Анна Бургундская, преданная сестра и верная супруга/Глава 2. Замужество. Герцогиня Бедфордская

Материал из Wikitranslators
(Различия между версиями)
Перейти к: навигация, поиск
(Последняя победа и гибель французской северной армии)
(Война продолжается)
Строка 107: Строка 107:
  
 
Нашей героине подобные новости должны были доставить самое живейшее удовлетворение; более того, молодой супруг, покрытый славой, во главе своей победоносной армии, после неизменной благодарственной мессы в кафедральном соборе Руана, вновь поспешил к своей молодой жене, в качестве неожиданного гостя захватив с собой пленника — молодого герцога [[ru.wp:Жан II (герцог Алансона)|Жана Алансонского]], попавшему к нему в руки во время всей той же злосчастной битвы. По словам хрониста Уоврена, как видно, лично наблюдавшего за этой сценой, Бедфорд заявил супруге: «''Моя дорогая, это — ваш кузен Алансонский, наш пленник''», после чего гостеприимная герцогиня «''ему ответствовала, что весьма рада такового видеть, после чего заключила того в объятья и поцеловала''». Впрочем, этот родственный поцелуй отнюдь не мог никого заставить забыть тот факт, что герцогство Алансонское — еще волей покойного Английского короля — полагалось конфискованным в пользу Бедфорда за «мятеж» законного владельца, посмевшего примкнуть к армии опального дофина. Посему, титул герцогини Алансконской теперь полагался Анне Бедфордской, против чего она, как примерная супруга, опять же, не возражала.
 
Нашей героине подобные новости должны были доставить самое живейшее удовлетворение; более того, молодой супруг, покрытый славой, во главе своей победоносной армии, после неизменной благодарственной мессы в кафедральном соборе Руана, вновь поспешил к своей молодой жене, в качестве неожиданного гостя захватив с собой пленника — молодого герцога [[ru.wp:Жан II (герцог Алансона)|Жана Алансонского]], попавшему к нему в руки во время всей той же злосчастной битвы. По словам хрониста Уоврена, как видно, лично наблюдавшего за этой сценой, Бедфорд заявил супруге: «''Моя дорогая, это — ваш кузен Алансонский, наш пленник''», после чего гостеприимная герцогиня «''ему ответствовала, что весьма рада такового видеть, после чего заключила того в объятья и поцеловала''». Впрочем, этот родственный поцелуй отнюдь не мог никого заставить забыть тот факт, что герцогство Алансонское — еще волей покойного Английского короля — полагалось конфискованным в пользу Бедфорда за «мятеж» законного владельца, посмевшего примкнуть к армии опального дофина. Посему, титул герцогини Алансконской теперь полагался Анне Бедфордской, против чего она, как примерная супруга, опять же, не возражала.
 +
 +
=== Ошибка, чреватая долговременными результатами ===
 +
Впрочем, пока что в англо-бургундской бочке меда, как то обычно бывает, исподволь появилась ложка с куда менее аппетитным содержимым, и как случается в подобных случаях, добавил ее туда собственной персоной герцог Бедфордский, несколько опьяненный своими оглушительными победами. Будем  справедливы – подобные ошибки для этого дальновидного человека были нехарактерны, но тем более тяжелыми оказывались последствия. На сей раз Бедфорд насмерть рассорился со своим самолюбивым свояком – [[ru.wp:Артур III (герцог Бретани)|Артуром де Ришмоном]], как мы помним, в недалеком будущем супругом старшей сестры нашей героини – Маргариты Бургундской.
 +
 +
Ришмон, попавший когда-то в плен [[ru.wp:Битва при Азенкуре|при Азенкуре]], счел себя свободным от уплаты выкупа и собственной клятвы внести требуемую сумму, после смерти Генриха V, которому эта клятва, собственно и была дана. Бедфорд, не терпевший ни в ком неверности собственному слову, раз и навсегда проникся к свояку жестокой неприязнью, и посему, категорически пресек все его попытки сделать карьеру в английской армии, отказав даже в просьбе поставить того во главе вспомогательного отряда, уничтожавшего разбойников в лесах под Парижем. Не менее самолюбивый Ришмон вспылил, и показательно хлопнул дверью, что на хладнокровного англичанина не произвело ни малейшего впечатления. Анна Бедфордская, как того и следовало ожидать, предпочла дипломатично отмолчаться, полагая супруга полностью и безоговорочно правым.
 +
 +
Ни ей ни ему пока еще невдомек, что эта несколько не вовремя проявленная принципиальность, толкнет в объятья дофина одного из талантливейших полководцев своего времени, который покроет себя славой, навсегда выгнав англичан с французской земли. Пока что промахом Бедфорда благополучно пользуется [[ru.wp:Иоланда Арагонская|Иоланда Арагонская]], дальновидная теща дофина, немедля предлагая изобиженному Ришмону чин [[ru.wp:Коннетабль Франции|коннетабля Франции]] – практически второго человека в государстве после собственно короля.
 +
 +
После недолгого колебания, и переговоров со [[ru.wp:Жан VI (герцог Бретани)|старшим братом]], предложение принято. С этого времени сестры раз и навсегда оказываются «по разные стороны баррикад», т.к. старшая, Маргарита, столь же привыкла во всем поддерживать и оправдывать решения супруга. Кроме того, для Бедфорда о союзе с бретонским герцогом приходилось забыть хотя бы на время, впрочем, англичанин мог утешать себя тем, что этот увертливый и двуличный человек вряд ли особенно поможет дофину Карлу – и был в этом в какой-то степени прав.
 +
 +
Зато нашей героине выпали в очередной раз приятные хлопоты: следовало готовиться к возвращению в привычный любимый Париж.
 +
 +
8 сентября навстречу регенту  с супругой на поле Ланди, где обыкновенно происходили шумные [[ru.wp:Ярмарка|ярмарки]], вышли «''советники короля, вкупе с иными чиновниками, а также горожане, проживающие и обитающие в городе Париже, в великом множестве, равно конные и пешие. И улицы были украшены, и огни зажжены по приказу королевских советников в знак радости и ликования.''»
 +
 +
Парижский Горожанин, судя по всему,  наблюдавший триумфальный въезд Бедфорда и его супруги собственными глазами, также не преминул описать его в своем Дневнике:
 +
{{quote|Далее, у входа в Шатле представлена была весьма прекрасная мистерия, состоявшая из сцен Старого и Нового Заветов, в каковой участвовали парижские дети, представлявшие словно бы картины, изображенные на стене, без слов и телодвижений.  Засим, насладившись вдосталь сказанной мистерией, он отправился в [[ru.wp:Собор Парижской Богоматери|собор Нотр-Дам]], где его принимали словно Господа, ибо те, что оставались в городе, а также [[ru.wp:Каноник|каноники]] собора Нотр-Дам, принимали его с величайшей честью, и пели один за другим все [[ru.wp:Гимн#Христианская гимнография|гимны]] и [[ru.wp:Псалом|псалмы]], каковые только знали, а также играли на [[ru.wp:Орган (музыкальный инструмент)|оргáнах]] и трубах, и все колокола звонили беспрестанно.  Коротко говоря, даже [[ru.wp:Римская империя|римляне]] во время своих [[ru.wp:Триумф|триумфов]] никого не чествовали столь пышно, каковые почести пришлись на долю ему и его супруге, каковая всегда сопровождала его, куда бы ему не довелось отправиться.|}}
 +
 +
Надо сказать, что увеселения только начинались; прагматичный Бедфорд, в глубине души невысоко ставивший пышность и показное геройство турниров, в данный конкретный момент собирался использовать этот инструмент, чтобы умаслить разгневанного шурина. Впрочем, Филиппу Бургундскому было на что негодовать. Чтобы и нам понять причину, грозившую самыми серьезными неприятностями англо-бургундскому союзу, казалось, бы раз и навсегда сплотившемуся против Франции и ее дофина, вернемся на несколько лет назад.

Версия 22:13, 5 июня 2020

Глава 1. Девичество. Герцогиня Бургундская "Анна Бургундская, преданная сестра и верная супруга" ~ Глава 1. Девичество. Герцогиня Бургундская
автор Zoe Lionidas




Содержание

Медовый месяц

Встреча

Edward2marriage.png
Первая встреча знатных супругов.
Неизвестный художник «Встреча Эдуарда II и Изабеллы Французской» - Жан де Уоврен «Древние и новые хроники Англии» - Ms. Royal 15 E IV, fol. 295v. - Ок. 1471—1483 гг. - Британская библиотека, Лондон

В Труа, между тем, уже кипела работа. Известно, что Жако Брокар, комнатный лакей Филиппа Доброго, а также по совместительству хранитель герцогских гобеленов, за украшение таковыми гобеленами стен для церемонии брака Анны и Бедфорда получил 20 франков. (А 457). Неторопливо движущийся эскорт принцессы достиг Труа 12 мая 1423 года. В честь прибытия столь высокой гостьи торжественно звонили колокола, горожане, вырядившиеся для такого случая в самое дорогое свое платье, оглашали воздух приветственными криками, под копыта лошадей летели цветы, пышные гирлянды и неизменные ковры десятками свешивались с балконов по обеим сторонам улиц, через которые двигался кортеж. Как и следовало ожидать, принцессу встречала не менее пышная свита жениха. Познакомимся с ней поближе, тем более что в этой толпе присутствуют весьма любопытные личности.

Робер Жоливе, аббат высокогорного монастыря Сен-Мишель. Когда-то верный сторонник французского короля, а ныне — почетный член Большого Совета Аглиии, канцлер Нормандии для короля английского. Монастырь, настоятелем которого он продолжает формально числиться, в одиночку противостоит в Нормандии английским полчищам — эту единственную твердыню несмотря на все усилия занять так и не удается. Придет время, и Бедфорд с достаточной изобретательностью попытается воспользоваться для этого услужливым Жоливе — его миссией будет уговорить защитников добровольно сложить оружие. Впрочем, не то парламентарий окажется никудышным, не то монахи слишком уж радикально настроенными, но Жоливе с позором вытолкают за ворота монастыря, и оборона будет продолжаться. Забегая вперед скажем, что осада монастыря затянется на долгих двадцать пять лет, и закончится полным поражением завоевателей, а Мон-Сен-Мишель останется в памяти одной из немногих крепостей, куда (по сей день!) не ступала нога завоевателя.

Томас Монтекьют, граф Солсбери. Когда-то его отец за измену против английской короны лишился головы и достояния, впрочем, последнее было королевской милостью благополучно возвращено его детям. Генрих V, обладавший буквально сверхъестественным чутьем на военные таланты, поднял Солсбери из неизвестности к высотам власти, богатства и славы. Этому безусловно одаренному полководцу его солдаты будете преданы безоглядно, и готовы пойти за ним, что называется, в огонь и воду. Французам Солсбери запомнится своей холодной жестокостью, с которой он будет избавляться от тех, кто по какой-то причине навлек на себя подозрение в нелояльности к новым хозяевам или попросту — стал более им ненужным. Впрочем, короткий и яркий путь этого военачальника, безусловно, одного из лучших на полях сражений Столетней войны оборвется неожиданно и нелепо, у стен Орлеанской крепости. Впрочем, обо всем по порядку.

Жан Ринель. Личность и блеклая и колоритная одновременно, тихий исполнительный секретарь, постоянно с бумагой и чернильницей на поясе, готовый приняться за дело по первому же знаку своего господина; а заодно — вот незадача, племянник Пьера Кошона, в недалеком будущем судьи и палача Орлеанской Девы. Впрочем, эта исполнительная личность останется верна своим английским хозяевам до последнего вздоха, но после смерти прославленного дядюшки, растворится в неизвестности, откуда ранее появилась.

Николя Роллен, канцлер Бургундии, правая рука своего господина, второй человек в герцогстве после собственно его властителя. Хитроумный и весьма изворотливый политик, мастер служения «вашим и нашим», впрочем, безоглядно преданный только своему господину, тогда как все прочие воспринимаются как средства для достижения поставленной задачи, или — как жертвы настоящего и будущего обмана, впрочем — для той же цели.

Кроме этих достаточно любопытных личностей, вскользь назовем Людовика Оранского, преданного сторонника бургундского герцога во всех его начинаниях, Жана Сальо, бальи Руана для короля английского, уже знакомого нам Жана де Куртиабля, гонца на службе герцога бургундского… и еще множество иных лиц обоего пола, более или менее высокой степени знатности. В этой разряженной, блещущей драгоценностями толпе, Анна, слегка приподнявшись в седле, в котором она сидела с грацией амазонки, выискивала глазами своего нареченного супруга. Впрочем, он и сам не заставил долго себя ждать.

На первый взгляд, Джон Бедфорд мог доставить романтично настроенной девушке только разочарование. Невысокий, коренастый, крепко сбитый, с крупной головой, горбатым носом и глубоко посаженными глазами, коротко стриженный по военной моде, и даже на собственной свадьбе — вежливый и невозмутимый. Конечно же, он помог своей невесте спуститься с коня, сказал ей несколько полагающихся по случаю комплиментов.

Впрочем, в первый день после приезда, новобрачной и ее свите предстояло смыть с себя дорожную пыль и как следует отдохнуть, чтобы назавтра предстать перед алтарем местной церкви Сен-Жан, рука об руку со своим нареченным супругом. Герцог Филипп, желая, чтобы его не слишком привлекательная внешне сестра затмила всех вокруг хотя бы пышностью своего наряда, заранее озаботился о том, чтобы закупить у Марка Гидешона, уроженца Лукки, торговавшего в Брюгге восточным товаром «тридцать девять с половиной „онов“ златотканого бархата ярко-алого цвета… дабы из такового изготовить длинный уппеланд с широкими рукавами, для мадемуазель Анны Бургундской, и таковой же уппеланд ей отправил, дабы ей в таковой же облачиться в день своей свадьбы». В качестве свадебного подарка от брата, ей было отправлено двадцать три «она» «простого черного бархата», из которого следовало сшит еще один уппеланд, должный служить новобрачной после окончания собственно церемонии. Для себя он предпочел военное одеяние, и шлем с пышным плюмажем.

Труа — Париж

Troyes - église Saint-Jean-du-Marché (24).jpg
Приходская церковь Сен-Жан-де-Труа. Здесь обвенчаются Анна и Бедфорд.

Собственно свадьбе следовало состояться на другой день после приезда — 13 мая 1423 года. Как было уже сказано, молодые получили благословение в скромной приходской церкви Сен-Жан. Это было памятное место. Здесь, в Труа безумным королем, как обычно, не понимавшем, что происходит вокруг и его трусливой супругой, всегда готовой перебежать на сторону сильного, был подписан «позорный договор», передававший в английские руки корону Людовика Святого. В этой же церкви королева Изабелла, вместо своего невменяемого супруга, положив руку на священные книги, торжественно клялась в нерушимой верности этому договору. И здесь же, несколько дней спустя после церемонии, король Генрих V венчался с Катериной Французской.

Бедфорд, судя по всему, не присутствовал на свадьбе старшего брата; этот холодный человек не был особенно падок до зрелищ и церемоний, а дела правления требовали его прибытия в столицу Нормандии. И вот теперь, стоя перед тем же самым алтарем, что и молодой король тремя годами ранее, Бедфорд произносил те же клятвы и отвечал на те же вопросы, обещая до самой смерти быть верным мужем Анне Бургундской.

После того, как затянувшаяся церемония наконец-то подошла к концу, молодожены скрепили своей подписью брачный договор. Как было уже сказано, герцог Филипп обязывался выплатить за сестру 50 тыс. золотых франков немедля, причем деньгами этими новобрачный мог «распорядиться по своей воле и желанию», в случае если молодому герцогу случилось бы скончаться бездетным, в качестве приданого к Анне (как опять же, было сказано) уходило многострадальное графство Артуа. Если бы наследники у ее брата все же появились, вместо компенсации молодой супруг получил бы еще сто тысяч полновесных золотых монет. За церемонией последовала неизбежная череда пиров и торжественных приемов, но всему когда-то приходит конец, и бургундская свита засобиралась домой «не без слез» — как отмечает хронист, расставаясь с любимой госпожой.

Надо сказать, что расходы на эту пышную свадьбу (а также на свадьбу старшей сестры — Маргариты, которая также последует в скором времени!) еще предстояло покрыть — впрочем, молодого герцога Бургундского в данном случае весьма выручал древний обычай, согласно которому вассалы и подданные, без всяких исключений, по причине столь радостного события, обязаны были выплатить особый налог. Документы, сохранившие суммы выплат сохранились практически в полной мере, и посему мы знаем, например, что депутаты Бургундского графства без всяких споров и пререканий, единодушно проголосовали за дополнительный налог, должный в январе 1424 года принести в герцогскую казну достаточно круглую сумму — 10 тыс. золотых франков. Забегая вперед, скажем, что деньги будут собраны до последней монеты, как бы из нашего исторического далека не относиться к Филиппу Бургундскому, придется признать, что подданные питали к нему глубокую привязанность.

Пока же медовый месяц молодожены провели здесь же в Труа, причем горожане, спеша выразить свою несколько официальную «радость» по поводу заключения этого брака, поднесли молодому супругу несколько кабаньих голов, добытых во время охоты в окрестных лесах, также несколько мешков пшеницы, а молодой герцогине — отрез отличного местного полотна. Для развлечения молодоженов силами горожан были поставлены несколько спектаклей и живых картин. Впрочем, когда наконец-то новобрачным пришло время отбыть прочь, жители Труа вздохнули скорее с облегчением: во-первых, содержание герцогской пары обошлось очень и очень недешево, во-вторых, прагматичный молодожен не преминул обложить гостеприимный город тяжелым налогом, общая сумма которого составляла также 10 тыс. золотых франков — пусть не в свой карман, а исключительно на дело осады ближайших крепостей, упорно не желавших признавать английскую власть; вряд ли горожане от этого чувствовали себя легче.

Но так или иначе, молодой герцогине предстояло отбыть прочь, сопровождая новонареченного супруга. Загодя приготовляясь к семейной жизни, прагматичный Бедфорд уже приготовил для жены и ее многочисленной свиты перестроенный и заново украшенный «отель с Башенками» — богатый парижский особняк, когда-то подаренный ему Карлом Французским. Надо сказать, что для этой новой резиденции Бедфорд покинул свое прежнее холостяцкое обиталище — тесный и скромный, но зато обжитой и привычный, отель де ла Ривьер… ну что поделаешь, семейная жизнь, должна была начаться с небольшой жертвы со стороны молодого супруга!…

Париж — Руан

Building of the Tower of Babel - British Library Add MS 18850 f17v (detail).png
Богато изукрашенный часослов — подарок Бедфорда молодой супруге.
Мастер Бедфорда «Возведение Вавилонской башни Французской» — «Часослов Бедфорда» — Add MS 18850, fol. 17v. — Ок. 1410—1430 гг. — Британская библиотека, Лондон

Впрочем, забегая вперед, скажем, что за все годы, сколько будет длиться семейная жизнь нашей героини, Джон Бедфорд ни разу не пожалеет о сделанном для себя выборе. Некрасивая и не слишком грациозная Анна Бургундская, как будто в качестве извинения от матушки-природы, обидевшей ее в этом отношении, отличалась редкостной наблюдательностью и умом.

Безошибочным своим женским чутьем молодая герцогиня Бедфордская почувствовала, что этот холодный и замкнутый по внешнему виду англичанин как никто другой отчаянно нуждается в поддержке и любви. И то и другое супруг получит в полной мере, и всем сердцем привяжется к той, кого выбрал себе в жены, так ни разу и не встретив до самой свадьбы. Эта неожиданная для него самого любовь найдет красноречивый, и весьма куртуазный выход, по всем правилам эпохи. Молодожены равно питали пристрастие к богато украшенным книгам, и посему в качестве свадебного подарка молодой жене достался богато разукрашенный часослов, на первых страницах которого молодожены были изображены в молитвенной позе каждый перед своим святым — св. Иоанном Богословом, и соответственно, св. Анной, матерью Богородицы. Но и этого по мнению влюбленного англичанина буде мало: с того же времени он сменит рыцарский девиз, и прежний — несколько загадочный «К желаемому» превратится в красноречивый «Я целиком ваш», который новобрачный прикажет начертать на одной из первых страниц, там где его супруга будет изображена в молитве перед Св. Георгием — покровителем Английского королевского дома.

На противоположной странице, где она же преклонила колена перед Св. Девой, на сей раз, по приказу молодой герцогини, появится простой и трогательный ответ: «Весьма этому рада»; но что еще красноречивее — прежний геральдический знак герцога Бедфорда — иссушенная ветвь, отныне как бы сам собой заменится на ветвь молодую и зеленеющую, отягченную пышными листьями ярко-алыми плодами. Еще один часослов, столь же пышный как и первый, нес в себе изображение вензелей обоих супругов, сплетенных вместе «узами любви».

Английское правительство также не преминуло выразить почтение новой герцогине, отправив ей личные письма, где в самых изысканных выражениях ее поздравляли с вступлением в законный брак и дарованием английского подданства. Анна ответила немедля, присягая на верность своему новому властелину, королю Английскому. Опять же, забегая вперед, заметим, что у молодой герцогини слова не расходились с делом; верная сестра, она станет столь же преданной супругой, твердо уверенной, что жена должна следовать за мужем «как нитка за иголкой», и полностью и всегда поддерживать и помогать ему во всех начинаниях… даже во вред своей (уже бывшей) родине — Франции. Но вернемся.

Итак, семейная жизнь начиналась самым радужным образом. В Париже герцогиню Анну трепетно любили — и как дочь обожаемого мученика за «народное дело», да и саму по себе, как женщину редкостно доброй души, «любезнейшую из всех дам, каковые в то время обретались во Франции», как вполне справедливо отмечает в своем «Дневнике» неизвестный Парижский Горожанин. Отныне и всегда — пусть даже во время уличных беспорядков, смятений и тревог, герцогиня Анна сможет безбоязненно перемещаться по Парижу, не избегая даже самых опасных его уголков.

Впрочем, что бы ни говорить о молодой герцогине, невозможно будет отрицать, что милосердие было одной из самых заметных черт ее характера. Уже медовый месяц у молодых супругов ознаменовался более чем характерной ситуацией: приблизительно в это время в очередной битве — при городке Орсе (на левом берегу Сены, недалеко от Парижа) англичане в очередной раз одержали убедительную победу. Многочисленных пленников, привязанных друг к другу словно скот, пригнали в Париж и заперли в тюрьму Шатле, в ожидании казни, посредством которой Бедфорд желал раз и навсегда показать несогласным, какая судьба ожидает всех тех, кто пожелает воспротивиться власти английского короля. Впрочем, его планы разрушила собственная супруга: увидев из окна, как обреченных ведут на казнь, герцогиня Анна бросилась на колени перед собственным мужем, слезно моля помиловать несчастных. Отказать новобрачной Бедфорд не мог, и к вящему изумлению и бурной радости парижан, не привыкших к подобным проявлениям христианского милосердия, пленники получили свободу.

Впрочем, надолго в Париже герцогская чета не задержится. Дела правления настоятельно звали его в Нормандию; этот плацдарм, который требовалось при любом повороте событий удержать за английской короной, так как именно там из раза в раз выгружались с кораблей все новые и новые полки английских войск, должных раз за разом проникать все глубже в самое сердце Франции.

Посему, несмотря на раскисшую от дождей и мокрого снега санную дорогу, «монсеньор регент вкупе с мадам регеншей», как именовали их официальные документы, перебрались в столицу Нормандии. Вряд ли после веселого и красочного Парижа сумрачный Руан пришелся по нраву нашей героине. Нормандцы, в отличие от парижан, отнюдь не питали пиетита к ее отцу, бросившему их на произвол судьбы во время английской осады. Кроме того, эти северные люди, известные своей замкнутостью и упрямым нравом, сносили английское господство скорее по необходимости, чем по доброй воле. Справедливости ради, отметим, что Бедфорд изо всех сил пытался расположить к себе местное население, категорически запрещая войскам грабить и притеснять его, а также приказывая весьма сурово, и что особо важно — прилюдно — расправляться с нарушителями. Кроме того, желая постепенно, исподволь приучить народ к новому положению дел, этот дальновидный администратор оставил на своих местах французских чиновников, и никоим образом не вмешивался в дела гражданского правления и не пытался изменить местные обычаи, ограничившись лишь тем, что все военные должности отдал англичанам и тем, кто кровью и мужеством доказал свою приверженность новой власти. Однако, несмотря на то, что простой народ с достаточной приязнью отнесся к подобным мерам, склонить нормандцев на свою сторону окончательно не получалось, да, по большому счету, получиться, видимо и не могло.

Война продолжается

Последняя победа и гибель французской северной армии

Gravure château de Rouen.jpg
Руанский замок. Сейчас в нем живет наша героиня, позднее в башне справа (отмечена как «Башня Девы» (Tour de la Pucelle)) будет заключена Жанна д’Арк.
Жак ле Льер «Руанский замок». — Гравюра. — 1525 г.

Знать предпочитала всеми силами держать «нейтралитет», вежливо уклоняясь от всех попыток завоевателей привязать ее к себе, и по сути дела, выжидала, как будет в дальнейшем складываться военная обстановка. Что касается простого народа, когда придет время возвращения Нормандиии, отряды местных партизан ударят в спину англичанам, превращая битвы в настоящую резню, а в самом Руане, едва лишь армия молодого короля приблизится к стенам, попросту вышвырнут прочь английский гарнизон. Однако, это случится куда позднее, когда нашей героини и ее деятельного супруга давным-давно не будет в живых.

Итак, сумрачный зимний Руан вряд ли пришелся по вкусу веселой и жизнерадостной Анне, но, как и следовало примерной супруге, прекрасно понимающей, какую тяжелую ношу и без того несет ее любимый муж, она скорее всего не подавала виду, и даже пыталась выказать полное удовлетворение сумрачным Руанским замком, где отныне ей предстояло ждать своего героя, собиравшегося вместе с первыми теплыми днями отбыть к действующей армии.

Впрочем, новой хозяйке было чем заняться — управление целой армией слуг и служанок, прилежные молитвы в домашней церкви, чтение, вышивка, а также музыкальные вечера, таким, судя по всему было ее ежедневное времяпровождение. Ко всему вышеперечисленному, конечно же, прибавлялось написание писем, и подспудное волнение от приезда каждого нового гонца, которых исправно посылал к ней супруг. Впрочем, новый 1424 год для английской армии складывался как нельзя лучше, Бедфорд достиг, что называется, пика своих военных и политических успехов.

Ему удалось на время подавить сопротивление французских партизан-тюшенов, и вслед за тем одержать громкую победу при городке Краване, наголову разбив войска дофина и поддерживавших его шотландцев. Впрочем, амбициозные планы регента на этом не останавливались, в текущем году он поставил себе целью загнать в ловушку и уничтожить армию графа д’Омаля, уже несколько лет портившую кровь английским захватчикам в самой Нормандии. Незадолго до того д’Омалю едва ли не впервые за несколько лет удалось нанести англичанам жестокое поражение у деревеньки Гравель и тем самым навсегда развеять миф о непобедимости островных захватчиков. Более того, опытный д’Омаль сумел разгадать тактику англичан, состоявшую в том, чтобы спрятавшись за острым частоколом, и тем самым оставаясь вне досягаемости тяжелой французской конницы, методически расстреливать наступающих из длинных луков — самого страшного ручного оружия Столетней войны.

Посему, д’Омаль взял для себя правилом бить врага на марше, не позволяя ему использовать подобного рода преимущество. Позднее новая тактика принесет французам окончательную победу, пока же Бедфорд — при всей своей несомненной проницательности — не сумел оценить по достоинству этой угрозы, и видел в лице опытного графа всего лишь досадную проблему, не дававшую ему покоя в самой Нормандии, уничтожить которую следовало как можно скорее.

Впрочем, для этого требовалось серьезное пополнение, и посему Бедфорд вновь поспешил в Руан, куда к величайшей радости супруги явился 20 июля 1424 года. Впрочем, на сей раз встреча любящих сердец была недолгой, запыленный, уставший с дороги молодой супруг, практически не давая себе отдыха, во главе новонабранной 20-тысячной армии опять выступил в поход. Участь французов была предрешена, загнанная в ловушку, лишенная пополнений и продовольствия северная армия потерпела жесточайшее поражение у г. Вернея. На поле боя навсегда остался сам главнокомандующий — граф Жан д’Омаль; один из убийц герцога Бургундского — виконт де Нарбонн, также погиб в этом бою, причем его бездыханное тело бургундские солдаты с позором вздернули на ближайшую осину, мстя таким образом за смерть любимого сюзерена.

Нашей героине подобные новости должны были доставить самое живейшее удовлетворение; более того, молодой супруг, покрытый славой, во главе своей победоносной армии, после неизменной благодарственной мессы в кафедральном соборе Руана, вновь поспешил к своей молодой жене, в качестве неожиданного гостя захватив с собой пленника — молодого герцога Жана Алансонского, попавшему к нему в руки во время всей той же злосчастной битвы. По словам хрониста Уоврена, как видно, лично наблюдавшего за этой сценой, Бедфорд заявил супруге: «Моя дорогая, это — ваш кузен Алансонский, наш пленник», после чего гостеприимная герцогиня «ему ответствовала, что весьма рада такового видеть, после чего заключила того в объятья и поцеловала». Впрочем, этот родственный поцелуй отнюдь не мог никого заставить забыть тот факт, что герцогство Алансонское — еще волей покойного Английского короля — полагалось конфискованным в пользу Бедфорда за «мятеж» законного владельца, посмевшего примкнуть к армии опального дофина. Посему, титул герцогини Алансконской теперь полагался Анне Бедфордской, против чего она, как примерная супруга, опять же, не возражала.

Ошибка, чреватая долговременными результатами

Впрочем, пока что в англо-бургундской бочке меда, как то обычно бывает, исподволь появилась ложка с куда менее аппетитным содержимым, и как случается в подобных случаях, добавил ее туда собственной персоной герцог Бедфордский, несколько опьяненный своими оглушительными победами. Будем справедливы – подобные ошибки для этого дальновидного человека были нехарактерны, но тем более тяжелыми оказывались последствия. На сей раз Бедфорд насмерть рассорился со своим самолюбивым свояком – Артуром де Ришмоном, как мы помним, в недалеком будущем супругом старшей сестры нашей героини – Маргариты Бургундской.

Ришмон, попавший когда-то в плен при Азенкуре, счел себя свободным от уплаты выкупа и собственной клятвы внести требуемую сумму, после смерти Генриха V, которому эта клятва, собственно и была дана. Бедфорд, не терпевший ни в ком неверности собственному слову, раз и навсегда проникся к свояку жестокой неприязнью, и посему, категорически пресек все его попытки сделать карьеру в английской армии, отказав даже в просьбе поставить того во главе вспомогательного отряда, уничтожавшего разбойников в лесах под Парижем. Не менее самолюбивый Ришмон вспылил, и показательно хлопнул дверью, что на хладнокровного англичанина не произвело ни малейшего впечатления. Анна Бедфордская, как того и следовало ожидать, предпочла дипломатично отмолчаться, полагая супруга полностью и безоговорочно правым.

Ни ей ни ему пока еще невдомек, что эта несколько не вовремя проявленная принципиальность, толкнет в объятья дофина одного из талантливейших полководцев своего времени, который покроет себя славой, навсегда выгнав англичан с французской земли. Пока что промахом Бедфорда благополучно пользуется Иоланда Арагонская, дальновидная теща дофина, немедля предлагая изобиженному Ришмону чин коннетабля Франции – практически второго человека в государстве после собственно короля.

После недолгого колебания, и переговоров со старшим братом, предложение принято. С этого времени сестры раз и навсегда оказываются «по разные стороны баррикад», т.к. старшая, Маргарита, столь же привыкла во всем поддерживать и оправдывать решения супруга. Кроме того, для Бедфорда о союзе с бретонским герцогом приходилось забыть хотя бы на время, впрочем, англичанин мог утешать себя тем, что этот увертливый и двуличный человек вряд ли особенно поможет дофину Карлу – и был в этом в какой-то степени прав.

Зато нашей героине выпали в очередной раз приятные хлопоты: следовало готовиться к возвращению в привычный любимый Париж.

8 сентября навстречу регенту с супругой на поле Ланди, где обыкновенно происходили шумные ярмарки, вышли «советники короля, вкупе с иными чиновниками, а также горожане, проживающие и обитающие в городе Париже, в великом множестве, равно конные и пешие. И улицы были украшены, и огни зажжены по приказу королевских советников в знак радости и ликования.»

Парижский Горожанин, судя по всему, наблюдавший триумфальный въезд Бедфорда и его супруги собственными глазами, также не преминул описать его в своем Дневнике:

« Далее, у входа в Шатле представлена была весьма прекрасная мистерия, состоявшая из сцен Старого и Нового Заветов, в каковой участвовали парижские дети, представлявшие словно бы картины, изображенные на стене, без слов и телодвижений. Засим, насладившись вдосталь сказанной мистерией, он отправился в собор Нотр-Дам, где его принимали словно Господа, ибо те, что оставались в городе, а также каноники собора Нотр-Дам, принимали его с величайшей честью, и пели один за другим все гимны и псалмы, каковые только знали, а также играли на оргáнах и трубах, и все колокола звонили беспрестанно. Коротко говоря, даже римляне во время своих триумфов никого не чествовали столь пышно, каковые почести пришлись на долю ему и его супруге, каковая всегда сопровождала его, куда бы ему не довелось отправиться. »

Надо сказать, что увеселения только начинались; прагматичный Бедфорд, в глубине души невысоко ставивший пышность и показное геройство турниров, в данный конкретный момент собирался использовать этот инструмент, чтобы умаслить разгневанного шурина. Впрочем, Филиппу Бургундскому было на что негодовать. Чтобы и нам понять причину, грозившую самыми серьезными неприятностями англо-бургундскому союзу, казалось, бы раз и навсегда сплотившемуся против Франции и ее дофина, вернемся на несколько лет назад.

Личные инструменты