Жиль де Рэ - маршал Синяя Борода/Глава 5 Легенда о Синей Бороде

Материал из Wikitranslators
Перейти к: навигация, поиск
Глава 4 Осужденный "Жиль де Рэ - маршал Синяя Борода" ~ Глава 5 Легенда о Синей Бороде
автор Zoe Lionidas
Глава 6 Оправдание через пятьсот лет?




Содержание

Сказка

Walter Crane01.jpg
Синяя Борода и его супруга. - Уолтер Крейн «Синяя Борода и его супруга». - Гравюра, иллюстрирующая сказку. - Вторая половина XIX в.

Трагедия и страшный конец Жиля де Рэ остались в народной памяти, слившись и причудливо смешавшись с привычными для Бретани образами и сказочными мотивами, самым известным из которых стал сюжет о Синей Бороде.

Сказка эта каждому из нас знакома с детства. Страшный аристократ с синей бородой женится раз за разом, но через короткое время очередная жена пропадает без вести. В восьмой раз он берет за себя тихую скромную девушку, и отдает ей ключи от всех помещений замка, предупредив, однако, чтобы в одну из комнат она не смела заглядывать. Некоторое время новобрачная терпит, но любопытство берет верх, и заглянув в запретное помещение, она видит мертвые тела прежних жен Синей Бороды. От страха уронив ключ на пол, она понимает, что он испачкался в крови, но отмыть или оттереть заколдованный ключ уже невозможно, и строгий муж в тот же день узнает, что и новая супруга преступила запрет.

Выхватив меч, он приказывает ей приготовиться к смерти, но та затягивает исполнение приговора под разными предлогами, одновременно спрашивая сестру Анну, которая в этот момент находится на вершине башни «Едут ли братья?» (которые, по счастливой случайности как раз в этот день решили ее навестить. Как обычно бывает в сказке, все заканчивается хорошо, братья успевают вовремя, и злодей погибает, приняв заслуженную кару за все свои преступления.

Сказка, на старинный лад, заканчивается «моралью»:

«Да, любопытство — бич,
Смущает всех оно
На горе смертным рождено.
Примеров — тысячи,
Как приглядишься малость,
Забавна женская к нескромным тайнам страсть:
Известно ведь, что дорого досталось.
Утратит вмиг и вкус и сласть.»
(перевод Л. Успенского).

Впервые в том состоянии, в каком мы знаем ее сейчас, сказка «Синяя Борода» появилась в издании «Истории и сказки прежних времен, сказки матушки Гусыни», вышедшая из печати в 1697 году (издатель — Клод Барбен). Как известно, сборник этот снискал такую популярность, что был переведен практически на все языки мира, а французский язык обогатился поговоркой «ждать будто сестру Анну» — то есть ждать с огромным нетерпением. В начальном своем состоянии, сборник «Сказок матушки Гусыни» включал в себя следующие тексты:

  1. Красная шапочка
  2. Мальчик-с-пальчик
  3. Спящая красавица
  4. Золушка
  5. Кот в сапогах
  6. Рике с хохолком
  7. Подарки феи
  8. Синяя борода

Позднее к первоначальному изданию добавились «Гризельда или многотерпеливая маркиза салюсская», «Ослиная шкура» и «Потешные желания». Как известно, одну из этих сказок — «Рике с хохолком», автор, Шарль Перро сочинил сам, в основу прочих были положены некие «материалы». В некоторых случаях эти первоначальные источники легко поддаются обнаружению, так, например, история терпеливой Гризельды была прекрасно известна в Европе в изложении Джованни Бокаччо, однако, в интересующем нас случае, ситуация не столь очевидна.

Шарль Перро, автор сказки

Charles.Perrault.jpg
Шарль Перро. - Филипп Лальман «Шарль Перро». - Холст, масло. - ок. 5 апреля 1671 - 13 мая 1672. - Версаль, Франция.

Прежде чем перейти к вопросу, был или не был наш герой прототипом злодея Синей Бороды, коротко о самом авторе сказок. Профессии «писатель» нет и не существовало, видимо, ни в какие времена. Шарль Перро, седьмой и последний ребенок Пьера и Пакетты Перро, как то часто бывает с младшими, силился не только догнать, но и превзойти своих братьев. Кстати сказать, у него был близнец — Франсуа, умерший в возрасте шести месяцев. Франко-итальянский исследователь Марк Сориано, отдавший много сил исследованию биографии и творчества Перро, полагал, что мотив «близнеца» преследовал писателя до конца жизни, порождая образы бесконечных зеркал, двойников, героев, действующих парой и т. д. Так это или нет, мы обсуждать не будем, желающим достаточно обратиться к первоисточнику.

Известно, что юный Перро был одним из лучших учеников католического коллежа Бове (заметим в скобках, одним из основателей которого был Кошон, судья и палач Жанны… как все же тесно смыкается история…) Получив в 23 года лицензию Орлеанского университета на адвокатскую практику на ниве гражданского и канонического права (или как принято было говорить тогда «обоих прав»), Перро недолгое время подвизался на этом поприще, но оставил свою деятельность по настоянию братьев, чтобы в 1654 году окончательно превратиться в подручного при старшем из них — Жане Перро, генеральном контролере финансов Парижа.

В 1663 году молодому Перро удалось обратить на себя благосклонный взгляд генерального контролера (или как сказали бы сейчас, «министра») финансов — Кольбера, и надо сказать, очень вовремя. Год спустя, после уничтожения системы откупа, согласно которой сборщиками налогов выступали частные лица, которые получив для короля оговоренную сумму имели право грабить население уже ради собственного обогащения — Жан Перро окончательно разорился и сошел с политической сцены. Однако, младший брат остался на плаву, и более того, был утвержден в должности инспектора королевской недвижимости. Более того, не желая отстать от Ришелье, основавшего Французскую Академию наук, Кольбер положил начало т. н. «Малому Совету» или «Малой академии», которая со временем превратится в «Академию надписей и изящной словесности»; в то время как бессменным секретарем этого нового учреждения станет, как вы уже догадались читатель, Перро-младший. Изначальной задачей этой «малой академии» было курить фимиам Людовику-Солнце и его семейству, изощряясь в сочинении прозаических и стихотворных похвал, од и каламбуров. Надо сказать, что Перро еще раньше успел достойно отметиться и на этом поприще создав такие «шедевры» как «Оду мира» (в 1659 году — в ознаменование мира с Испанией), «Оду женитьбе короля» (1661 г.), «Оду на рождение мсье Дофина» (1661 г.). На своем новом посту он продолжал строчить произведения того же плана, воспевая в стихах кардинала Мазарини, хорошо известного русскому читателю по романам Дюма, поэмы о балах и праздниках, устраивавшихся в королевском дворце, вирши в честь побед французского оружия во Франш-Конте, при Камбрэ и Монсе и т. д. Надо сказать, что трудолюбивый чиновник не забывал также о своих прямых обязанностях, надзирая за ремонтом восточного крыла Луврского дворца (которое, кстати сказать, поручил своему старшему брату Клоду), строительством парижской обсерватории, триумфальной арки в предместье Сент-Антуан, и т. д.

Короче говоря, карьера младшего Перро шла в гору, и он мог бы остаться одним из сотен дворцовых чиновников и мелких лизоблюдов, имена которых известны лишь профессиональным историкам, но, как то часто бывает «не было бы счастья, да несчастье помогло». В литературных делах Перро жестоко враждовал с известным поэтом Расином, создателем классицистической теории Буало и их приверженцами. Не будем входить в причины столь неприязненного взаимоотношения литераторов — опять же, любой желающий может открыть нужную литературу. Отметим лишь, что после смерти Кольбера в 1683 году и прихода к власти нового министра — Лувуа, младшего Перро без всяких разговоров вышвырнули из академии, не забыв лишить его полагающегося секретарю жалования. На несколько лет отойдя от дел, Перро занялся воспитанием сыновей, однако, не оставлял надежды вернуть себе королевскую милость. Ради этого он сочинил очередную оду «Пир богов по причине рождения герцога Бургундского», посвященной, конечно же, появлению на свет внука Людовика XIV. Изощряясь в лести и сервилизме, Перро неожиданно вспомнил о случайно услышанном разговоре: король обожает сказки! На этот путь будущего собирателя фольклора подвиг, не подозревая об этом Кольбер, при случае упомянув, что юный король, когда в семилетнем возрасте ему пришло время от нянек перейти под патронат мужчин, горько жаловался, что некому более рассказать ему об «Ослиной шкуре», так как под звуки этой старинной сказки он привык засыпать.

Не забывая об одах и поучениях (а двор в это время рьяно проникся духом христианского смирения, которое принесла с собой новая фаворитка — а позднее, и тайная жена короля — мадам де Ментенон), Перро за шесть последующих лет (1691—1697) создал известные нам сказки в стихах и в прозе, посвятив свой первый сборник «Мадемуазель», то есть дочери Филиппа Орлеанского. Как известно, сборник этот сделает его знаменитым, и останется жить, в то время как все прочие писания будут давно и благополучно забыты.

Жиль де Рэ — прототип Синей Бороды?

Madame de Montespan by Pierre Mignard.jpg
Атенаис де Монтеспан. Возможно, память о связанном с ней громком скандале заставила Перро изменить сюжет своей сказки. - Школа Пьера Миньяра «Франсуаза-Атенаис де Монтеспан». - Холст. масло. - 1670 г. - Музей Версальский дворец и Трианон. - Версаль, Франция

Остановимся на этом, и зададимся следующим вопросом: использовал ли автор при написании своей, явно литературной сказки, и был ли вообще знаком с историей Жиля де Рэ, а если да, почему он остановился на ее передаче в форме истории об аристократе-женоубийце, хотя как писатель, и отнюдь не собиратель фольклора (тогда и понятия такого не было!), мог свободно варьировать сюжет?

На первый вопрос можно с долей уверенности ответить, да, мог быть знаком. Семья Перро была родом из Тура, эти места находятся сравнительно недалеко от Бретани, память о жизни и смерти Жиля де Рэ сохраняется вплоть до нынешнего дня. Сам процесс Жиля никогда не был тайным, более того, он свободно распространялся в списках, уже в XVI веке, а в последующие два столетия количество этих списков выросло до такой степени, что историки затрудняются с точностью его определить. До настоящего времени сохранилось около 20 копий, две их которых принадлежали кардиналу Сезару д’Эстре (коллеге Перро по Академии), а также государственному советнику Николя-Жозефу Фуко. Да и сам Перро, как специалист в области права, не мог не располагать сборником судебных решений прошлого — подобные сборники использовались в качестве прецедентов для вынесения судебных решений. В них достаточно часто входил процесс Жиля.

Но если это так, почему все же Перро предпочел для главного злодея в своей сказке форму убийцы жен? Пытаясь ответить на этот вопрос, новейший биограф нашего барона — Матеи Казаку предполагает:

  1. В те времена у всех на слуху было т. н. дело о ядах, скандализировавшее французский двор. Дело в том, что многолетняя фаворитка Людовика, маркиза де Монтеспан, не желая смириться с судьбой отставленной пассии, пыталась вернуть себе расположение короля многочисленными способами — как подсылая отравленные перчатки его новой возлюбленной, так и с помощью т. н. «черных месс». Под этим именем в XVII веке полагали одну из форм старинного заклинания дьявола. Для того, чтобы нечистый дух благосклонно отнесся к просьбе нового адепта, в жертву ему приносили младенцев. Дело это обернулось грандиозным скандалом и множеством казней и ссылок, напоминать о нем, даже в литературной форме было как минимум, неосторожно.
  2. Гомосексуальными наклонностями отличался Филипп Орлеанский — младший брат короля. Однако, если во времена Жиля подобные поползновения порой карались смертью, в развращенном XVII веке, это уже никого не удивляло. Окружив себя юными «любимцами», герцог развлекался в свое удовольствие, не обращая внимания на жалобы покинутой супруги. Лишнее напоминание об этом могло также обернуться для литератора королевской немилостью.

Так это или нет, можно спорить долго. Не желая вдаваться в подобные перипетии, автор предпочитает закончить известным выражением Платона «а далее, пусть каждый думает как хочет».

О том, что в народной памяти образ вполне реального убийцы детей Жиля де Рэ слился с архетипическим убийцей жен, было известно уже со давно. Как было сказано выше, могилу Марии де Рэ местные крестьяне имели обыкновение показывать своим детям как «могилу дочери Синей Бороды». Возникнув в гуще деревенской жизни, это отождествление постепенно нашло себе место и в «ученой» литературе. Так, в частности, Эдуар Рише, в 1820 году выпустивший свое эссе «Описание [окрестностей] реки Эдр», он упоминает замок Веррьер, стоящий на ее берегу, специально оговаривая при том, что этот замок принадлежал Синей Бороде; в реальной истории имя этого человека было Жиль де Рэ. Замок этот к началу XIX века уже превратился в руины, с ним соседствовала крошечная часовенка, также разрушенная, вокруг которой выросли семь на редкость красивых деревьев, и наш автор был твердо убежден, что их число соответствовало количеству убитых жен Синей Бороды.

Ему вторил Пьер Фуше (1772—1845), тесть знаменитого писателя Виктора Гюго. Вспоминая бытность свою в Нанте, он говорит о том, что по воскресеньям местные жители имеют обыкновение прогуливаться к замку Синей Бороды, прямо именуя его Жилем де Рэ, и традиция эта восходит к незапамятным временам. Несколько иначе трактует старую сказку Ж. Колен де Планси, автор известного в XIX веке «Словаря адских сил». Публикуя со своими комментариями очередное издание «Сказок» Шарля Перро, он оговаривается, что история о Синей Бороде пришла из Нижней Бретани, и что «на самом деле Синяя Борода был знатным сеньором из дома Бомануар».

В позднейших изданиях, Синяя Борода именуется «графом». В воображении Перро этот явно средневековый персонаж превращается в современного для него вельможу, который живет в богато обставленном особняке с кабинетами, диванами и венецианскими зеркалами. Один из двух братьев героини — королевский мушкетер, второй — драгун. Аббат Боссар не без юмора замечал, что героиня подобного опуса была единокровной сестрой мадам де ла Файетт или мадам де Монтевилль, частой гостьей в салоне Рамбуйе, и случись свирепому супругу грозить ей смертью, попросила бы пару минут отсрочки, чтобы напудрить нос и поправить прическу — дабы очаровательно выглядеть даже в гробу!

Далекие предшественники

Ste-trephine-6523c.jpg
Король Коморр и св. Трифина. - Жан-Батист Ле Корр и его супруга «Казнь св. Трифины». -Фреска из цикла «Житие св. Трифины в девяти изображениях». - 17040 г. - Часовня св. Трифины. - Понтиви, Франция

Но шутки-шутками, а сам сюжет истории о демоническом убийце женщин восходит к куда более древним временам, чем эпоха нашего героя. Так французские фольклористы и собиратели сказок — Поль Деларю и Мари-Луиз Тенез насчитали в Бретани как минимум три варианта истории о Синей Бороде.

В первом из них трех сестер одну за другой крадет некое демоническое существо, женится на каждой из них, соответственно запрещая открывать запертую комнату, и убивает затем за нарушение запрета. Впрочем, младшей из троих удается хитростью избегнуть казни, вернуть к жизни сестер и извести злодея.

Второй и самый известный в пределах Франции, положил в основу своей сказки Перро, единственной оговоркой, что в качестве спасителей в народном изложении, могут выступить не только братья, но и родители или иные родственники жертвы.

И наконец, третий знаменуется явным налетом христианского благочестия. В этом случае, дьявол или его земное воплощение, одну за другой похищает двух сестер, желая уничтожить обеих, но вмешательство святого или святых останавливает казнь.

Кроме того, во всей Европе уже во времена Средневековья была известна баллада о «Рено, убийце женщин». Всего известны до 23 ее вариантов в одной только Франции, из которых на Бретань приходятся семь. В бретонском варианте в качестве палача выступает знатный сеньор, причем легенда именует его типично средневековыми титулами — сьер де ла Трамбле или маркиз де Коатредез.

Таким образом, мы можем с уверенностью сказать, что история о Синей Бороде существовала за много лет, а быть может, и за много веков до Жиля де Рэ; вполне реального педофила и убийцу детей народная память соединила с хорошо известным архетипическим образом мужа-тирана. Остается лишь ответить на вопрос, откуда произрастают древнейшие корни сказки, и как могло произойти подобное слияние.

В поисках ответа на первый вопрос, натуралист и фольклорист и естествоиспытатель начала XIX века Карл Анастас, барон Валькенер, в своих «Посланиях, касательно волшебных сказок, полагающихся творениями Перро», возводит историю Синей Бороды ко временам бретонского язычества. Основу ее Валькенер видит в одном из типичных для этой местности благочестивых историй, изложенных в «Больших Хрониках» и «Житиях святых Бретани или Арморики». С его точки зрения, исконным прототипом Синей Бороды был бретонский король Коморр Проклятый (VI в. н. э.), женившийся на Трифине, дочери короля (по другим источникам — графа) Ваннского. Согласно легенде, звероподобный супруг уже успел казнить четверых жен, в скором времени он вешает и свою новую супругу, но ее воскрешает св. Гильдас (или Вельтас), в то время как жестокий Коморр погибает под обломками своего замка.

В пересказе Алена Бушара, этот сюжет, в том виде как он изложен в «Больших (бретонских) хрониках» звучит следующим образом:

« Комор, бретонский король VI в. уже погубил нескольких своих жен, тогда как Герок, граф Ваннский отказался выдать за него свою дочь Трифину. Однако, в конечном итоге побежденный домогательствами короля, он согласился, «заставив того пообещать, что в согласии с королем Комором господин святой Гильдас возьмет на себя труд за ней присматривать и ему ее вернуть живой и здоровой ежели он того потребует». Некоторое время после свадьбы, королева дозналась, что муж ее предает смерти своих жен едва лишь приметив, что они понесли во чреве, и боясь подвергнуться той же участи, бежит назад к отцу, но Коморр, пустившись в погоню, настигает ее в небольшом лесу, где она пытается укрыться, и отрубает ей голову. Охваченный горем отец, граф Герок, посылает за Св. Гильдасом, моля его сдержать данное ему слово. Святой в скором времени обнаружив тело, при содействии сил небесных, молитвами и слезами возвращает к жизни святую Трифину. »

Шарль Морен де Сувердаль, исследователь середины XIX века, специально приехавший в Бретань, чтобы осмотреть развалины замка Машкуль, в свою очередь полагал, что Шарль Перро, сочиняя свою знаменитую сказку, основывался именно на рассказах о зверствах Жиля де Рэ, но желая смягчить слишком жестокую картину, счел нужным заменить детей на женщин, скрестив, таким образом, средневекового барона с многоженцем Генрихом VIII Английским.

Жюль Мишле, известный медиевист, специально занимавшийся временами Жанны и Осенью Средневековья в целом, в свою очередь выдвинул гипотезу о том, что реальное имя барона де Рэ было подменено эвфемизмом «Синяя Борода» ради спасения чести семьи и страны, так как прозвище это («Синебородый» — англ. Blue Barb) исконно принадлежало некоему предателю и стороннику англичан времен Столетней войны, и посему, уводило любопытствующих в ложном направлении.

Как мы знаем сейчас, Мишле был иногда склонен делать выводы на чисто умозрительных заключениях, без опоры на документы эпохи, и его работы, хотя и сохранившие ценность до нашего времени — нуждаются в исключительно осторожном подходе.

Превращение

France.PNG
Область распространения версии Т 312. - Франция на карте Европы

Попытки наложить на карту Европы распространенность тех или иных версий сказки, выявила одну крайне любопытную особенность. Оказалось, что французская ее разновидность резко отличается от всех прочих, существующих в сопредельных странах. Отличия эти настолько велики, что в знаменитой классификации сказок Аарне-Томпсона для французской разновидности создан особый тип (Т 312 — «Синяя Борода»), в то время как все остальные европейские варианты объединяются в родственный, и все же, несколько иной типаж — Т 311. Различия эти в первую очередь обуславливаются тем, что французской сказке свойственна очень конкретная география: бретонские крестьяне, в краю которых она собственно существует, прямо указывают на замки, где жил ее герой, убийца-граф. Как вы уже догадались, читатель, это Машкуль, Тиффож, Веррьер, и прочие владения барона де Рэ. Более того, в окрестностях Тиффожа упорно держится поверье, будто в замке и сейчас существует потайная комната, где Синяя Борода вешал своих жен (в разных вариантах их число колеблется от одной до тридцати). Уверяют, что комната эта представляет собой настоящую западню для беспечного туриста, так как ведущая к ней лестница давно рассыпалась, и любой, кто попытается проникнуть в это мрачное помещение, разобьется насмерть. Кроме того, с Жилем де Рэ — Синей Бородой связан набор «реликвий», бережно сохраняющихся и поныне. Это тяжелый двуручный меч, тесаный камень с семью «шишками» (ясное дело, по количеству убитых жен), и конечно же, семь деревьев вокруг часовенки Веррьера, о которой уже шла речь. В европейских вариантах, герой не имеет определенного имени и титула, не привязан к определенной географической точке, и что еще важнее — убивает не жен, а служанок (что, заметим в скобках, скорее роднит его с известной средневековой же преступницей Эржебет Батори). Кроме собственно Бретани, вариант Т 312 зафиксирован в Анжу, Нормандии и других близких землях, причем — и это довольно любопытно — количество вариантов падает в зависимости от того, сколь далеко от бретонского центра находится та или иная провинция, сводясь к одному в стране басков и франкоговорящей Канаде. По всей вероятности, это объяснимо, так как население, постепенно мигрируя, уносило с собой привычные с детства сказки. Более того, в этих отдаленных местностях можно услышать наиболее архаичные их версии, так в записи, сделанной в канадском Лавале, говорится, что Синяя Борода был судим в Нанте и сожжен.

Вопрос о том, как случилось, что вполне реальные убийства и пытки детей в сказке превратились в расправы над женами, в настоящее время еще не получил внятного ответа. Наиболее распространенной является теория, что речь идет о хорошо знакомом лингвистам и психологам явлении аналогизации.

Дело в том, что если вы предложите человеку, предположим, нарисовать совершенно незнакомый и невиданный им раньше объект (к примеру, «марсианина»), доморощенный художник всегда будет опираться в этом на нечто уже привычное и понятное, подсознательно подгоняя неизвестное к уже знакомому. Любое, даже самое фантастическое существо, принадлежащее мифологии или народным преданиям, всегда состоит из вполне узнаваемых частей: кентавр — человек + конь, европейский дракон: змея + ящерица + нетопырь, Пегас — конь + птица, и т. д. На средневековых изображениях слона (в те времена, когда этот «зверь» был еще в диковинку для Европы, мы часто видим подобие лошади или оленя с длинным хоботом. Фольклористу и философу Мирча Элиаде, а вслед за ним и прочим исследователям той же школы, удалось доказать, что народное восприятие оперирует не фактами, но немногими архетипами. Факты как они есть удерживаются в памяти одного-двух поколений, которые еще хранят воспоминания о реальных событиях и людях, а затем — в большей или меньшей степени сливается с распространенной в данной местности общей «моделью».

В данном случае мы имеем дело с фактом, который согласно учению все той же «структуралистской» школы, следует разделить на две части. Жиль де Рэ — насиловал и убивал — детей. Заметим, что сказка (не в состоянии, препарированном для малышей, но в ее подлинном, народном звучании) отнюдь не чурается интимных отношений, однако объектом насилия служат только и исключительно женщины и девушки. Ни в одной из записей, входящих во всемирное сказочное наследство, нет упоминания о насилии над детьми. Детей может мучить и убивать, к примеру, ведьма, похищать или съедать великан-огр (во французском варианте — дьявол), на этом варианты исчерпываются. Таким образом, будь в родных местах Жиля более распространена сказка типа «Мальчик-с-пальчик», наш герой имел бы все основания превратиться в огра-детоеда, однако, для Бретани куда более знакомой и привычной оказалась легенда о демоническом Коморре, убийце жен, и посему, вполне исторический барон в скором времени превратился в Синюю Бороду. Оговоримся, что все вышеизложенное по-прежнему остается лишь одной из возможных гипотез, нуждающейся в дальнейшем подтверждении.

Возможно, первые признаки подобного смешения, мы наблюдаем уже в «Бургундской Хронике» Ангеррана де Монтреле — надо сказать, человека исключительно образованного и известного своей скрупулезностью к деталям. Монтреле был современником неистового барона; при том, что принадлежал к противоборствующему лагерю, и будучи на службе герцога бургундского Филиппа III, конечно же, представлял интересы своего господина. Краткое упоминание о Жиле и его злодеяниях в бургундской хронике получает уже следующий вид:

« В сказанном же году (1440 г., прим. переводчика), в герцогстве бретонском произошло некое событие весьма необыкновенное, поразившее умы, и вызвавшее множество толков. Ибо сеньор де Рэ, бывший в те времена маршалом Франции, человек весьма знатный и богатый землями, отпрыск благороднейшего семейства, был обвинен и уличен в ереси, каковой предавался уже весьма долгое время, поддавшись соблазну и искушению дьявола, адского духа, вкупе со своими сообщниками и подручными. Согласно его собственному признанию, он обрек на смерть множество детей нежного возраста и беременных женщин, желая подобным образом добиться неких высот власти и почестей, ему не подобающих. Каковых детей и прочих он изначально обрекал на мучительную смерть, после чего приказывал собрать некую часть их крови, им использовавшейся, дабы с помощью таковой составлять книги, содержащие в себе дьявольские заклинания и прочие писания, противоречащие нашей католической вере. »

Как мы помним, о существовании «книги, написанной кровью, в которой содержались заклинания дьявола» во время суда свидетельствовал Эсташ Бланше. Существовало ли что-то подобное в реальности — неизвестно, книгу отыскать не удалось.

Сто лет спустя, под пером Жана Бодена, экономиста, правоведа, Жиль де Рэ окончательно превращается в дьяволопоклонника и колдуна, вскрывающего животы беременным женщинам, чтобы нерожденное дитя принести в жертву дьяволу. Подобный поворот сюжета вполне объясним: с точки зрения католической доктрины, дьяволу можно было отдать лишь некрещенного ребенка, а что было в этом плане вернее, чем принести его в жертву еще до рождения?

Процесс Жиля де Рэ, как известно, наделал много шума, и был хорошо известен не только образованным его современникам, но и неграмотным селянам. Возможно, что еще одним моментом, соединившим реального барона с демоническим убийцей женщин, стал мотив запертой комнаты. В своих показаниях Анрие Гриар отмечал, что в замке Машкуль была запертая комната, «с ключом от каковой сказанный Жиль, обвиняемый, никогда не расставался». Что именно находилось в запертой комнате остается невыясненным; сам Анрие полагал (с чужих слов), что речь идет о некоем идоле «в форме руки из литого железа», которому, по всей видимости, поклонялся барон. Продолжения эта история не имела — быть может, судей по некоей причине эта история не заинтересовала, или они отнеслись к ней с недоверием, или, что также возможно, конец ее попросту пропал, так как материалы процесса до нас дошли далеко не полностью.

Так или иначе, споры продолжаются. В одном лишь нет сомнения — в фольклоре Жиль де Рэ слился с королем Коморром и демоническим злодеем из старинных легенд, превратившись в образ убийцы жен, Синей Бороды.

Народная память о Жиле де Рэ

Chateau de tiffauges.jpg
Речка Ла-Крюм по соседству с развалинами замка Тиффож. - 2006 г. - Участник Rafabuto (фотограф). - Вандея, Франция

Гнетущий ужас, который испытывало крестьянское население перед своим свирепым господином, ужас, при его жизни подавлявший даже малейший намек на сопротивление, после казни полубезумного барона отнюдь не ослаб, даже можно сказать, получил новое рождение. Замки Тиффож, Машкуль, Шамптосе и прочие владения Жиля де Рэ оставались населены в течение сравнительно недолгого времени, и лишь постольку, поскольку они представляли собой стратегическое значение для королевской власти, возможность бдительно следить за беспокойным бретонским соседом, вовремя пресекая любые поползновения к самостоятельности или попытки стакнуться с англичанами — извечными врагами королевства. Однако, время шло, вопрос терял политическое значение, да и сама Бретань постепенно растворилась в общем массиве французских земель, оставаясь герцогством скорее по названию. После того, как род Жиля де Рэ — насильника и убийцы окончательно пресекся, новые владельцы практически не показывались здесь предпочитая веселый и шумный Париж. Огромные замки пустовали, и постепенно начинали разрушаться. Местные жители, твердо убежденные, что в их стенах по-прежнему обитает мятежный дух барона де Рэ, даже после смерти не нашедшего себе успокоения, после наступления темноты предпочитали обходить развалины десятой дорогой. И если те, кто жили в пределах самой крепостной цитадели, или по соседству с ней, а также их потомки сохранили в достаточно ясной форме память о подлинных событиях, чем дальше во времени и пространстве мы будем отступать от данного эпицентра, тем более искажается фольклорный рассказ, сближая подлинный образ средневекового барона-разбойника с привычными формами народных легенд.

Аббат Эжен Боссар, собирая материалы для самого монументального из своих трудов — первой полной биографии Жиля де Рэ, не поленился объехать эти места вдоль и поперек, тщательно записывая рассказы местных жителей на бретонском и французском языках. «Имея тайным умыслом своим поколебать их убежденность, и посеять зерна сомнения, — пишет о. Боссар о местных жителях — мы пытались навязать им мнение, которого не разделяли сами! „Вы ошибаетесь, — говорили мы, — Синяя Борода не был ни сеньором Шамптосе, ни сеньором Машкуля, ни сеньором Тиффожа“. Одним мы заявляли: „Он жил в Монтане или же Клиссоне“; другим: „В Шамтосё!“, прочим же указывали на ближайшие развалины по соседству, хорошо всем известные. Везде в ответ на то мы получали в начале неизменное изумление, которое вскоре затем сменялось недоверием, и наконец, одинаковой для всех реакцией. Попробуйте сами, если случай заведет вас в эти места, поведать их обитателям все, что вам известно о биографии Жиля де Рэ: что у него была всего лишь одна супруга, и супруга эта его пережила, что он предал смерти множество детей. Они согласятся с вами: так как вы в их глазах являете образ людей ученых, читающих толстые фолианты, и все же у вас останется впечатление, что вся ваша ученость, и все ваши заявления не достигли и не могли достигнуть цели, ибо Синяя Борода для населения Вандеи обитал в Тиффоже, для населения Анжу — в Шамптосе, для прочих жителей Бретани — в Машкуле. Им следует верить, ибо они знают лучше, чем кто-либо, лучше чем все книги и все пергаменты вместе взятые, они узнали о том от своих предков, а те в свою очередь слышали о том же от своих пращуров, и традиция эта, переданная через несколько поколений, восходит к XVI, ежели не к XV веку, когда свежа была память о Жиле де Рэ и его злодействах.»

В середине XIX века, когда аббат совершал свое путешествие, традиция эта была еще жива. Предоставим ему слово, чтобы рассказать об этом:

« Нам приходилось выслушивать стариков, которым перевалило за девяносто лет, утверждавших, будто истории, ими рассказанные пришли из куда более древних времен. Если ограничиться землями вокруг Тиффожа, где традиции эти в особенности хорошо сохранились, ужасный барон продолжает свое существование, впрочем стоит оговориться, не сохранив исконных черт Жиля де Рэ, но в мрачном мифическом обличье Синей Бороды. Однажды, проходя мимо развалин замка, мы наткнулись на дороге, обрывающейся на берегу небольшой заводи речки Ла-Крюм, у подножия грозного вида башни, на группу туристов, сидящих на траве, в центре таковой местная старуха вела рассказ о Синей Бороде. Эта женщина все еще жива, ее семья в течение трех столетий обитала на территории крепости, вплоть до 1850 года, когда она перебралась на жительство в город. Сестра этой женщины, старше ее годами, позднее подтвердила все, услышанное нами в тот день, вплоть до мельчайших деталей. Чтобы разговорить рассказчицу, мы осведомились у нее о Синей Бороде, напустив на себя вид надменных ученых скептиков, имеющих обыкновение свысока судить обо всем, производя тем самым глубокое впечатление на людей доверчивых. Однако, ничто не могло поколебать ее убежденности: Синяя Борода без всякого сомнения был сеньором этого замка; ибо так утверждали ее родители, твердая уверенность которых передалась им от предшествующих поколений. «Кстати говоря, - неожиданно предложила она – Пойдемте, я покажу вам комнату, где он имел обыкновение резать маленьких детей». Она поднялась на ноги, мы же, заинтригованные подобным началом, последовали за ней. Мы взобрались на вершину холма, когда-то круто обрывающегося вниз,а ныне ставшего пологим под тяжестью обрушившихся башен, она привела нас к подножию главной башни и пальцем указала на небольшое пространство, клином врезавшееся между двумя огромными крепостными стенами, где высоко над землей виднелась небольшая дверь. «Вот эта комната». – сказала она. «Пожалуйста, объясните снова, откуда вы об этом узнали»? «Мои старики-родители говорили об этом не раз, а уж они знали наверняка». В прежние времена туда вела винтовая лестница, в молодости я не раз поднималась по ней, только сейчас лестница обрушилась, да и сама комната почти погребена под обломками стен и потолка». Мы все же решили подняться по узкой лестнице из гранита, которая уходила в самую глубину башни, которая привела нас к комнатке, скрытой в пространстве донжона. Лестница эта, поднимаясь выше уровня ворот, превратилась затем в подобие узкой тропы, также выложенной гранитом, после чего мы с изумлением увидели, что в верхней части ворот располагалась квадратная комнатка, хитроумным образом укрытая между четырьмя толстенными крепостными стенами, которую освещало когда-то узкое прямоугольное окошко, снабженная широким камином, на удивление хорошо сохранившимся. Комнатка эта одной своей стороной выходила на долину речки Ла-Крюм, другой – обращена была к главной башне.

Ведущая далее часть винтовой лестницы совершенно обрушилась, так, что передвигаться приходиться, почти ползком, руками и ногами упираясь в стену, до тех пор, пока, не доберешься до той части лестницы, что сумела сохраниться, и вьется в полумраке, в конце концов достигая помещения, в котором, как нам было объявлено, совершались убийства. Помещение это действительно оказалось наполовину засыпанным обрушившимся арочным потолком и стенами, поверх него естественным образом сформировалась терраса, на которой разрослась ежевика вкупе с приземистым кустарником. Помещение это идеально подходит для совершения преступлений. Главная башня, частью которой оно является, отделяет его от ворот, господские покои, и укрепления, окружают его со всей сторон; все это вместе взятое надежно скрывало от посторонних глаз мрачные тайны маршала. Потайная комната над воротами в точности соответствовала той, что в Машкуле (если верить материалам Церковного Процесса) служила затем, чтобы сжигать в огромном камине тела жертв, винтовая лестница, уходившая в толщу стены, позволяла спуститься на берег заводи, образованной речкой Ла-Крюм, давая таким образом возможность, без всякой опасности быть замеченным, доставлять туда обугленные останки детей, преданных смерти. Потому, мы сочли за лучшее со всей тщательностью записать все, что поведала нам эта женщина, желая сохранить таким образом древнюю традицию.

Рассказы ее подтверждаются также огромным количеством устного материала, который, не будучи до конца оформлен, тем не менее подтверждает наше мнение, что речь идет не о Жиле де Рэ, как таковом, но Жиле де Рэ – Синей Бороде. Именно такой вандейское население представляет себе «комнату смерти», где повешены были семь жен Синей Бороды, потайное помещение, и доныне скрытое в замке Тиффож, при том, что винтовая лестница, ведущая к нему, обрушилась от времени, и горе любопытному туристу, который пожелает добраться до нее! Неожиданно для себя, он низвергнется в глубокую пропасть, где погибнет жалкой смертью. В темное время суток, местные жители избегают этих зловещих развалин, где и доныне, как в прежнее недоброе время, обитает мятежный и коварный дух Синей Бороды.

»
Barbe bleue.jpg
Восковой манекен, изображающий Синюю Бороду. (Заметим, что скульптор «одел» своего персонажа по моде времен Шарля Перро. - 2010 г. - Участник Château de Breteuil (фотограф). - Замок Бретейль. - Ивелин, Франция

Как мы видим, в ближайших окрестностях подлинные факты сохранялись в достаточно незамутненном виде, будучи лишь слегка приукрашены народной фантазией. Однако, следующая легенда, которая была изначально записана по-бретонски, и представляет собой речитативный диалог, должный пересказываться двумя сторонами. Она известна под именем «Девушки из Плеёра». Итак:

« Старик: Девушки из Плеёра, почему вы храните молчание? Почему не посещаете более праздничных сборищ и танцев?

Девушки: Спросите же нас, почему соловей замолк в леске и в чем причина того, что снегири и прочие пичужки оставили ныне свои нежные трели.

Старик. Простите меня, девушки, ибо я – чужестранец, и прибыл сюда издалека, из страны, что располагается за Трегие и Леоном, и посему мне неизвестно, почему печать грусти лежит на ваших лицах.

Девушки: Мы оплакиваем Гвеннолу, самую красивую и самую возлюбленную среди нас.

Старик: Что же приключилось с Гвеннолой? Вы снова молчите, девушки! Что происходит здесь?

Девушки: Увы, горе нам! Злодей Синяя Борода погубил нежную Гвеннолу, как погубил перед тем множество женщин!

Старик (в ужасе): Неужто Синяя Борода обитает здесь? О! Бегите же, бегите скорее, дети мои! Алчный волк не столь страшен, как неистовый барон, медведь добрее чем проклятый Богом барон де Рэ.

Девушки: Бежать нам не дозволено: мы – крепостные в баронии Рэ, и принадлежим душой и телом сиру Синей Бороде.

Старик: Я приду вам на помощь, ибо я – мессир Жан де Малеструа, епископ Нантский, и я поклялся защищать моих прихожан.

Девушки: Синяя Борода не верит в Бога.

Старик: Он сгинет злой смертью! Клянусь вам в том именем Бога Живого!

А ныне девушки из Плеёра поют в радости сердечной, и вновь посещают святые праздники и танцы. И соловей в лесу вновь щебечет и свищет, а снегири и прочие пичужки выводят вновь свои нежные трели, и вся природа облачилась в праздничное платье, ибо Жиля де Лаваля больше нет! Синяя Борода умер!

»

Как мы видим, эта легенда в достаточной мере точна. В ней упоминаются реальные имена — Жиля де Рэ и церковного судьи Жана де Малеструа, как известно положившего конец злодеяниям, которые в течение многих лет совершались за стенами баронских замков. Легенда точна и в том, что касается расположения епархии, где начинал свою службу епископ — Сен-Бриек, расположенный к Югу от места событий. Как замечает о. Боссар (и автор склонен с ним согласиться), похищенная девушка, о которой идет речь, была, конечно же, не супругой, а юной крестьянкой, одной из тех, кого загубил полубезумный хозяин замка Тиффож. Явных анахронизмом служит лишь воспоминание о крепостных временах, которым автор легенды явно задним числом пытается оправдать то, что подданные барона предпочитали оставаться на привычных местах обитания, отчаянно надеясь, что им удастся скрыть своих детей от глаз баронских слуг и служанок. Крепостничество в этих местах, как было уже сказано, исчезло в эпоху Высокого Средневековья, и крестьяне Тиффожа, Машкуля и прочих мест могли быть обязаны барону в самом худшем случае лишь несколькими днями трудовой повинности в течение года. Никакой власти над жизнью их детей Жиль де Рэ не имел и иметь не мог, за что, кстати говоря и поплатился.

И, наконец, последняя из сохранившихся легенд уже завершает перевоплощение; барон в ней сохраняет характер средневекового рыцаря-разбойника, при том окончательно сливаясь с архетипичным образом убийцы женщин. Слушаем далее:

Vidame3.jpg
Башня Видам (замок Тиффож). По-видимому, именно здесь, в согласии с легендой принял смерть злодей Синяя Борода. - 2010 г. - Флоранс Герине Бремон (фотограф). - Вандея, Франция
« Прискучив войной против англичан, мессир Жиль де Лаваль вернулся в свой замок Рэ, что между Элвеном и Кестембером. Все время свое он отдавал увеселениям, пирам и развлечениям. Однажды вечером мимо замка его проскакали, двигаясь конным путем в Морле граф Одон де Тремеак, сеньор Кревана и прочих мест, с ним же бок о бок скакала юная красавица, и невеста его, Бланка де л’Эрминьер. Жиль де Рэ пригласил их обоих к себе, дабы они могли отдохнуть с дороги, и вместе они осушили по бокалу гипокраса. Путешественники желали тут же продолжить путь, но Жиль де Рэ выказал себя столь настойчивым и к тому же весьма любезным, что вечер минул незаметно, в то время как они не помышляли более о скором отъезде.

И тут неожиданно, по знаку кастеляна, лучники нацелили свое оружие на графа Одона де Тремеака, какового затем бросили в подземную темницу, после чего Жиль предложил молодой девушке стать его супругой. Бланка залилась слезами, в то время как часовня осветилась тысячей свечей, и колокола ее подняли радостный звон, и все готово было к свадьбе. Бланку заставили приблизиться к подножию алтаря, она же бледностью своей не уступила бы прекрасной лилии, дрожа при том всем телом. Монсеньор де Лаваль, одетый в пышное платье, с бородой великолепного рыжего цвета, приблизился, дабы встать подле нее.

«Скорее, монсеньор капеллан, пожените нас!»

«Я не желаю получить монсеньора в мужья!» - вскричала Бланка де л’Эрминьер.

«Я же, наоборот, хочу дабы нас поженили!»

«Не делайте этого, мессир священник!» - рыдая, вскричала девушка.

«Повинуйтесь моему приказу!»

Засим, ввиду того, что Бланка бросилась бежать, Жиль де Рэ схватил ее за руки.

«Я подарю тебе прекраснейшие наряды и украшения!»

«Оставьте меня!»

«Я буду принадлежать тебе душой и телом!»

«Вот это мне по нраву! По нраву! Ты слышал меня, Жиль де Рэ, Это мне по нраву, и отныне ты в моей власти. – и Бланка неожиданно превратилась в лазурно-синего демона, стоявшего ныне рядом с бароном, где ранее стояла она.

«Проклятие!» - вскричал этот последний.

«Жиль де Лаваль, - продолжал демон и разразился приступом злобного смеха, - Твои злодеяния истощили терпение Всевышнего, отныне ты принадлежишь аду, и с этого дня ты навсегда изменишь свой вид.»

И в ту же минуту сотворил некий знак, и и борода Жиля де Лаваля, вплоть до того времени рыжая, приобрела оттенок глубокой синевы. Но тем все дело не завершилось, и демон продолжал:

«Во все времена отныне, тебя не будут больше звать Жиль де Лаваль, но имя тебе будет Синяя Борода, навеки проклятый, а прах твой после смерти развеян будет по ветру, в то время как мерзкая душа твоя сойдет в глубины ада.»

Жиль вскричал о своем раскаянии. Но демон напомнил ему о множестве его жертв, и о семи женах, тела каковых были свалены в беспорядке в подземных склепах под замком. Он добавил к тому:

«Сир Одон де Тремеак, какового я сопровождал под видом Бланки де л’Эрминьер, в нынешнее время едет по эльвенской дороге в сопровождении всех своих дворян из земли Редон

«Что же он намеревается делать?»

«Отомстить за смерть всех, кого ты погубил».

«Значит, мне конец?»

«Нет еще, ибо час твой не пробил».

«Кто же остановит их?»

«Я, при твоем содействии и помощи, добрый мой рыцарь.»

«Ты сделаешь это?»

«Да, сделаю, ибо живой ты полезнее мне тысячекратно, нежели мертвый. Сейчас же, прощай, Жиль де Рэ, и помни о том, что ты принадлежишь мне душой и телом.»

И синий дьявол исчез в серном облаке. Он сдержал свое слово и расстроил намерения дворян из земли Редон, но с того времени и далее Жиля в этой земле не звали иначе как человеком с Синей Бородой.

»

И наконец, легенды, как им и положено, повествуют о жалкой смерти злодея:

« «Жиль де Рэ доставлен был в город Нант и там приговорен к смерти, однако, судьи пожелали, дабы он кончил жизнь свою там, где совершал свои преступления.» На горном откосе, где располагалась северная сторона замковых укреплений, а под ногами смотрящего открывался вид на вершины ольховых деревьев, тополей и дубов, покрывающих собой берега речки Севр, до сих пор показывают место, где преступника, будто в сказке о «Ловкой Принцессе» забили в бочонок, изнутри усаженный лезвиями и острыми гвоздями, приготовленный им же для своей жены, и сбросили вниз, и бочонок этот загромыхал вниз с камня на камень, до самого дна речной долины, и когда наконец достиг кромки воды, преступник был уже мертв, засим, как утверждали наши рассказчики «в Тиффоже, а также по всей округе устроен был великий праздник по причине смерти сеньора столь жестокосердного.» »

На этом поставим точку и мы.

Маргинальные теории

Griepenkerl, Theft of Fire (Detail).jpg
Зевс, обладель иссиня-черной бороды. - Кристиан Грипенкерль «Похищение огня» (деталь). - 1878 г. - Холст, масло. - Галерея старых мастеров. - Ольденбург, Германия

XIX век стал поворотным для недавно сформировавшейся науки — лингвистики. Это время расцвета т. н. сравнительного языкознания, иначе говоря — теории, что языки Европы в большинстве своем восходят к единому предку, существовавшему около 6 тыс. лет назад. Сейчас этот пра-язык мы называем индоевропейским, в те времена предпочитали термин «индогерманский» или «арийский язык-основа», но дела это не меняло. И тогда же была выдвинута революционная по тем временам идея, что не только языки, но и мифология Европы восходит к единому источнику: обрядам и религиозным верованиям индоарийского племени. В самом деле, обращали на себя внимание параллельные сюжеты в мифологии и религиозных учениях народов, в современном мире располагающихся в разных уголках континента. В частности, наводило на размышление родство имен и функций греческого Зевса и ведийского Дьяуса, имя ведийского же огненного бога — Агни, явно родственного славянскому понятию «огонь», мифы о близнечных парах, повторяющиеся в культурах многих народов и т. д. Теория о том, что сказка есть по сути искаженный и деформированный в новой среде дикарский обряд и дикарский миф, разработанный, в частности, школой Э. Тайлора совершила настоящую революцию в культурологии. Одной из сказок, которую подвергли изучению была, как вы уже догадались читатель, старинная легенда о Синей Бороде, и сразу начали выясняться интересные вещи.

Так, например, в греческом языке, так же как и в скандинавских (что немаловажно, так как Нормандия — ближайший сосед Бретани!) слово «синий», применительно к волосам, имеет значение глубокого иссиня-черного оттенка, «цвета воронова крыла», более того, обладатели подобной шевелюры считаются записными ловеласами и соблазнителями. В частности, подобным цветом бороды греческая мифология наделяет Зевса — известного своими любовными похождениями, протягивая таким образом ниточку от мифических богов-соблазнителей к образу демонического убийцы женщин; в самом деле, известно же, что в начале христианской эры античные боги толковались как «демоны», соблазняющие и пытающиеся привести к гибели правоверных католиков.

Следующая, куда более экстравагантная теория не нашла себе последователей по причине слишком уж очевидной курьезности. Ее автор предложил, что цвет бороды сказочного героя связан с тем, что Жиль де Рэ (как то известно) подвизался на ниве алхимических превращений. Первой же стадией процесса считалось окрашивание смеси в иссиня-черный цвет — так, что стадия эта в алхимических гримуарах носила специальное имя «вороньей головы» или же «вороньего крыла». Стало быть, цвет бороды главного героя значил, что дальше этой стадии ему продвинуться не удалось, а женщин, он преследовал, словно птиц, известных своим непостоянным поведением и перепархиванием с ветки на ветку. Заметим, в скобках, что у этой сказки множество разновидностей, и борода главного героя бывает и Зеленой, и Синей, и даже Красной. Интересно, в подобных случаях, до какой стадии алхимического превращения дошел главный герой?

Еще одна, не менее экстравагантная теория исключительно модная в XIX веке, т. н. «астрономическая» или «солярная» желала видеть в главном герое воплощение античного божества Солнца, которое движется по небу из созвездия в созвездия, бросая одну за другой своих безутешных звездных возлюбленных.

В числе многих других сюжетов «Синюю Бороду» иногда считают отражением первобытного обычая посвящения или инициации. Так как описание этого обряда парадоксальным образом пытались использовать для оправдания нашего героя, на этой этнографической теме стоит остановиться особо.

Roman fresco Villa dei Misteri Pompeii 001.jpg
Сцена посвящения (деталь). - «Посвящение в дионисийские мистерии». - ок. 60 г. до н.э. - Фреска. - Вилла Мистерий. - Помпеи, Италия

Обряд посвящения или инициации появляется, по всей видимости, на стадии начала разложения охотничьего сообщества, постепенного перехода к патриархату и выделению племенной элиты. Дело в том, что для племени, чье выживание зависит от удачи или неудачи охотника, жизненно важно не только научить свою молодежь метко стрелять и выслеживать добычу, зверя следует себе подчинить. В самом деле, охотник, сколь ловок и опытен бы он ни был, во многом зависит от слепой удачи. Можно провести в джунглях и день, и два, и зря потратить время, не наткнувшись на свежий след. Посему, научиться убивать зверя несложно, его следует заколдовать, заставить выйти к охотнику, подставиться под стрелу или копье. Именно этому посвящен обряд инициации молодежи. Чаще всего он проводится над мальчиками, вступающими в период полового созревания, хотя известны и женские инициации. У племен разных стран и континентов обряд в достаточной мере разнообразен. В самом общем виде, он всегда сводится к тому, что детей уводят в лес или густой кустарник — место обитания зверья, место опасности и возможной смерти, где затем подвергают мучительным испытаниям. Это может быть обрезание, отрубание мизинца, порка, обжигание кожи и т. д. Порой для помрачения сознания, что для дикаря равносильно переходу в «мир духов» предлагают наркотическое курение или питье. В полубредовом состоянии будущий охотник видит образы зверей и духов, учится говорить с ними и находит себе «духовного» покровителя, который будет отныне сопутствовать и помогать ему до самой смерти. Окончательно выбившись из сил, неофиты теряют сознание («временно умирают») и «воскреснув», получают все права и привилегии взрослых.

Получившие посвящение, как правило, отделяются от остального племени, и вплоть до женитьбы живут в качестве некоего «братства». По сути дела, это подготовка не только будущих охотников, но и будущих воинов. Юноши поселяются в т. н. «мужском доме» — это самое крупное и самое нарядное здание в деревне. Здесь хранятся маски и амулеты племени, здесь же, за плотно закрытыми дверями, происходят магические обряды и пляски. Для женщин и детей посещение «мужского дома» запрещается под страхом смерти; впрочем, с несколькими любопытными исключениями. Старухам, которые уже по возрасту не считаются «женщинами» вход в мужской дом открыт, как правило, они занимаются в нем уборкой, или приготовлением еды, юноши уважительно зовут старых женщин «матерями». Кроме того, в мужской дом имеет вход одна (или реже несколько) избранных девушек. Здесь они исполняют роль «сестриц», с которыми юноши могут удовлетворять свои половые потребности. Рожденных от подобного сожительства детей, убивают. Со временем девушка, выбирает, как правило, одного из молодых воинов, и вступив с ним в брак, поселяется в доме мужа.

Вопрос, каким образом избранной девушке становится возможно видеть тайные обряды племени, решен не до конца. Существует предположение, что она также проходит обряд посвящения, становясь таким образом, равной юношам. Из обряда посвящения девушки — оговоримся, потенциальном, так как этнографически подобный обряд не зафиксирован! — пытались вывести сюжеты сказок о «мертвых царевнах» и «спящих красавицах» — временной, колдовской смерти, которая, как и следовало ожидать, заканчивается браком.

Как вы уже догадались, читатель, именно запрет на вход в мужской дом, запрет под страхом смерти, нарушение которого невозможно скрыть, этнографы пытались разглядеть в сказочном мотиве «нарушения запрета» (ящик Пандоры, кладовая, где содержится скованный Кощей, комната с котлом, кипящим золотом), и конечно же — каморка с повешенными женами Синей Бороды. Вход в нее оборачивается для героини временной смертью, то есть посвящением, и, как и следует из обряда, вступлением уже в постоянный брак.

Так это или нет, спорить можно долго, да и сама теория еще сформулирована не до конца, так как европейцам практически никогда не удавалось наблюдать обряд посвящения; в лучшем случае, они узнавали о нем через переводчика, у тех, кто прошел его в юности и нарушил тайну, причем случаи эти в большинстве своем приходятся на время умирания и разложения традиции, когда священный трепет уже утрачен, и в то же время начальный, уже неясный самим исполнителям обряд начинает сильно деформироваться. Но предположим, что теория верна, и, как то часто бывает, на древнейший пласт, уже забытый и малопонятный в новых условиях, наложились реальные воспоминания и события недавнего времени.

В любом случае, не вызывает сомнения то, что реальный образ барона-детоубийцы в народной памяти наложился на уже существующие архетипы, и постепенно слился с ними, превратив вполне реальные события в сказку, приукрашенную воображением и подогнанную им же к давно существующим и привычным образцам. Спор о Синей Бороде продолжается, но предоставив его фольклористам и этнографам, перейдем к следующей, последней главе этой публикации.

Литература

  • Georges Bataille Le Procès de Gilles de Rais. — Paris: Éditions Pauvert, 1977. — 338 p. — ISBN 978-2720201776
Жорж Батай «Процесс Жиля де Рэ». Книга существует в русском переводе, хотя издана микроскопическим тиражом. Кроме собственно процесса, впервые целиком переведенного на современный французский язык, книга содержит скрупулезно восстановленные по результатам допросов и прочим документам эпохи сведения о последних годах жизни и преступлениях Жиля де Рэ; сведения, которых зачастую избегают более современные издания. Будучи убежден в виновности своего персонажа, Батай относится к нему максимально строго, не затушевывая даже самые неприглядные моменты, и не выгораживая Жиля ни в одном из его проступков. За годы, прошедшие со времени публикации, конечно же, часть фактов подверглась поправкам и уточнениям (как было уже сказано, исследование 2000-х годов многое добавили к картине, бывшей до того неполной, и в каких-то моментах отрывочной, книга тем не менее сохраняет свою ценность для современного читателя.
  • Abbé Eugène Bossard Gilles de Rais, Maréchal de France dit Barbe Bleu. — Paris: H. Champion, 1886. — 638 p.
Аббат Эжен Боссар «Жиль де Рэ, маршал Франции, прозванный Синей Бородой». Речь идет о раритетном издании, по сути дела, одной из первых полных биографий маршала Жиля де Рэ. Несмотря на то, что аббат Боссар для своего времени работал с исключительной добросовестностью, собрав все сведения, какие только мог найти в королевских архивах, книга требует осторожного к себе подхода. Дело в том, что в последние годы ХХ века, и соответственно, первое десятилетие века нашего, всплыло множество документов, распыленных по множеству семейных и провинциальных библиотек, к которым у о. Боссара при всей его добросовестности не было доступа; в результате, даже сами по себе факты, изложенные в этом издании, не всегда соответствуют современной точке зрения. Помните, без перекрестной проверки эту работу использовать нельзя. Однако, она по-прежнему остается исключительно ценной, так как содержит подлинные протоколы Церковного процесса Жиля де Рэ.
  • Matei Cazacu Gilles de Rais. — Paris: Tallandier, 2006. — 382 p. — ISBN 978-2847342277
Матеи Казаку «Жиль де Рэ». Матеи Казаку, французский исследователь румынского происхождения, доктор исторических наук, палеограф, архивист, известен своим скрупулезным отношением к исследуемому материалу. Результаты поисков в провинциальных и аристократических семейных архивах позволили ему открыть и сделать достоянием исторической науки многие ранее неизвестные документы, касающиеся как самого барона де Рэ, так и его семьи и окружения. Также полагая барона преступников и детоубийцей, Казаку занимает очень сдержанную позицию, представляя читателю самому решить, насколько подобный взгляд заслуживает доверия. Кроме собственно биографии Жиля, книга содержит сведения о посмертных легендах, связанных с хозяином замка Тиффож, развитием в фольклоре образа Синей Бороды, многочисленными фотографиями и документами. Рекомендуется к прочтению либому, кто желает вновь взяться за биографию барона. Единственное, пожалуй, замечание, состоит в том, что Казаку, как впрочем, многие архивисты нашей эпохи обрушивает на голову читателю огромное количество имен и цифр, однако, при небольшом терпении, преодолимо и это. Автор данного исследования считает монографию Казаку одной из лучших и самых полных в том, что касается биографии и окружения барона Жиля де Рэ.

Red copyright.png © Zoe Lionidas (text). All rights reserved. / © Зои Лионидас (text). Все права сохранены.


Личные инструменты