была дочерью Бернабо и его супруги Беатриче де ла Скалла (прозванной «королевой» — Regina), дочери Мастино II, правителя Вероны. Интересно, что именно бабка нашей героини по материнской линии заложила на своей новой родине церковь Св. Марии- алла-Скалла, на месте которой гораздо позднее будет построен знаменитый театр.

Таким образом, будущую королеву Франции с трудом можно назвать чистокровной немкой: в ее жилах, в результате множества династических браков, заключенных предками, текла кровь итальянцев, немцев, венгров, русских, и даже половецкого хана Котяна, выдавшего свою дочь за короля Венгрии. Это скажется на ее внешности — смуглая и кареглазая южная немка, с темно-каштановыми волосами, в Средневековье, когда «в моде» — если так можно выразиться, были субтильные белокожие блондинки, будет вынуждена всю жизнь прибегать к краскам для волос и огромному количеству рисовой пудры, чтобы замаскировать естественный оттенок лица и шеи (и тем не менее, терпеть анонимные насмешки в спину над своей «простонародной» и «грубой» кожей). Впрочем, все это в будущем.

Пока же добросердечная и веселая итальянка, Таддея Висконти, по всей вероятностью, без всяких усилий расположила к себе сердца своих новых подданных. Этот брак — чисто династический по своему замыслу — оказался на удивление счастливым. Уже через год в дружной семье старших Виттельсбахов в разукрашенной люльке подавал голос новорожденный Людовик (или на немецкий манер — Людвиг), будущий герцог Баварский. Когда ему придет свой черед принять бразды правления, баварцы дадут ему прозвище «Французского» за многолетнюю связь с этой страной, куда будет выдана замуж его сестра; французы будут звать его «Бородатым» — за привычку на старинный лад носить окладистую бороду, старательно расчесанную вилообразно, на две половины. Но мы опять же забегаем вперед.

Точный год (не говоря уже о месяце и дне) рождения будущей королевы Франции — неизвестен. Удивительного в этом ничего не было — младший ребенок, да еще девочка, по определению менее значимая для передачи прав на баварское герцогство не привлекла своим рождением особого внимания современников; что касается дня — эта новая мода едва лишь начала прокладывать себе дорогу, полностью она утвердится не раньше Нового Времени. В XIV веке, дни рождения занимали исключительно любителей астрологии, пытавшихся по положению звезд определить дальнейшую судьбу ребенка.

В сентябре 1383 года ее дядя Фридрих, желая просватать племянницу за французского короля назовет ее возраст — «тринадцать или же четырнадцать лет», в то время как в «Истории и хрониках Фландрии» в отметке за июль 1385 года будет сказано, что баварская принцесса в это время «едва лишь исполнилось шестнадцать». Итак, осень 1369 — весна 1370 года — между этими крайними датами пришло время появиться на свет нашей героине. Место ее рождения также неясно: возможно, это был Людвигсбург, старый замок Мюнхена, построенный еще ее предком Людовиком II Суровым, или Ландсхут, или, наконец, Ингольштадт; в этих трех городах пройдет ее детство. В своем завещании, датированном 1407 годом, королева Франции оставляет двадцать золотых франков «церкви Богородицы, что в Мюнхене… дабы там отслужена была торжественная месса (за упокой души) нашей, после нашей кончины», а столько же также братьям-миноритам того же города «дабы каждый из них отслужил мессу за упокой души нашей». Что касается имени — оно было наследственным в роду герцогов Баварских и давалось множеству их дочерей в честь св. Елизаветы Тюрингской, дочери венгерского короля Андраша II. Вполне возможно также, что подобным образом мы получаем дату крещения будущей королевы Франции: память святой праздновалась 19 ноября. Также полагают возможным, что крестной матерью для новорожденной выступила ее кузина и тезка — Елизавета, супруга Марко Висконти, о которой выше уже шла речь.

Тихие детские годы

Children playing with a ball, a hobby horse and a scopperel (c. 1484-1486) ÖNB 12820, fol. 182r.png
Играющие дети.
Неизвестный художник «Дети, играющие с мячом и деревянной лошадкой» — Неизвестный автор «Армориал». — ÖNB 12820, fol. 182r. — ок. 1484-1486 гг. - Австрийская национальная библиотека, Вена.

О детстве будущей королевы Франции также сохранились только скупые отрывочные сведения. Даже само имя — Лизхен — нами избрано лишь в виде рабочей гипотезы, как с древности привычное для Германии ласкательное сокращение имени Елизавета. Именовалась ли наша героиня среди родных этим или иным сокращением от имени своей святой — неизвестно. Впрочем, нам, пустив в ход воображение, несложно будет представить ее детство в тесном кругу любящей и дружной семьи, с матерью, отцом и старшим братом, на чью неизменную поддержку и помощь она сможет рассчитывать в течение всей своей жизни.

Короткое, но очень счастливое детство Лизхен пройдет в огромных интерьерах замков, построенных ее далекими предками, со стенами, украшенными старинным оружием и военными трофеями Виттельсбахов, а также новомодными итальянскими картинами, выписанными матерью с далекой родины. Нам несложно будет себе представить летние игры в саду, и азартные сражения снежками зимой, катания на санях под Рождество, торжественные церковные службы, темные вечера в детских покоях замка, где в каминах горели целые древесные стволы, а брат и сестра, забившись под теплые одеяла из гусиного пуха, зачарованно слушали, как постаревшая кормилица с неизменной прялкой, ведет неторопливые рассказы о феях, подземных гномах, о славе древних Нибелунгов и подвигах предков рода Виттельсбах. Вольер с пересвистывающимися на все лады пичугами, яркие цветочные клумбы — эти увлечения будущая королева Франции сохранит до конца жизни.

Нам столь же легко будет представить визиты к родне — на крытой повозке в сопровождении конного отряда, превращавшиеся для детей в настоящие праздники, и веселые семейные ужины с дядями Иоганном и Фридрихом (появлявшихся урывками, между Крестовыми походами в Пруссию, упорно не желавшую признавать христианского Бога, и бесконечными кампаниями на Дунае), их женами — Анной фон Нойфен и Катериной фон Гёрц, с неизменной тушеной свининой, кислой капустой и огромными кружками пива, которое, несмотря на недовольство духовных, в этих землях варили с незапамятных времен (23). Мы легко вообразим себе пышные турниры, где Стефан, отнюдь не отказавшийся от своих холостяцких привычек, привык блистать на чистокровном коне, в доспехах с пышным плюмажем на шлеме, в шелковом плаще, нам также несложно будет представить себе, как совсем юная Лизхен, вцепившись пальцами в дубовые перила, отделявшие зрителей от собственно ристалища, затаив дыхание следит за боем, в котором принимает участие ее отец… Впрочем, военная слава Стефана Великолепного не ограничивалась Баварией, и дети не без гордости слушали рассказы о том, как их отец во главе отряда в 200 рыцарей, бьется на землях Эльзаса, и Венгрии, как итальянские города открывают ему ворота, а местные принцы в знак уважения устраивают пышные празднества. (29)

А еще были игры в дочки-матери с куклами в парчовых или шелковых платьях (благо, детские игры мало изменились с тех времен). Сколь можно о том догадаться, Лизхен росла тихоней, мягкой и даже застенчивой, в большинстве случаев согласной с волей старших, которые, как было принято в те времена, с самого раннего детства исподволь готовили ее к роли будущей жены и матери. Kinder, Küche, Kirche — дети, кухня, церковь — вот и все, к чему должна была быть готова женщина в представлении консервативной немецкой семьи. Жизнь за спиной супруга, дом, умение управлять огромным штатом слуг, воспитывать своих будущих малышей в католической вере и почтении к заветам предков — вот собственно и все, что от нее требовалось в дальнейшей жизни. Лизхен не противилась — она никогда не противилась чужой, более сильной воле. Кто знает, сложись судьба королевы Франции иначе, и будь ее супруг властным и разумным королем, умеющим крепко удерживать в руках бразды правления, быть может, имя Изабеллы Баварской не оставило бы в истории столь зловещего следа, а жизнь ее прошла тихо и незаметно, между церковью, детской и бесконечными домашними заботами? Нам не дано о том судить.

В пять или шесть лет малышка Лизхен лишилась деда. Это была первая потеря в ее жизни -вряд ли еще до конца осознанная, дети в этом возрасте плохо представляют себе, что такое смерть. Стефан II скончался 19 марта 1375 года, а трое сыновей, послушные его воле, разделили Баварию на три части, причем старшему отошел Ингольштадт с примыкающей к нему областью, Фридриху — Мюнхен, а младший, Иоганн, получил во владение Ландсхут. Конечно же, дело не обошлось без небольших трений, в частности, в 1384 году двое старших примут участие в осаде Регенсбурга, а несколько позднее им придется военной силой припугнуть обывателей Мюнхена, слишком уж преданно выступавших за права младшего брата, в результате чего побежденные будут вынужденны на коленях преподнести ключи от города отцу и дяде нашей героини — и противостояние, к счастью для всех, закончится раз и навсегда. А потом были грозные знамения, и на небе явилась комета с косматым и длинным хвостом, вселившая ужас в суеверные толпы, и последние, тщась отвести от себя Господень гнев кинулись уничтожать евреев, которых было достаточно много в немецких городах того времени (29). Однако, волна эксцессов спадала достаточно быстро, и во времена детства нашей героини Бавария «эта могущественнейшая и богатейшая из земель немецкого Юга», по свидетельству ученого хрониста аббата Эберсбегского, по большей части наслаждалась редким в те времена покоем.

В семь лет, по средневековым обычаям, детство полагалось законченным. Малышке требовалось впервые одеть взрослое платье, принять свое первое причастие из рух придворного священника, и полагаясь уже не ребенком, но «девицей» — puella, начать школьное обучение.

Времена, когда женской добродетелью полагалась неграмотность и узость мышления, давно канули в прошлое. Жизнь брала свое, не обращая никакого внимания на недовольство радетелей «любезной старины» — хозяйке богатого дома, не говоря уже о герцогском или даже королевском, нужно было уметь вести хозяйство, крепкой рукой удерживать в повиновении огромный штат мужской и женской прислуги, и наконец, придирчиво проверять счета, так как управляющие во все времена были прохиндеями, эта их черта сохранилась неизменной с древности вплоть до нынешних времен.

Детство заканчивается всегда незаметно…

Arundel 83 f. 55v.png
Псалтирь - первая книга для обучения грамоте.
Мастер Мадонны (предположительно) «Страница Псалтири с изображением царя Давида» — «Говардская Псалтирь». — Arundel 83 f. 55v — ок. 1310 г. - Британская библиотека, Лондон.

Итак, наша героиня получила, как было принято в те времена, домашнее образование. Мать, Таддея Висконти, сумела преподать ей первые уроки чтения и письма, обучила важнейшим молитвам, началам арифметики, привила любовь к поэзии (как следует из обрывочных сведений, вплоть до глубокой старости королева Франции слагала стихи, к сожалению, до нашего времени не сохранившиеся). Девочку учили также начаткам латыни, чтобы она могла со всем вниманием относиться к церковным службам, и вчитываться в жития святых и сборники молитвенных песнопений. Автор «Анналов земли Баварской» с громоздким для нашего уха именем Иоганн Алдцрайтер, вскользь упоминая об этой, еще не успевшей развиться девочке, отдает должное «ее безупречной добродетели, выдающейся красоте, утонченности ее манер и деликатности нрава»- хотя, заметим уже от себя, речь скорее всего идет о дежурных похвалах; судя по сохранившимся изображениям, нашу героиню даже в юности можно было бы назвать миловидной — но никак не более того (23).

Здравым суждениям и и «доктринальному знанию» королевы Франции отдавал должное даже несколько желчный Фруассар, другое дело, что ее способностям до конца так и не дали развиться — отец и мать готовили юную Лизхен в жены какому-нибудь мелкому германскому князьку, обладавшему достаточным состоянием и знатностью, чтобы ее принять — но не более того. Это опять уже аукнется в дальнейшем. Несмотря на пышность и блеск древнего имени, небольшое баварское герцогство не отличалось богатством. Приданое супруги Стефан Великолепный, как вы понимаете, не изменивший своим прежним привычкам, достаточно быстро пустил на ветер, так что наша героиня едва ли не с рождения примкнула к огромному классу бедных немецких принцесс «штопавших собственные чулки». Быть может до чулок дело не доходило, но в характер нашей героини навсегда въелась определенная скупость и умение скрупулезно считать деньги, парадоксальным образом соединявшаяся с неуменой тягой к тратам и лихорадочной роскоши едва лишь обстоятельства складывались благоприятным образом.

Немецкие принцессы… Они сыграют огромную роль в истории Нового времени. Такие разные — от скромной домохозяйки до правительницы огромной страны; стоит назвать только два имени — Елизавета-Шарлотта фон дер Пфальц, ироничная и очень наблюдательная супруга младшего брата короля Людовика XIV, затворница при ветреном супруге, мало уделявшем ей времени в вихре бесчисленных удовольствий сомнительного порядка, сумела превратиться в первоклассную мемуаристку, многочисленным письмам которой, направлявшимся родне во все концы Европы историками во многом удалось воссоздать закулисную историю Франции второй половины XVII века, и Софию-Августу-Фредерику Ангальст-Цербскую (в православном крещении — Екатерину Алексеевну), превратившуюся в гордость и одну из величайших императриц старой России. Нет, наша героиня была сделана совсем из другого теста. Любимый супруг, ватага детей, тихие праздники в семейном кругу, немного денег, чтобы время от времени купить себе новое платье… и она была бы совершенно счастлива. Судьба распорядилась иначе. Но вернемся.

А еще были неизменные пиры с родней и соседями в большом покое замков Людвигсбург и Ингольштадт, и торжественные сказы трубадуров о победах и подвигах предков и миннезингеров, певцов любовного томления. Фрау Минне — это воплощение рыцарской любви, ее изображали в зеленом платье, в знак непостоянства и переменчивости, с коротким луком, в компании поэта, с сердцем, пронзенным любовными стрелами. Быть может, как все девочки в этом возрасте, Лизхен, тайком лила слезы над горькой судьбой Тристана и Изольды, над рыцарем Зигфридом и его верной возлюбленной, и как водится у девочек в этом возрасте, мечтала о принце, который в некий прекрасный момент постучится в двери замка, чтобы навсегда увести ее прочь — к вечному счастью… Мечтам этим дано будет сбыться — но совсем не так, как рисовалось в детстве. А еще девическое увлечение эпическими поэмами на баварском наречии, любимейшей из которых была «Охота» Адамара фон Лабара, воспевающего Прекрасных Дам — слава этого поэта в те времена гремела по всей Баварии.

Девочка обожала также красочное зрелище крестных ходов и многочисленных в те времена религиозных церемоний, паломничества в близлежащее аббатство Рамсдорф (в епископстве Фрайзингенском), а также в прославленную церковь в Норлингене, которые и в позднейшее время из раза в раз чтила богатыми дарами (29).

Следующий по-настоящему жестокий удар семье Виттельсбах довелось пережить в 28 ноября 1381 года, когда скоропостижно скончалась Таддея Висконти. «Ей не было еще и тридцати лет» — сокрушается хронист Зелигентальской обители. Документы не сохранили сведений о том, что послужило причиной этой ранней смерти, но для юной Лизхен и ее брата это было без сомнения страшное горе. Двое детей не забудут свою мать до самого конца, и неизменно каждый сентябрь — королева Изабелла в Париже и герцог Людовик в Ингольштадте будут заказывать пышную мессу за упокой ее души. Пока же герцогиню Таддею похоронят в семейной усыпальнице Виттельсбахов в в церкви Св. Девы Марии в Мюнхене, возле алтаря Богородицы и Св. Креста, построенного когда-то императором Людовиком IV. Последней памятью о матери останется богато украшенный часослов герцогини Таддеи с изображением Богородицы и Младенца вкупе с гербами Висконти и Виттельсбахов, бережно сохраняемый доныне в Государственной Библиотеке Баварии.

Вдовец, пораженный жестоким горем, не решится на второй брак ранее чем двадцать лет спустя, когда в 1401 году обвенчается с Елизаветой Клевской. Впрочем, его младший брат Фридрих, овдовевший приблизительно в то же время, не станет ждать так долго, и уже следующей весной возьмет в жены родную сестру Таддеи — Маддалену Висконти, и вместе с ней приданое в очередные сто тысяч полновесных дукатов.

Пока же Лизхен исполнилось уже одиннадцать или даже двенадцать лет — по окончании траура, пора было постепенно задуматься о ее будущей судьбе.

Неудавшееся сватовство

Франция

Français 2644 fol. 256r.jpg
Битва при Роозбеке.
Луазет Лиде «Битва при Роозбеке» — Жан Фруассар «Хроники». — Français 2644 f. 256r — ок. 1470-1475 гг. - Национальная библиотека Франции, Париж.

Чтобы понять дальнейшее, перенесемся, читатель в королевство Францию, которым в это время «управлял» четырнадцатилетний Карл VI Валуа. Как водится, после ранней смерти прежнего монарха, несмотря на все клятвы и заверения, его последняя воля выполнена не была, и вместо регентского совета, который Карлу V Мудрому было желательно видеть при своем (в те времена двенадцатилетнем) наследнике, власть де-факто захватил старший из братьев покойного — Людовик Анжуйский. В скором времени, впрочем, он погибнет во время похода в Италию, затеянного единственно для того, чтобы этот королевский отпрыск сумел увенчать голову короной Неаполя, а к власти придут двое младших братьев покойного: Жан Беррийский и Филипп Бургундский, для которых единственным по-настоящему увлекательным делом станет доступ к обильной государственной казне. Позднее, мы поговорим об этом периоде «междуцарствия» более предметно.

В тринадцатилетнем возрасте как совершеннолетний, новый монарх со всеми полагающимися церемониями надел на себя корону Франции, после чего жизнь опять покатилась по накатанной колее. Принимать на себя ответственность за страну и ее жителей новый король явно не спешил — зато столь же явно желал снискать для себя славу удачливого полководца. Автор «Истории Карла VI» Жан Жювеналь дез Юрсен сохранил для нас характерную зарисовку, когда Карл (в те времена еще наследник престола), на вопрос отца, приказавшего положить перед ним корону и воинский шлем, и осведомившегося, что он желал бы выбрать для себя, ответил без всяких колебаний «Оставьте корону себе, а мне же отдайте шлем».

В 1382 году для юного Карла появилась отличная возможность явить свои военные дарования, так как жители фламандского Гента под руководством Филиппа ван Артевельде подняли восстание против своего графа — Людовика Мальского и выгнали его из города. Строго говоря, усмирение восставших было в интересах младшего из регентов — Филиппа Бургундского, женатого на дочери изгнанного Маргарите Мальской. После смерти ее отца Гент должен был перейти под власть бургундца, и конечно же, ему ни в коем случае не хотелось давать будущим подданным слишком много свободы и слишком много надежд. Однако, юного короля подобные частности не интересовали. Взяв из Сен-Дени старинную орифламму, он во главе спешно набранной армии выступил против мятежников. В битве при Роозбеке войска восставшего Гента были наголову разбиты и победитель вернулся в Париж.

Однако, Фландрия требовала к себе неусыпного внимания, и в это же время оба королевских дяди начали подумывать о женитьбе своего воспитанника «пришедшего в соответствующий тому возраст». Надо сказать, что над «немецким браком» для одного из своих детей задумывался еще его отец — король Карл V, более того, перейдя от слов к делу, он начал предпринимать первые, осторожные шаги в этом направлении. Породниться с германским императором или одним из его могущественных вассалов значило защитить от англичан Фландрию, и, быть может, вслед за Филиппом Бургундским, приятно округлить собственные владения за счет приданого будущей невесты.

В качестве первых шагов в этом направлении, 3 марта 1373 года в Сен-Кентене, юная дочь короля Франции, и сестра будущего Карла VI Мария, была просватана за Вильгельма, графа Остервантского, сына и наследника герцога Баварско-Штраубинского. Этому браку не дано будет состояться, так как Мария скончается в семилетнем возрасте, однако отец жениха, герцог Альбрехт, пятью годами позднее, все же заключит с французским королем «по причинам доброго и праведного свойства, ради сохранности имущества, чести и доходов как его самого, так и его подданных… добрый, верный и крепкий союз и альянс на вечные времена». Продолжая ту же линию после смерти Марии, Карл Мудрый предложил свою двухлетнюю дочь Катерину в жены еще одному представителю Виттельсбахов — Рупрехту Баварскому, будущему курфюрсту Пфальца. По разным причинам, эта помолвка также расстроилась, и девочку выдали замуж за собственного кузена — Жана де Монпансье, сына второго из королевских братьев. Впрочем, брак этот остался по сути дела на бумаге, так как юная Катерина умерла в возрасте десяти лет. Детская смертность в те времена была очень высокой, и королевские дети также не были от нее застрахованы…

Следующим проектом «немецкого брака» была попытка обвенчать наследника трона с принцессой Анной, с сестрой богемского короля Венцеслава, позднее прозванного Пьяницей. Но и этому браку не суждено было состояться. На сей раз помешал Великий Западный Раскол, на котором стоит в двух словах остановиться для ясности изложения.

Итак, после смерти папы Григория XI, 2 марта 1378 года, римским понтификом был избран Бартоломе Преньяно, получивший имя Урбана VI. Французские прелаты, недовольные подобным выбором, противопоставили ему Робера Женевского (Климента VII), избравшем в качестве резиденции французский Авиньон. Католический мир после этого разделился на две соперничавшие между собой клики: в то время как французы поддерживали Климента, Англия, Фландрия и часть имперских принцев примкнули к «урбанистам». Посему Венцеслав и его потенциальный шурин оказывались по разные стороны баррикад. Осознав подобный не слишком приятный факт, Венцеслав показательно разорвал помолвку и выдал сестру за Ричарда II Английского, значительно укрепив тем самым позиции Англии на восточных рубежах французского королевства. Встревоженный подобным поворотом событий, Филипп Бургундский лихорадочно искал возможности уравновесить соотношение сил, когда ему — ну очень вовремя — встретился Фридрих фон Виттельсбах, дядя нашей героини.

Предложение и отказ

Летом 1383 года англичане вторглись во Фландрию, намереваясь устроить нечто вроде «крестового похода» против сторонников антипапы Климента. На призыв регентов, 15 августа в бургундском Аррасе собрались как вассалы французской короны, так и союзники из числа иностранцев. Посреди прочих, поспешил откликнуться Фридрих Баварский, причем его порыв был оценен столь высоко, что поблагодарив баварца за что, что он явился из «столь далеких земель, дабы послужить королевству», Филипп Бургундский в качестве особой признательности пригласил его разбить шатер рядом с его собственным. Надо сказать, что французы и их союзники сумели одержать легкую победу: 8 сентября был занят город Берг, затем гарнизон Бурбура сдался на милость победителей, разбитое английское войско скрылось в Кале, а заключенное перемирие, как и следовало ожидать, ознаменовалось чередой пышных празднеств, на которых неизменно присутствовал баварец. Благодарный герцог Филипп Бургундский предложил ему пенсию в четыре тысячи ливров, при условии, что тот принесет вассальную присягу французскому королю. Кроме того, желая еще сильнее привязать к себе столь выгодного союзника, герцог Филипп осведомился, как бы невзначай, нет ли у него дочери на выданье. Тот ответил, что нет, и тут же вспомнил, что «у его старшего брата, герцога Стефана, есть таковая прелестница». Далее, продолжает Фруассар, оба королевских дяди осведомились о возрасте потенциальной невесты, и узнав что ей «тринадцать или же четырнадцать» лет, пришли в полное удовлетворение.

Коротко говоря, предварительное соглашение было заключено тут же, и Фридрих с радостной вестью понесся как на крыльях, спеша как можно скорее обрадовать брата. Надо сказать, что Бавария и вправду была достаточно далека от этих мест, посему, в пути пришлось сделать две длительных остановки: у собственного дяди Альбрехта Баварского, ставшего после того, как его родной брат Вильгельм впал в умопомешательство, регентом Голландии и Геннегау. Второй раз для длительного отдыха ему предоставила свой дворец гостеприимная Жанна (или на немецкий манер – Иоганна) Брабантская, которая сыграет в истории этого брака едва ли не решающую роль. Итак, обрадованный дядя будущей королевы Франции, конечно же, не собирался скрывать от родни столь счастливую весть. Надо сказать, что герцогиня Жанна отнеслась к этому с особым вниманием: пожилая и бездетная вдова, после смерти своего супруга Венцеслава Богемского, давно уже стала задумываться о том, к кому после смерти перейдет ее огромное достояние. В данный момент вполне приемлемой кандидатурой казалась Маргарита, дочь Филиппа Бургундского, младшего из двух дядей французского короля, посему дополнительно укрепить связи с бургундским домом посредством такого вот брака было идеей очень привлекательной. Дама Жанна, не обделенная способностями дипломата и политика, в полной мере поставит их на службу, чтобы в конечном итоге добиться своего.

Итак, родня с готовностью поддержала в этом начинании Фридриха Баварского – тем неожиданней стал для него холодный прием, с которым встретит столь счастливую весть отец будущей новобрачной Стефан. Нет, конечно же, обходительный младший брат, как и полагалось этикетом, рассыпался в вежливых благодарностях, согласно все тому же Фруассару, за «Хроникой» которого мы сейчас следуем, он в полной мере возблагодарил заботливого Фридриха, объявив ему «Милый брат мой, я весьма склонен думать, что положение обстоит так, как вы сказали, и дочь моя будет весьма счастлива, ежели ей удастся в том преуспеть и достичь столь высокого положения, как то стать королевой французской», и вместе с тем проявив неожиданное для себя благоразумие Стефан попросил дать ему время подумать. Раздумье это затянулось, и наконец завершилось обескураживающим отказом. «Ибо это весьма далеко от здешних мест, и будущую королеву и жену короля подвергают там весьма пристальному осмотру, так что я был бы весьма огорчен, ежели вы отвезли бы мою дочь во Францию и затем вернули ее назад».

О каком «пристальном осмотре» идет речь в полной мере поясняет тот же Фруассар: во Франции существовал старинный обычай, в соответствии с которым будущая королева должна была предстать совершенно нагой перед целым собранием опытных матрон, должных судить, способна ли невеста со временем стать многодетной матерью. Обычай этот – с точки зрения своего времени – был весьма здрав: важнейшей обязанностью королевы было произвести на свет наследника, и желательно, не одного, т.к. детская смертность в те времена достигала ужасающих цифр. Желательно было также получить от нее нескольких принцесс, чтобы со временем выгодно отдать их замуж за тех или иных европейских монархов. Впрочем, в этом плане пышущей здоровьем Лизхен вряд ли было чего бояться, а ради положения супруги одного из величайших монархов тогдашней Европы можно было и претерпеть несколько минут унизительного разглядывания и ощупывания, однако, «против» этого брака были и куда более весомые соображения.

Во-первых, как было уже сказано, французский король оставался на стороне антипапы Климента VII, в то время как Стефан Баварский поддерживал римского понтифика. Кроме того, ходили слухи, что французскому королю «бывшему в расцвете своей юности», планировали просватать Изабеллу, дочь испанского государя Педро Жестокого, или же дочь герцога Ланкастерского, или наконец, одну из многочисленных дочерей шотландского государя? Не многовато ли соперниц для совсем еще юной Лизхен? Кроме того, прошли старые добрые времена, когда невесту для молодого короля подыскивала старшая родня, в то время как будущего супруга просто ставили перед фактом. Сейчас король Франции мог сделать собственный выбор – а если же потенциальная невеста будет им отвергнута в самый последний момент, это покроет ее позором столь жестоким, что о замужестве можно будет забыть, и единственным будущим для несчастной станет монастырская келья. Самозабвенно любивший свою дочь Стефан, не был готов подвергнуть ее столь жестокому испытанию. И в заключение столь категоричного отказа, уже в достаточной мере умудренный жизненным опытом герцог баварский дал брату понять, что, с большой высоты очень больно падать, и для него будет куда реальней и спокойней «выдать ее по своему разумению за кого-нибудь по соседству».

Личные инструменты