Джон, герцог Бедфордский, регент Франции для короля Английского/Глава 1. Третий сын герцога Болингброка

Материал из Wikitranslators
(Различия между версиями)
Перейти к: навигация, поиск
(Опасности дворцовой жизни)
(Вторая женитьба отца)
Строка 291: Строка 291:
  
 
=== Вторая женитьба отца ===
 
=== Вторая женитьба отца ===
 +
{| width="280px" align="right"
 +
|
 +
{| width="280px" style="text-align:center; background:#FAEBD7"
 +
|-
 +
| [[Файл:Jeanne detail 3.jpg|280px]]
 +
|-
 +
| <small><span style=="color:#EAB97D>Жанна Наваррская.<br />''Анриетта Лоримье «Жанна Наваррская с младшим сыном Артуром у могилы супруга» (фрагмент). - Холст, масло. - 1806 г. - Замок Мальмезон. - Рюэй-Мальмезон, Франция''</span></small>
 +
|}
 +
|}
 
Джон Ланкастерский подрастал, вытягиваясь в угрюмого нескладного подростка. Пожалуй, его смело можно было назвать самым некрасивым из детей Генриха Болингброка и Марии де Богун: кряжистый, крепко сбитый, с большой головой, глубоко посаженными глазами и горбатым носом – таким он предстает перед нами на миниатюрах «[[ru.wp:Часослов Бедфорда|Часослова]]», хранящегося ныне в [[ru.wp:Британская библиотека|Британской Библиотеке]]. Однако, судя по всему, и в те времена, и позднее третьего сына короля мало заботила собственная внешность;  королевстве, да и в его собственной семье всегда находились дела поважнее.
 
Джон Ланкастерский подрастал, вытягиваясь в угрюмого нескладного подростка. Пожалуй, его смело можно было назвать самым некрасивым из детей Генриха Болингброка и Марии де Богун: кряжистый, крепко сбитый, с большой головой, глубоко посаженными глазами и горбатым носом – таким он предстает перед нами на миниатюрах «[[ru.wp:Часослов Бедфорда|Часослова]]», хранящегося ныне в [[ru.wp:Британская библиотека|Британской Библиотеке]]. Однако, судя по всему, и в те времена, и позднее третьего сына короля мало заботила собственная внешность;  королевстве, да и в его собственной семье всегда находились дела поважнее.
  

Версия 18:20, 11 августа 2020

Джон, герцог Бедфордский, регент Франции для короля Английского "Джон, герцог Бедфордский, регент Франции для короля Английского" ~ Глава 1. Девичество. Герцогиня Бургундская
автор Zoe Lionidas
Глава 2. Брат короля




Лишь я один весь выкуп заплачу.
                   Вниз головой дофина сброшу с трона:
                   Венец его за друга будет выкуп.
                   За лорда каждого я четырех
                  Вельмож французских дам. - Прощайте, лорды.
                   Огонь потешный стану зажигать
                   Во Франции, Георгия справляя.
                   Сберу десятитысячную рать,
                   И будет вся Европа трепетать...


У. Шекспир "Генрих VI". Часть I

(Перевод Е. Бируковой)

Содержание

От сердцевины клубка

Противостояние

John, Duke of Bedford - British Library Add MS 18850 f256v - detail.jpg
Регент Франции Бедфорд.
Мастер Бедфорда «Джон Ланкастерский, 1й герцог Бедфордский в молитве перед Св. Георгием» (фрагмент). — «Бедфордский часослов». - ок. 1410-1430 гг. - BL Add MS 18850, f. 256v. - Британская библиотека, Лондон.

На сей раз, дорогой читатель, мы переносимся с вами в «веселую Англию», как она неизменно именуется в балладах о Робин Гуде и его разбойниках.

В отличие от ближайшей континентальной соседки — Франции, Британские острова и по своему расположению, и по истории, имели множество неоспоримых преимуществ. Начнем с того, что они располагались на перекрестье тогдашних торговых путей с Севера на Юг — из Скандинавских стран и той же Франции в Испанию и далее — в сказочный Левант. Теплое Атлантическое течение — Гольфстрим, обеспечивает здесь сравнительно мягкие зимы и столь же нежаркое, приятное лето.

Английские земли плодородны, многочисленные реки несут свои воды в океан, представляя собой надежные транспортные артерии. Густые леса изобилуют дичью, на меловых утесах и в зеленых от пышной растительности долинах издавна паслись овечьи стада, принося своим хозяевам стабильную и весьма немаленькую прибыль. Стоит помянуть добрым словом королеву Филиппу — жену дальновидного Эдуарда III, своим приказом открывшую повсеместно первые прядильные и ткацкие мастерские, после чего в Англию потекли деньги Фламандского графства, ставшего постоянным и весьма богатым покупателем английской шерсти, пряжи, а также грубых и тонких тканей, в которые одевались затем все слои населения, не исключая коронованных особ.

В отличие от континента, постоянно терзаемого войнами, Англия пережила последнее иноземное нашествие за три с половиной века до описываемых событий, когда Вильгельм Бастард сумел покорить страну, став ее первым королем из нормандской династии. В отличие от обширных — с географической точки зрения, континентальных держав, Англия сравнительно невелика, что позволило королям с того самого времени крепко держать в руках бразды правления, подчинив многочисленные областные династии исключительно своей персоне. Для страны это обернулось сказочным благом: раз и навсегда в прошлом остались частные войны когда дворяне и дворянчики в погоне за выгодой или горя желанием присвоить себе то или иное выморочное наследство, вырезали и грабили простой народ, не разбирая пола и возраста. Что касается внешней угрозы — и в этом случае островное положение страны сыграло свою положительную роль; даже во времена Второй Мировой залив Ла-Манш станет весьма ощутимым препятствием для войск любого агрессора — что уже говорить об Осени Средневековья. Конечно же, бретонские пираты время от времени тревожили побережье своими набегами, да и на севере, против постоянно жаждущих грабежей шотландских горцев приходилось строить крепости и держать в них постоянные гарнизоны, в любой момент готовые отразить нападение; однако, по сравнению с проблемами той же Франции, Германии или Испании — все это вместе взятое казалось не заслуживающим внимания пустяком.

Впрочем, как то было вполне обычно для Средневекового времени (да и для современного тоже, будем честны хотя бы перед собой!) практически любая нация, почувствовавшая себя достаточно сильной, начинала заглядываться на земли и владения ближайших соседей. Англию это также не обошло стороной. Войну, которую в позднейшие времена окрестят «Столетней», за полвека с лишним до рождения нашего героя начал уже упомянутый король Эдуард III, хотя строго говоря, неразрешенные противоречия между Англией и Францией накапливались не один десяток лет.

Все началось, пожалуй с того, что Алиенора Аквитанская, разведенная супруга французского короля Людовика VII — 18 мая 1152 г. благополучно вышла замуж за графа Генриха Плантагенета — в недалеком будущем короля Генриха II, принеся ему в приданое добрую половину французского королевства. Прибавим к тому, что англичанам и ранее подчинялась Нормандия (наследный домен Вильгельма-Бастарда), — и посему французский властелин, можно сказать, не успел оглянуться, как крошечный огрызок его владений оказался со всех сторон зажат землями, принадлежавшими могущественной Англии.

Кто знает, повернись история по-другому, быть может, Франция могла бы окончательно исчезнуть с географической карты, или по крайней мере, не суметь сохраниться в том виде, в каком мы знаем ее сейчас, однако, на беду английской монархии, грозная опасность в королевстве Французском породила одного за другим нескольких великих политиков. Зато в семействе Плантагенетов продолжались бесконечные распри, когда сыновья постаревшего Генриха бесконечно воевали друг с другом, лишь время от времени объединяясь против отца. Результат не заставил себя ждать: французский король Филипп-Август, которому романист Дрюон присвоил почетный титул «кузнеца истории» пядь за пядью стал отвоевывать свои владения, исподволь вытесняя прочь англичан, объединяясь с одним Плантагенетом против другого, начатое им дело продолжили следующие поколения; и в конечном итоге, в руках английского короля осталась только собственно Аквитания. Как несложно догадаться, островных владык подобное положение не устраивало никак; однако, благоприятный момент, чтобы постараться с лихвой вернуть себе утерянное настал только при короле Эдуарде III.

За пятьдесят лет до рождения нашего героя

Battle-poitiers(1356).jpg
Битва при Пуатье.
Луазет Лиде «Битва при Пуатье. — Жан Фруассар «Хроники». - ок. 1470-1480 гг. - Fr.2643, folio 207r. - Национальная Библиотека Франции, Париж.

Именно в это время старинная династия французских Капетингов пресеклась в прямой мужской линии, ее последний представитель — Карл Красивый, умер, оставив супругу беременной, причем на свет появилась дочь, будущая герцогиня Орлеанская. Само по себе это не стало бы проблемой — в самом деле, в скольких государствах (не исключая со временем и самой Англии) на троне будут находиться королевы — беда состояла в том, что несколькими годами раньше Людовик Х Сварливый, своим указом навсегда отстранил женщин от наследования французской короны и земель, ей принадлежащих. Знаменитое правило «негоже лилиям прясть» — по-видимому, имело в своем основании причину весьма банального свойства: супруга Людовика была уличена в прелюбодеянии с одним из придворных конюших, так что единственный ребенок (дочь) Людовика с большой вероятностью была рождена не от него. Оговоримся, что точные причины принятия подобного закона остаются неизвестными, однако, в истории Франции он сыграл достаточно зловещую роль.

После пресечения правящей династии король Эдуард Английский немедленно предъявил свои права на престол; в самом деле, его матерью была Изабелла, дочь Филиппа IV Красивого, так что с Францией Эдуард был связан прямым семейным родством. Французские вельможи, как видно, менее всего желавшие для своей страны подобной участи, отклонили его притязания, и корона перешла к двоюродному брату последнего Капетинга — Филиппу Валуа, ставшему новым королем под именем Филиппа VI. Как того и следовало ожидать, Эдуард немедленно воспользовался столь удачно подвернувшимся предлогом и сравнительной слабостью Франции, ставшей результатом бездарного правления Карла Красивого и затянувшегося периода междуцарствия.

Как было уже сказано, к моменту рождения нашего героя война тянулась уже более полувека. Изначально казалось, что чаша весов склоняется в пользу англичан, Эдуард Черный Принц огнем и мечом прошел через Юг страны, оставляя за собой только развалины и трупы, в битве при Пуатье французский король Иоанн II попал в плен к островному властелину, и вынужден был подписать в Бретиньи грабительский договор, отдававший Англии едва ли не половину французского королевства, и вдобавок к тому выкуп за пленного монарха в количестве 3 миллионов золотых экю — совершенно безумные деньги в реалиях того времени. Коротко упомянем, что несмотря на все усилия, выкуп собрать так и не удалось; впрочем, в этом в конечном счете не оказалось необходимости, так как пленный король благополучно умер в Лондоне, а на престоле оказался его старший сын Карл, позднее прозванный «Мудрым».

Карл V в отличие от отца, безоглядной удали ради, губившего свою армию в лобовых столкновениях с врагом, перешел к тактике партизанской войны, изматывавшей и обессиливавшей врага. На французской земле англичане оказались полностью отрезаны от поставок вооружения и продовольствия, убитых и раненых некем было заменить, летучие французские отряды были практически неуловимы, а население, более чем враждебно настроенное к островным завоевателям, также всеми силами содействовало тому, чтобы у них возникло непреодолимое желание убраться подальше.

В результате к моменту рождения нашего героя, в руках англичан на континенте оставалась неизменная Аквитания, порт Кале на Атлантическом побережье и несколько мелких крепостей. В самой Англии также было неспокойно. Положим, война шла что называется «где-то там», и была чувствительной скорее не для жизни, а для кошелька английского обывателя, тогда как «вольные йомены» и многие аристократы видели в ней средство для быстрого обогащения — конечно же, опасное, зато открывавшее невиданные доселе возможности для любого мало-мальски храброго и разумного вояки. Однако же, Английское королевство, находившееся, как уже было сказано, в сравнительной безопасности от алчности соседей, оказалось совершенно беззащитно перед капризами погоды. Резкое похолодание начала XIV века, известное под именем «Малого Ледникового Периода» привело к невиданному доселе голоду, буквально выкосившему городское и сельское население.

Опустошительная эпидемия чумы — Черная Смерть, ставшая результатом нашествия степных грызунов, искавших спасение от бескормицы в человеческих жилищах, изначально поразила континентальную Европу, но в скором времени вместе с возвращающимися войсками и многочисленными трофеями, благополучно перекочевала на английскую землю. Результат пришествия чумы оказался устрашающим: по разным оценкам, ее жертвами стало около трети населения, вместе с людьми во множестве вымирал домашний скот, одним из многочисленных последствий Черной Смерти стали крестьянские выступления, самым известным из которых стало восстание Уота Тайлера, поставившее под угрозу саму английскую государственность.

В подобных условиях война, как и следовало ожидать, остановилась на точке замерзания, сменившись бесконечно возобновляемыми перемириями, так как обе стороны были просто не в силах продолжать военные действия. Именно в это время на свет предстояло появиться нашему герою. И мы, обычным образом, начнем свой рассказ о происхождении и детстве нашего героя, опять же, «от сердцевины клубка.» Итак…

Детство

Авантюрная семья

King Henry IV from NPG (2).jpg
Отец - Генрих Болингброк.
Неизвестный художник «Генрих IV». — ок. 1597-1618 гг. - Дерево, масло. - Национальная Портретная галерея, Лондон.

…Род графов де Богун вымирал. Когда-то многочисленный и богатый, появившийся на островах вместе с полчищами нормандских завоевателей, в течение нескольких веков исправно поставлявший для сменяющих друг друга королей знающих администраторов и храбрых солдат, он пресекся в прямой мужской линии со смертью последнего своего представителя — Хамфри, эрла (графа) Херефордского в 1373 году.

У покойного оставались две дочери, в соответствии с волей отца должные разделить между собой огромное состояние. Старшая из них — Элеонора, к этому времени уже благополучно была замужем за Томасом Вудстоком, младшей — Марии, едва исполнилось одиннадцать лет, и ушлый зять со своей не менее ушлой супругой, был вполне решительно настроен, чтобы добром или силой заставить ее постричься в монастыре Бедных Кларисс, после чего со всем удовлетворением объединить в своих руках фамильное состояние.

Впрочем, столь радужному плану было не дано осуществиться, так как на его пути встала сама судьба в лице Джона Гонта, герцога Ланкастерского, — младшего из сыновей покойного короля Эдуарда III. Положим, сам Гонт был уже в преклонных годах, и к тому же вполне благополучно женат на Констанции Кастильской — дочери короля Педро I, однако, у него был в наличии полный сил и жизнелюбия наследник; который вместе со своим деятельным отцом был не из тех, кто позволил бы отнять у себя выгодную невесту. Коротко говоря, отец и сын попросту умыкнули Марию из родительского дома (или по другим сведениям — прямо из монастыря, куда ее уже озаботились доставить любящие родственники).

Mary de Bohun.png
Мать - Мария де Богун.
Неизвестный художник «Мария де Богун в молитве перед Св. Марией» (фрагмент). — ок. 1370-1380 гг. — «Псалтирь Марии де Богун». - MS Auct. D. 4. 4, fol. 181v. - Боделианская библиотека. - Оксфорд, Великобритания.

В скором времени после того она стала законной супругой молодого Ланкастера — Генриха Болингброка (получившего фамилию по деревне, бывшей местом его рождения). Таким образом, Элеонора де Богун и ее корыстолюбивый супруг оказались попросту поставлены перед свершившимся фактом, после чего могли сколько угодно кричать и жаловаться, обвиняя Гонта и его сына в попрании всех законов божьих и человеческих и безуспешно требуя развода. Повернуть ситуацию вспять было уже невозможно, постепенно взбудораженное общественное мнение успокоилось, и жизнь вошла в обычную колею.

Надо сказать, что Генрих Болингброк оказался никудышным отцом и мужем; как было уже сказано, в этом браке его интересовали исключительно деньги; более того для этой переполненной кипучей энергией натуры, размеренная жизнь провинциального аристократа казалась попросту насмешкой.

Генрих Болингброк жадно мечтал о собственном королевстве, однако, в реалиях Англии того времени подобные поползновения казались изначально обреченными на провал. В самом деле, на троне сидел Ричард II, молодой, и вовсе не собирающийся скоропостижно отправляться к праотцам. Король был счастливо женат, и если пока что не имел детей, всем было ясно, что это вопрос сравнительно недолгого времени. Но даже случись ему по какой-то причине умереть, между Болингброком и престолом оказались бы внуки второго брата короля — Лайонела, герцога Кларенсского, Роджер и Эдмунд Мортимеры. Да и само унылое существование в Англии — во многом обезлюдевшей в результате голода и чумы, было явно не для него. Посему, глава новоиспеченной семьи постоянно пропадал на континенте, то участвуя в походах германских рыцарских орденов против Прибалтики с целью, конечно же, христианизации непокорных латышей и ливов, или столь же азартно рубился с берберскими пиратами на просторах Средиземноморья, или безуспешно пытался вместе с французами подчинить себе северное побережье Африки. Для детей отец был и оставался чужим человеком, появлявшимся дома урывками, чтобы в очередной раз оставить жену беременной, и пропасть неизвестно куда и неизвестно насколько.

Впрочем, его супруга, жизнерадостная и смешливая, даже не думала унывать по этому поводу. В самом деле, замужество — сколь бы оно ни было формальным и построенном на откровенном расчете, было куда лучше увядания в монастырской келье. Более того, молодая герцогиня показала себя отличной хозяйкой, во время постоянных отлучек супруга уверенно удерживая в руках бразды управления огромными поместьями, и целой армией прислуги обоего пола.

Одно из немногих изображений в т. н. «Псалтири Марии де Богун», в современности хранящейся в фондах Бодлианской библиотеки (Оксфорд), являет молодую и очень привлекательную женщину с непослушной копной волос, одетую по моде того времени в бордовое нижнее платье — котту и отороченное мехом фиолетовое сюрко. Из отрывочных сведений, сохранившихся в документах того времени мы знаем также, что она отличалась недюжинным характером, стойкостью, и кроме того — умела заразительно смеяться, и вызывала неизменную к себе симпатию у самых разных людей. Известно также, что герцогиня любила петь, аккомпанируя себе на испанской гитаре — инструменте в те времена диковинном и новомодном. Известно также, что она обожала охоту и посему обзавелась собственной псарней из чистокровных английских борзых собак, причем своими руками обвязывала песьи шеи шелковыми ленточками, покрытыми прихотливым орнаментом из чередующихся зеленых и белых квадратиков, с прикрепленными к подобным ошейникам небольшими колокольчиками, мелодично тренькавшими в такт собачьему бегу. В 1392 году супруг привез ей из Германии очередную диковинку — тропического попугая, который также стал затем домашним любимцем, причем хозяйка из собственных рук кормила его отборным зерном. И наконец, юная герцогиня Ланкастерская питала настоящую страсть к книгам и книжной учености — которую она в полной мере сумеет передать своим детям.

В скором времени после замужества, Мария родила своего первенца — Эдуарда, к немалому горю для матери умершего почти сразу после рождения. Зато вслед за тем последовали крепкие и здоровые Генрих (1386 г.) и Томас (1388 г.), пока наконец 20 июня 1389 предстояло родиться нашему герою, названному в честь деда с отцовской стороны — Джона Гонта, того самого, что весьма активно способствовал браку его родителей.

Третий сын, конечно же, не вызвал у отца особого интереса, наследники у него уже были — как основной, так и можно сказать, запасной, возможно, он был бы не против скорее заполучить девочку, как возможность увеличить власть и влияние своего дома через посредство ее будущего брака… но уж что произошло, то произошло. Итак, ни в королевстве, ни даже в собственной семье рождение третьего сына особого ажиотажа не произвело. Безразличие отца было столь явным, что не сохранилось даже сведений о том, где будущий герцог Бедфордский появился на свет, известна, как было уже сказано, лишь дата. Кстати говоря, и это немалая редкость, дни рождения в те времена не отмечались порой даже для принцев крови — что уже говорить об аристократе хотя и богатом, но все же, принадлежавшем ко второму порядку. Посему, стоит скорее всего сделать вывод, что Мария де Богун среди прочего увлекалась астрологией, и новомодное для того времени знание о дне рождения сына было необходимо для составления для младенца соответствующего гороскопа.

Годом спустя на свет предстояло появиться Хамфри — будущему герцогу Глостерскому; за ним последуют две долгожданные дочери — Бланка и Филиппа, соответственно, в 1492 и 1494 гг. Надо сказать, что дети Генриха Ланкастера были на редкость дружны, и дружбу эту они пронесут через долгие годы.

Ранние годы

Castle Bytham Castle (geograph 4984012).jpg
Разрушенный замок и деревня Байтам. Здесь пройдут детские годы нашего героя.
Ричард Картер (фотограф) «Деревня Байтам и фундамент разрушенного замка». — 4 июня 2006 г.

Пока же ранние годы будущего герцога Бедфордского мало чем отличались от ранних лет его ровесников в иных аристократических семьях. Мария со своими отпрысками делила свое время между летней резиденцией – замком Кенилворт (Уорикшир), где малыши могли вволю играть и бегать в старом тенистом парке, когда листья окрашивались в желтый и пурпурный цвет, семья перебиралась в тихий замок Татбери, и наконец, вместе с первым снегом – в теплые и по-домашнему уютные Хертфорд или Берхемстед. Едва лишь малыш появился на свет, в няньки для него определили некую Джоанну Доннесмер, которой положили солидное для тех времен жалование – 40 полновесных фунтов в год.

Нам несложно будет представить резную деревянную кроватку, в которой нянька, напевая колыбельную, укачивала ребенка, маленький балдахин и по обычаю времени – расписные ширмы, должные охранить его от сквозняков, гулявших внутри даже самых роскошных замков. Конечно же, ребенка опекали доктора, определявшие, когда его надлежит отнять от груди и постепенно перевести на «детскую» пищу – мягкую молочную кашу из полбы, разварную рыбу и в качестве десерта – печеные яблоки или груши.

Когда малышу пришло время подняться на ноги, для него назначили также собственного лакея по имени Уильям Лешам. Детство аристократа и детство слуги в те достаточно простые и грубые времена мало чем отличалось друг от друга – за исключением того, что у знатного ребенка была много лучшая одежда и питание. Детям слуг не возбранялось играть с детьми господ, а последние могли в собственное удовольствие пропадать в лакейской, птичнике или конюшне – вплоть до 14-15 лет, когда сословная разница заявляла о себе уже в полную силу.

North Tower (geograph 3472786).jpg
Замок Татбери. Позднее здесь будет жить пленная королева Мария Стюарт, а пока что - Джон Ланкастерский и его братья.
Ричард Крофт (фотограф) «Замок Татбери (Северная башня)». — 13 мая 2013 г.

В пять лет нашему герою предстояло ощутить на себе первое большое горе: любимая мать, Мария де Богун скончалась в родах, подарив жизнь последней своей дочери – Филиппе. Как вы понимаете, не было и речи, чтобы отец посвятил себя воспитанию собственных отпрысков, посему, дети были сразу же помещены под надзор строгой бабушки с материнской стороны – Джоанны де Богун, графини Хересфорд. Старуха отличалась набожностью и весьма педантичным нравом, так что после веселой и ласковой матери, жизнь под ее опекой, без сомнения показалась детям однообразной и скучной. Отныне им приходилось безвылазно оставаться в ее владениях – замке Байтам (Линкольншир) и прилегающих к нему землях. Впрочем, стоит отдать должное старой даме – дети ни в чем не нуждались, их образованию и воспитанию также уделялось должное внимание.

Счетные книги Ланкастеров скрупулезно перечисляют отрезы тканей для нижних рубашек и верхнего детского платья - «котт», для всех четырех братьев, в мае 1397 года появляется запись, о выплате вознаграждения для горничной Агнессы Рокстер за полотно, предназначенное для изготовления нательных рубашек для мальчиков. Стоит отметить, читатель, что в те времена пошив нижнего белья был делом исключительно домашним, которым занималась часть женской прислуги, определявшаяся на роль белошвеек. Детей также в избытке снабжали теплым, подбитым мехом одеянием – совсем не лишняя предосторожность для промозглой английской зимы.

В семь лет детство, по средневековым понятиям, полагалось законченным, и ребенок, безразлично от сословия, к которому принадлежал, полагался уже «подростком», со всеми правами и обязанностями, соответствующими этому новому состоянию. В частности, ему предстояло принять первое причастие, и впервые облачиться в одежду взрослого человека, которую ему затем полагалось носить до конца своих дней, и наконец, с головой погрузиться в учебу. Посему, воспитательницей и первой учительницей, должной вместо матери преподать мальчику навыки чтения, письма, арифметики и Закона Божьего, стала специально для того нанятая «магистресса» по имени Мария Хервей. Надо сказать, что ее выбрала в качестве воспитательницы для старшего сына покойная Мария де Богун; как видно, в этом качестве «магистресса» показала себя с самой лучшей стороны, т.к. на ее попечение были отданы и все прочие дети Ланкастеров.

В восьмилетнем возрасте юный Джон получил в подарок пояс из золоченого серебра, с подвешенными к нему бубенцами, по моде того времени стилизованными под полевые колокольчики. Еще годом спустя, когда мальчику пришла пора постепенно из-под опеки воспитательницы перейти под патронат зрелого мужчины, должного стать для него ментором и учителем в военном деле, обязательной части образования любого дворянина, юный Джон получил в подарок меч, специально изготовленный для него и украшенный стараниями «Германа, златокузнеца». Известно, что в роли ментора с 1397 года выступил Джон Фарвелл, тогда как ребенок был отправлен для дальнейшего образования в замок Фармалингам, где заботу о нем приняла на себя Маргарита Маршалл, вдовствующая графиня Норфолкская.

Кроме военного, не забывалось также книжное образование; как было уже сказано, Мария де Богун сумела привить всем своим детям самозабвенную любовь к письменному слову. Генрих Болингброк и сам (как то ни парадоксально звучит) высоко ценил поэзию, оставаясь вплоть до самой смерти покровителем и меценатом великого Джеффри Чосера – отца английской литературы. Вслед за тем, сыновья и дочери герцога Ланкастера умели читать и писать, знали французский язык и начатки латыни, причем юный Джон взахлеб проглатывал труды римских и греческих авторов в переводе на французский язык, причем имел обыкновение брать их с собой во время военных походов, и даже выкупить и увезти с собой в покоренный Руан богатую библиотеку французского короля Карла VI. Надо сказать, что прочие братья не отставали от него в этом вопросе: старший, Генрих (будущий король Генрих V), после осады Руана оставил для себя лишь одну особенно заинтересовавшую его книгу, и даже мучаясь в агонии, на смертном одре, приказывал читать себе историю Первого Крестового Похода, взятую на время у собственной тетки – Джоанны Бофорт.

Впрочем, среди достаточно однообразного существования детей Ланкастера выделялись яркие праздничные дни. Строгая бабушка, графиня Хересфордская, была в то же время достаточно умна, чтобы насильно не навязывать детям свой аскетичный способ существования. В канун Рождества приглашались многочисленные гости, и в старом замке устраивались шумные пиры и танцы, на которых также звали менестрелей, акробатов, фокусников, а наконец, профессиональных хористов, должных услаждать слух гостей старой графини и отданных ей на воспитание малышей. Все те же счетные книги отмечают, что на праздник Всех Святых (1396 г.) в замок Кенилворт был приглашена капелла монастыря Св. Николая, к вящему удовольствию «лордов Джона и Хамфри» исполнившая несколько подобающих случаю песнопений. Новогодние праздники также не оставались без внимания, в частности в первый день нового, 1397 года, в замок Татбери были приглашены менестрели и акробаты, исполнявшие верхом на лошадях головоломные трюки, сопровождавшиеся неизменным пением. И наконец, на Пасху все того же 1397 года некий Уилкин Уокин получил вознаграждение в шесть пенсов за «песни, им исполненные в качестве менестреля в присутствии юных лордов».

Переворот

Скрытая вражда

A Chronicle of England - Page 328 - Arundel, Gloucester, Nottingham, Derby, and Warwick, Before the King.jpg
Лорды-аппелянты перед королем Ричардом II.
Эдмунд Иванс «Апелляция». — Джеймс Уильям Эдмунд Дойль «Ричард II. (Хроника Англии от 55 г. до н.э. до 1485 г)». - Иллюстрация к изданию.

Между тем над Генрихом Болингброком и его семьей постепенно сгущались тучи. Для того, чтобы понять причины разлада между королем и его неугомонным двоюродным братом, нам придется вернуться на восемь лет назад до рождения нашего героя.

Надо сказать, что в это время новый король Ричард II, сын рано умершего Эдуарда Черного Принца, наконец-то сумел в достаточной мере укрепить свою власть после жестокой эпидемии чумы, вызвавшей в свою очередь огромные изменения в экономической жизни страны. Можно сказать, что старинному рыцарскому укладу был нанесен такой удар, оправиться от которого он уже не сумеет, повсеместно о себе исподволь заявляли новые экономические отношения, построенные на власти денег, личной предприимчивости и работоспособности в ущерб наследственному праву, привычному для прежних времен.

Массовая смертность, вызванная эпидемией, особенно катастрофическая в среде низших классов привела к результату несколько неожиданного характера: крестьяне, ремесленники, поденщики смогли в открытую торговаться со своими господами, вынуждая их идти на уступки и устанавливать куда более высокие расценки на их труд и позволять наемным работникам пользоваться многочисленными правами и льготами. Безуспешные попытки дворянской верхушки повернуть историю вспять закончились по всей Западной Европе многочисленными восстаниями. Как было уже сказано, в Англии подобное выступление возглавил прекрасно известный всем нам из учебников истории Уот Тайлер, и неизвестно, чем бы все закончилось, не решись молодой король предательски убить его во время переговоров – на глазах у обеих армий, уже изготовившихся к сражению.

Так или иначе, волна возмущения временно улеглась, хотя низшие сословия не забыли королю лживых обещаний обеспечить для их предводителя полную безопасность, и даровать прощение всем участвовавшим в мятеже. Однако же, молодой Ричард вслед за тем вызвал против себя возмущение со стороны собственного класса. Надо сказать, что монарх этот, как видно, был чрезмерно любвеобилен, равно даря свое благорасположение как женщинам, так и мужчинам. В частности, в скором времени после подавления восстания в роли королевского фаворита и (возможно) по совместительству любовника, оказался некий Роберт де Вер (или как иногда пишут его фамилию «де Вир».) Буквально подчинивший себе волю своего коронованного друга, де Вер ни в чем не знал отказа, как то обычно бывает в подобных случаях, со временем напрочь теряя осторожность и все более уверяясь в собственной безнаказанности. Так после трагической смерти Роджера Мортимера, графа Марча (как мы помним, потомка старшего брата Джона Гонта, и соответственно кузена Джона Ланкастерского), несмотря на то, что покойный оставил после себя семилетнего сына, король вопреки всем законам попросту отнял у мальчика все его достояние, чтобы присвоенные земли и деньги презентовать де Веру и нескольким фаворитам рангом поменьше.

Страна продолжала сносить выходки своего короля в течение следующих шести лет, пока наконец, терпение знати не подошло к концу, и в 1387 году Томас Вудсток (да-да, тот самый, супруг Элеоноры де Богун), графы Уорик и Арундель вместе с несколькими своими сторонниками подняли знамя возмущения. По имени «аппеляции», которую они подали королю с требованием навсегда изгнать прочь де Вера и его приспешников, восстание осталось в литературе как «мятеж лордов-аппелянтов».

Несколько позднее, к возмущению присоединились отставленный фаворит короля Томас Моубрей (который, быть может небеспричинно, винил выскочку де Вера в своем падении), а также отец нашего героя – Генрих Болингброк. Как и следовало ожидать, король тянул время, отговариваясь ничего не значащими обещаниями, когда в конечном итоге де Вер спешно собрав достаточное количество латников и стрелков, двинул их против армии мятежников. Сражение произошло 19 декабря 1387 года у Рэдкот-Бридж; в результате чего фаворит потерпел сокрушительное поражение. Впрочем, достаточно скоро догадавшись, к чему идет дело, он сумел бежать с поля боя и спешно добравшись до ближайшего порта, навсегда покинуть страну.

Казалось, что после всего произошедшего, жизнь наконец-то сумеет войти в более спокойную колею, однако же, Ричард затаил злобу. Ему достало терпения выжидать в течение десяти лет, после чего, сочтя момент наконец-то подходящим, он приказал без всяких объяснений арестовать вождей уже ушедшего в историю мятежа. Один из его руководителей – граф Арундельский, в скором времени закончил жизнь на плахе, Томас Вудсток, герцог Глостерский – дядя короля, был тайно убит во французском Кале, а граф Уорвик приговорен к пожизненному заточению. По сути дела, на свободе оставались только Томас Моубрей – в далеком прошлом фаворит короля, потерявший его расположение после стремительного взлета Роберта де Вера, и отец нашего героя – Генрих Болингброк.

По каким-то причинам, король не тронул этих двоих, но так или иначе, мира между Болингброком и его августейшим кузеном уже давно не было. Историки сходятся на том, что в основе разлада между двоюродными братьями лежала зависть. Ричард – тонкокостный и элегантный, почти ни на что не способный в бою или на турнирной арене, был не в состоянии простить кряжистому и сильному Болингброку столь явного над собой превосходства. Дело еще более ухудшилось после пышного турнира в Сент-Энгельберт (по соседству от порта Кале), где Болингброк в очередной раз вышел победителем, заслужив оглушительные аплодисменты и не менее бурное одобрение трибун. Болезненно самолюбивый король, в очередной раз оказавшийся отодвинутым на второй план, снести подобное унижение мог с большим трудом.

Дети изгнанника

Challenge.png
Моубрей и Болингброк перед королем.
Мастерская Антуана Бургундского «Моубрей и Болингброк перед королем». — Жан Фруассар «Хроники». - Ms. Français 2646 fol. 295. - Национальная библиотека Франции, Париж

Впрочем, этот злопамятный человек нашел в себе силы терпеть в течение следующих восьми лет, когда судьба неожиданно явила ему свою благосклонность. Болингброк с его взрывным и несносным характером ни с кем не мог надолго ужиться, и этот его недостаток весьма посодействовал королевским планам. Насмерть рассорившись с Моубреем, герцог Болингброк обвинил его в предательстве и, неосторожно предоставив дело на суд короля, вызвал противника на судебный поединок. Традиция эта, дорогой читатель, уходит корнями своими в седую древность, когда для законодательства варварских королевств, разделивших между собой послеримскую Галлию, и сравнительно недолгое время назад обратившихся к христианству, была характерна слепая вера в то, что Господь не допустит гибели невиновного; и что победа или поражение во время судебного поединка являют собой волю Божью, однозначно указывающую на то, кто прав и кто виноват в конкретном споре.

Как нам всем известно, сцена обвинения и вызова открывает собой шекспировскую хронику «Ричард II». Надо сказать, что великий драматург скрупулезно следует исторической правде; в точном соответствии с тем, как об этом повествует пьеса, довольный тем, что «одна проблема решает другую», Ричард остановил едва начавшийся поединок, приговорив обоих спорщиков к изгнанию из страны: Моубрея – пожизненно, его противника – на десять лет.

Не посмев воспротивиться королевской воле, Генрих Болингброк отбыл во Францию, тогда как на его детей легло пятно позора. Впрочем, справедливости ради заметим, что король по той или иной причине сразу же принял сирот под свое покровительство, причем старший из них – Генрих (будущий король Генрих V), сумел привязаться к своему венценосному родственнику настолько, что когда ему самому придет время править, а давно всеми забытый Ричард будет покоиться в бедной могиле в Лэнгли, молодой король прикажет разыскать место его последнего успокоения и с почестями перезахоронить тело своего предшественника рядом с его первой женой – Анной Богемской. Впрочем, не будем забегать вперед.

Пока же на календаре – май 1399 года. XIV век благополучно катится к концу, и наш юный герой вместе с братьями коротает время в замке Уолтем (Линкольншир). Парадоксально, что этот месяц и следующий за ним июнь, уже повзрослевший герцог Бедфордский будет считать счастливейшими в своей жизни; причем привяжется к деревеньке Уолтем настолько, что в тридцать лет спустя в своем завещании пожелает быть похороненным на кладбище местного аббатства, и более того, за несколько часов перед смертью, уже задыхаясь в агонии еще раз подтвердит это установление в качестве своей последней воли.

Между тем, политическая жизнь шла своим чередом. Король Ричард, и ранее не отличавшийся осторожностью, после отъезда обоих своих врагов, окончательно уверовал в то, что отныне волен делать все, что ему заблагорассудиться, невзирая ни на чьи желания или интересы. Заметим, что не его первого и не его последнего губило упорное желание полагать власть как вседозволенность, не понимая, что в самой ее природе лежит не более чем кредит, выданный правителю на энное количество лет в надежде, что он обеспечит своим подданным спокойствие и процветание. Если по тем или иным причинам, кредит оказывается просрочен, он, как правило, аннулируется насильственным образом, с последствиями весьма плачевными для уже бывшего правителя – безразлично, монарха милостью божьей или всенародно и демократично избранного президента. Но, опять же, вернемся.

Итак, Генрих, полагая, что отныне никто и ничто не способно сопротивляться его желаниям, руководствуясь едино собственным капризом, приказал без всяких объяснений конфисковать все движимое и недвижимое имущество Джона Гонта, незадолго до того скончавшегося. Все обещания, данные старику, касательно того, что его достояние перейдет в руки наследников, оказались благополучно забыты, и алчность и да проститься автору столь резкое высказывание – глупость, в очередной раз затмили разум короля, заставив его столь же благополучно игнорировать многочисленные предостережения куда более дальновидных придворных советников. Столь откровенное наплевательство на обычаи предков и законы королевства, которые сам же Ричард при коронации поклялся неукоснительно соблюдать, настроило против него всю феодальную Англию. Дворяне и дворянчики, небезосновательно опасаясь, что следующей жертвой королевской жадности может оказаться любой из них, поневоле вынуждены были сплотиться для отражения неминуемой угрозы. Складывающемуся заговору не хватало только вожака, чтобы возмущение наконец-то смогло выплеснуться наружу. Впрочем, как несложно догадаться, таковой не преминул в скором времени появиться.

А между тем, Ричард совершил очередную, на сей раз уже последнюю для себя ошибку, покинул страну в самый неподходящий для себя момент с целью усмирения ирландцев, в очередной раз восставших после смерти Роджера Мортимера, наместника острова от имени короля английского. Вместо себя Ричард оставлял в Лондоне своего дряхлого дядюшку Эдмунда, герцога Глостерского, совершенно неспособного к управлению.

Коронация. Рыцарство

Henry4coronation.png
Коронация Генриха IV.
Неизвестный художник «Коронация Генриха IV». — Жан Фруассар «Хроники». - Ms. Harley 4380 fol. 186v. - Британская национальная библиотека, Лондон

Последствия не заставили себя ждать: Генрих Болингброк, человек, как мы помним, достаточно авантюрного склада, пристально следивший за положением дел на покинутой родине, почти немедленно после королевского отъезда высадился в порту Рейвенспер (Йоркшир), откуда во главе небольшого, но крепкого и дисциплинированного отряда, двинулся на Лондон. Оправдывая свое возвращение в противовес королевскому приговору, Болингброк во всеуслышание заявлял, что желает вернуть себе отцовское достояние, которое принадлежит ему по праву – и возможно, не слишком кривил душой. Другое дело, что в скором времени под его знамена принялись стекаться недовольные, для которых непредсказуемость и капризность монарха стали несносны до такой степени, что они готовы были поддержать притязания на трон любого узурпатора, способного хоть как-то восстановить в стране спокойствие и порядок. Со всей проницательностью почувствовав изменение политического ветра, Болингброк в скором времени переменил риторику, уже открыто требуя для себя короны «по праву наследования, завоевания и лучшего правления, каковое желаемо стране».

Практически не встречая сопротивления, войска узурпатора вошли в столицу, и когда наконец Ричард в спешке погрузившись на корабль, высадился в Уэльсе, все было уже кончено. Растерявший даже видимость поддержки, прежний монарх был вынужден подписать отречение от престола, после чего под надежной стражей был переправлен в крепость Тауэр. Можно сказать, что Генрих Болингброк по меркам своего времени поступил с поверженным врагом достаточно гуманно.

Поэмы Карла Орлеанского (Royal 16 F II), fol. 73.jpg
Белый Тауэр. Здесь нашему герою предстояло принять рыцарское посвящение.
Голландский мастер «Вид Лондона». — Карл Орлеанский «Поэмы». - Ms. Royal 16 F II fol. 73. - Национальная библиотека Франции, Париж

Вполне возможно, что одной из причин тому была эйфория первых дней власти – уже не присвоенной силой, но вполне законной, после того как Генеральные Штаты Англии, собравшиеся в полном составе в Вестмистер-Холле (Лондон), официально объявили его новым английским королем под именем Генриха IV. Пока же до коронации еще оставалось время, новоиспеченный монарх, как и следовало ожидать, вызвал в Лондон своих детей, отныне становившихся принцами и принцессами крови.

По обычаю, коронационным торжествам предшествовало посвящение в рыцари молодых дворян; среди сорока двух юношей, придирчиво отобранных ради подобного случая, конечно же, были его собственные сыновья.

Итак, в ночь с 10 на 11 октября 1399 года, десятилетний Джон Ланкастерский был вместе со своими товарищами торжественно препровожден в Белый Тауэр, где ему предстояло, принять церемониальную ванну, символически смывающую с неофита все его прежние грехи, ненадолго лечь в постель, и затем облачившись в «полотняное платье красно-коричневого цвета», дождаться удара церемониального колокола, на одной из башен Тауэра, именуемой Колокольной, после чего в толпе сотоварищей торжественно проследовать в капеллу Св. Иоанна, что в Белом Тауэре, и затем, по обычаю проведя ночь в молитве, на рассвете явиться в украшенный соответственно случаю зал.

Здесь ему предстояло принять от отца церемониальные удары мечом плашмя по обоим плечам, и получить из его рук золотые рыцарские шпоры. Церемония закончилась благодарственной мессой, причем каждый новопосвященный рыцарь держал в руках восковую свечу и монету, достоинством в один пенни – «свеча для Всевышнего, деньги – для короля». Длинные мечи посвященных благословили на алтаре, и наконец, король своим приказом произвел неофитов в достоинство Рыцарей Бани. Это старинное установление в отличие от принадлежности, например, к королевскому Ордену Подвязки, отнюдь не обозначало членства в братстве для избранных с определенными правами и обязанностями, но попросту почетное звание, поднимавшее рыцаря на более высокую ступень по отношению к его необлагодетельствованным собратьям.

Что побудило короля ограничиться этим, не предоставив своим сыновьям более высокого положения рыцарей Подвязки – из нашего исторического далека, ответить сложно. Рискнем предположить, что и здесь могла сыграть свою роль сухая и чуждая сантиментов природа нового короля, полагавшего, по-видимому, что высокие награды и звания следует добывать своим трудом и потом. В скором времени мы увидим, чем подобная идея обернется для нашего героя.

Можно добавить также, что сама идея произвести сыновей в рыцари именно в этот день производила впечатление скорее двойственное. В самом деле, принцы крови должны были иметь рыцарское звание, и посему поступок короля был вполне логичен и понятен, при том, что в согласии с вековым обычаем в рыцари производили не раньше, чем претендент достигал 21 года, уже успевал зарекомендовать себя в качестве закаленного и опытного воина. Но десятилетний рыцарь, не говоря уже о Хамфри годом младше брата... воля ваша, подобное было неслыханно.

Однако, празднество шло своим чередом. Несмотря на проливной дождь, зарядивший в самый неподходящий момент, король Генрих, в полном соответствии с обычаем, с непокрытой головой, на снежно-белом статном коне в сопровождении молодых рыцарей «облаченных в одеяния из зеленого татарского шелка, подбитые беличьим мехом», неторопливо двинулся в Вестминстерское аббатство, где на следующий день ему предстояло принять корону Англии. В свите отца двигался десятилетний Джон Ланкастерский, и видимо, также, вместе с братьями, неотлучно оставался при отце в течение ночи, которую будущему суверену предстояло провести в Вестминстерском дворце. На следующий день, 13 октября 1399 года, церемония помазания на престол и коронации нового монарха со всей требуемой пышностью состоялась у главного алтаря Вестминстерского аббатства. И вновь неспешная процессия потянулась – на сей раз от ворот аббатства через весь город, причем небесно-голубой балдахин над головой монарха несли по обычаю четверо именитых гражданДувра, и рядом с отцом опять же, двигались все четверо его сыновей.

Не забывая, что любой из королевских сыновей должен иметь собственные земельные угодья и собственный доход на случай непредвиденных обстоятельств, почти немедленно после коронации, Генрих обеспокоился, чтобы юному Джону также перешло в наследственное владение достаточное количество богатых земель, должных ежегодно приносить в личную казну принца твердый налог.

Опасности дворцовой жизни

Заговор

State Apartments, Windsor Castle - geograph.org.uk - 1224114.jpg
Виндзорский замок. Здесь Генрих IV узнает о готовящемся заговоре.

Жизнь между тем продолжала двигаться далее, и Генриху-старшему в скором времени довелось убедиться, что королевское ремесло по сути своей достаточно буднично, а порой и не безопасно.

Как водится, почестей и наград всегда не достает в сравнении с количеством тех, кто их добивается, и как бы не поступил тот или иной властелин (а тем более узурпатор трона!) всегда найдутся те, кто посчитает себя недостаточно оцененным а то и вовсе обойденным при раздаче монарших гостинцев. Ситуация ухудшалась тем, что новое царствование мгновенным образом не могло разрешить годами накапливающихся проблем, разочарование и досада во всех слоях населения постепенно росли; королевское семейство, пожелавшее встретить последнее Рождество уходящего столетия в тесном кругу родных и друзей в замке Виндзор чувствовало странное недомогание. Точнее, болезнь, причины которой затруднялись определить королевские медики, поразила самого монарха и его старшего сына, по счастливой случайности, прочие дети короля, включая нашего героя остались совершенно ею не затронуты. Поговаривали о яде, однако, даже самое тщательное расследование не принесло никаких результатов. До настоящего времени историки затрудняются назвать причины этой странного недомогания, однако, последующие события уже сомнений не оставляют.

Не успели закончиться новогодние праздники, омраченные нездоровьем Генриха-старшего и наследника, когда 4 января нового 1400 года в замок Виндзор, нещадно нахлестывая коня, примчался герцог Йоркский, дядя нового монарха. Герцог привез с собой пугающую весть: бежать следовало немедля, буквально не теряя не минуты, если новый властелин и его сыновья не желали оказаться жертвой заговора.

Позднее выяснится, что душой так и не состоявшегося дворцового переворота был Джон Холланд – сводный брат свергнутого короля со стороны его матери – Джоанны, когда-то прозванной Прекрасной Девой Кента. Уже полностью сложившийся к этому времени план состоял в том, чтобы использовать в своих целях турнир, приуроченный к любимому в те времена празднику Поклонения Волхвов.

Перед началом собственно турнира в замок должны были прибыть несколько телег, груженных седлами и уздечками; в этих телегах заговорщики собирались спрятать какое-то количество вооруженных людей, должных по заранее оговоренному сигналу, выскочив вон, и воспользовавшись неизбежным смятением, расправиться с королем и его детьми.В случае удачи на трон должен был вернуться Ричард, причем Холланд, как и соратники, к нему примкнувшие, как несложно о том догадаться, свято верили, что благодарный король, получив назад свое достояние, немедля осыплет их милостями и деньгами. Беря во внимание то, что из нашего исторического далека мы знаем о Ричарде II, позволим себе в том усомниться... однако, блажен, кто верует!

В любом случае, надежды их оказались тщетными. Уже много позднее, пытаясь докопаться до истины, касательно того, кто выдал их замысел королю, Холланды будут обвинять в том мэра Лондона или кого-то из близкой родни короля; уже много позднее из сохранившихся документов удастся выяснить, что предателем был молодой граф Ретленд, сын герцога Йоркского, изначально примкнувший к фрондирующему семейству сводных братьев свергнутого монарха, а затем, разобравшись в их истинных намерениях, счевший за лучшее немедленно известить о том отца, и вслед за тем самого короля.

Так или иначе, времени терять было нельзя, превозмогая недомогание и слабость, Генрих, и вслед за ним все четверо его сыновей вскочили в седло, чтобы галопом нестись прочь под защиту огромных лондонских стен. Наверное, совсем еще юный Джон навсегда запомнил эту бешеную скачку под ледяным январским ветром, по едва утоптанной зимней дороге, где их до последнего момента гнал вперед ужас перед неминуемой погоней, отпустивший лишь тогда, когда на горизонте показались зубчатые стены и башни столицы. Верные лондонцы открыли ворота перед своим монархом, и затем накрепко заперли их, препятствуя возможной попытке мятежных лордов на плечах преследуемых ворваться внутрь.

И его ожидаемый провал

Execution of Robert Tresilian in medieval miniature1.jpg
Казнь.
Мастер Антуана Бургундского «Казнь Роберта Трезилиана». - Жан Фруассар «Хроники» - Ms. Français 2645 238v — ок. 1470-1475 гг. - Национальная библиотека Франции, Париж

Как позднее окажется, все страхи окажутся напрасными, мятежники, захваченные врасплох вестью, что заговор их раскрыт и королю удалось бежать, не сумеют в короткий срок собрать под свои знамена сколь-нибудь серьезные военные силы. Впрочем, Генрих-старший испытывать судьбу не желал.

Не теряя времени, оставив младших детей под надежной защитой верного ему лондонского мэра и нескольких именитых горожан, едва отдохнув, помчался в Хаунслоу, где был назначен сбор королевских войск. Впрочем, в подобных приготовлениях уже не было нужды. Заговорщики так и не сумели обеспечить себе поддержку среди широких слоев населения; старый граф Солсбери, пытавшийся привлечь на свою сторону население Сайренсестера (Глосетшир), был попросту убит разгневанными горожанами, и бунт закончился, так по сути дела и не состоявшись.

Джон Холланд и его племянник Томас, также принимавший самое деятельное участие в провалившемся заговоре, закончили жизнь по топором палача. Вслед за чем и сам свергнутый король был умерщвлен в замке Понтерфакт.

Впрочем, до полного спокойствия было еще далеко — забегая вперед, скажем, что Генриху IV так и не доведется почувствовать себя достаточно прочно на троне, добытом с помощью прямого насилия.

Пока же весной 1400 года вздувшиеся от таяния снегов и весенних ливней реки вышли из берегов, загубив на корню урожай. Как и следовало ожидать, народ видел в подобном несчастьях знак Божьего гнева против нового короля, на севере шотландские горцы, пользуясь тем, что охрана границы временно ослабла, сжигали и грабили мелкие городки и селения, в Ирландии также было неспокойно… коротко говоря, навалившиеся проблемы требовали немедленного и правильного решения.

Посему, справедливо полагая, что доверять целиком стоить исключительно членам собственного семейства, Генрих IV приказал наследнику немедленно отбыть в Уэльс, где тому предстояло превратиться в наместника своего отца в этой неспокойной провинции, второй сын — Томас, с подобным же поручением отбыл в Ирландию.

Джон пока еще слишком юн, чтобы играть хоть какую-то роль в военных и политических планах своего отца. Впрочем, тот продолжал укреплять материальное положение сына, в новом, 1400-м году отдав ему в наследственное владение город Сент-Бревелс и находившийся в нем замок а также Динский лес, с правом по собственному желанию уступать за деньги право охоты в этих угодьях — в Средневековье статья дохода весьма прибыльного свойства.

Надо сказать, что земли эти принадлежали Томасу Вудстоку, герцогу Глостерскому, алчному супругу Элеоноры де Богун, который, как мы помним, принимал участие в мятеже лордов-аппелянтов, и в качестве наказания был заключен в одну из тюрем крепости Кале. В 1397 году узник скончался, как видно, не без посторонней помощи. Оставшись вдовой, Элеонора де Богун постриглась в монахини — судьба, которую она когда-то прочила сестре… воистину, не рой другому яму.

Таким образом, земли семейства де Богун уже окончательно вернулись во владения короны в качестве выморочного наследия, после чего были определены для нашего героя. Позднее, все в том же 1400 году отец прибавит к своему первоначальному подарку городок Уэйр (Хертфордшир), с прилегающими землями, должными в общей сложности приносить стабильные 120 фунтов годового дохода; позднее король продолжит одаривать сыновей, постоянно отдавая им во владение земли, отобранные у прежних владельцев в наказание за какую-либо провинность или перешедшие к монарху за отсутствием иных наследников.

Вторая женитьба отца

Jeanne detail 3.jpg
Жанна Наваррская.
Анриетта Лоримье «Жанна Наваррская с младшим сыном Артуром у могилы супруга» (фрагмент). - Холст, масло. - 1806 г. - Замок Мальмезон. - Рюэй-Мальмезон, Франция

Джон Ланкастерский подрастал, вытягиваясь в угрюмого нескладного подростка. Пожалуй, его смело можно было назвать самым некрасивым из детей Генриха Болингброка и Марии де Богун: кряжистый, крепко сбитый, с большой головой, глубоко посаженными глазами и горбатым носом – таким он предстает перед нами на миниатюрах «Часослова», хранящегося ныне в Британской Библиотеке. Однако, судя по всему, и в те времена, и позднее третьего сына короля мало заботила собственная внешность; королевстве, да и в его собственной семье всегда находились дела поважнее.

В следующем 1401 году, он по-видимому, был включен отцом в состав Большого Совета, собравшегося в Вестминстере на исходе лета. Первый шаг в политику был сделан, пока что волей отца, но подрастая, Джон уже не сойдет с этого пути.

Впрочем, заботясь о своем мужском потомстве, король также не забывал о дочерях; в феврале следующего за тем 1401 года, семилетняя Филиппа, та самая, чье рождение стоило жизни ее матери, по обычаю эпохи поставила свою подпись на брачном договоре, навсегда связавшем ее с Эриком, графом Померанским, наследником норвежского, шведского и датского престола. Еще месяц спустя, 7 марта, Джону придет время навсегда распрощаться со второй любимой сестрой – Бланкой, которой предстояло в скором времени стать супругой Людвига Рыжего, курфюрста Пфальца. Больше сестру ему увидеть уже не доведется, восемь лет спустя, к величайшему горю супруга, успевшего проникнуться к ней трепетной любовью, Бланка Английская скончается от лихорадки, так и не сумев подарить жизнь своему второму ребенку.

Еще два года прочь. Генрих-старший был вдов уже девять лет, когда наконец в 1403 году решил жениться во второй раз. Поговаривали, что будущую супругу – Жанну Наваррскую, вдову бретонского герцога Жана IV он встретил во время ссылки. Вряд ли Жанна была счастлива в первом своем браке, т.к. супруг был много старше ее, да и характер Жана Бретонского – мрачный и подозрительный вряд ли мог пленить женское сердце.

Так или иначе, в этом союзе родилось ни много ни мало – шестеро детей, которых против воли будущей королевы пришлось оставить в Бретани. Сам герцог Жан скончался при подозрительных обстоятельствах в 1399 году; его смерти предшествовала история не слишком чистоплотного свойства. Желая во что бы то ни стало округлить свои владения за счет Жанны де Шабо, чей супруг томился в английском плену, и неясно было, когда он выйдет на свободу и выйдет ли вообще, герцог Жан, отчаявшись добром заставить наследницу огромного богатства передать ему опеку над своими владениями, попросту запер ее в одной из башен Нантской крепости, после чего принялся распоряжаться полученными подобным способом землями как завоеванной страной.

Потребовалось ни много ни мало 15 лет, пока сведения о столь откровенном разбое дошли до ушей короля Карла V Французского, и тот своей властью вынудил строптивого вассала отпустить пленницу, заплатив ей немалую сумму в качестве, как мы сказали бы сейчас «возмещения морального ущерба». Как и следовало ожидать, Жан Бретонский оказался категорически не согласен с подобным решением и отправился в Париж, чтобы добиться его отмены. Из столицы он уже не вернулся, поговаривали, будто некий недоброжелатель отделался от чрезмерно алчного бретонца посредством яда, но, как обычно бывает в таких случаях, докопаться до истины так и не удалось.

В любом случае, Генрих сумел добиться того, что его дама сердца перебралась в Лондон и благополучно обвенчалась со своим избранником. Судя по всему, Жанна (или на английский манер – Джоанна) Наваррская, отличалась достаточно ровным характером, и легко нашла общий язык со своими пасынками, однако, счастья этот брак никому не принес. Совместных детей у супругов не было, возможно, сказывался возраст Генриха-старшего, и здоровье, подорванное во время многочисленных заморских экспедиций. В народе новоиспеченную королеву также невзлюбили, открыто обвиняя ее в пристрастии к колдовству и чернокнижию. Имело или нет подобное обвинение под собой какую-либо почву, до конца выяснить так и не удалось.

Впрочем, Джону вслед за старшими братьями уже недолго осталось жить под крышей отцовского дома. Все в том же году, едва достигнув 14-летнего возраста, ему приходило время принять на себя первую, крайне ответственную должность.

Личные инструменты