Америка от доисторических времен до европейской колонизации/Глава 3 Теории Века Просвещения

Версия 00:42, 20 ноября 2017

Век Просвещения заявляет о себе

Французская энциклопедия - символ Века Просвещения. Дени Дидро, Жан Лерон Д’Аламбер де ла Серна и др. «Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремёсел». - ок. 1770-1775 гг. — Библиотека Сормани. - Милан, Италия

Повторимся, что к величайшему счастью для науки и нашей цивилизации в целом, ложные теории второй половины XVI века не обратили на себя особого внимания, оставшись, прямо скажем, на периферии научного поиска. В начале нового века, позднее названного «Веком Просвещения» мы увидим в качестве главных несколько борющихся друг с другом тенденций. Во-первых, старая, спекулятивная традиция, привычно аппелировавшая к авторитету древних, благополучно продолжала существовать. Среди работ, посвященных все еще не решенной задаче о происхождении индейцев, в качестве их предков по-прежнему большей частью назывались карфагеняне; в частности ей отдает должное Аугусто Давила, Антонио де Эррера, о котором у нас еще пойдет речь в своих «Генеральной истории всех событий, произошедших с испанцами на островах, а также на твердой земле, что в море-океане», уверенно опирается на рассказ псевдо-Аристотеля, о котором мы уже говорили в первой главе. Еще один испанец — Флориан де Окампо, соглашаясь с тем, что Америка была изначально заселена выходцами из Карфагена, вновь ссылается в качестве подтверждения своих мыслей на перипл Ганнона.

С другой стороны Атлантида, столь активно занимавшая умы исследователей прошлых поколений, постепенно начинает сдавать позиции, в начале XVII века о ней почти не вспоминают, все прочие теории, активно обсуждавшиеся в первое столетие после открытия Америки, также постепенно теряют свои позиции, скатываясь до отдельных, зачастую мимолетных упоминаний.

Зато набирает силу и начинает активно заявлять о себе рационализм Нового Времени, уже прямо отметающий — а то и высмеивающий замшелые авторитеты Средних Веков. «Скажите на милость, что может быть смешнее таковых людей? — насмехается над древними авторитетами Питер Альбинус в своем „Трактате об иностранных языках и неведомых островах“ — Что, Господи, смогло их подвинуть, не исследовав даже пяди мира, в котором они обитали, грезить об иных мирах, доступ в которые был для них закрыт?» — заканчивая свою филиппику весьма значительным выводом: «Опыт — властелин всех вещей — поверг в ничтожество все выдвинутые ими спекуляции».

Со своей стороны, испанец Хуан де Карденас, настроенный к великим мыслителям древности несколько менее критично, задавался тревожным вопросом: как могло случиться, то опыт вступил в противоречие с логикой, и тропики оказались заселены и в Африке и в Америке, хотя логика и здравый смысл подсказывали совершенно обратное? В качестве ответа Карденас обращает внимание на перепад высот и и большую влажность тропического климата, обусловленную летними дождями. Также, скажем так, щадя авторитет древних мыслителей он делает осторожную оговорку, что люди в тропиках более худощавы и тоньше в кости, чем обитатели северных районов, и быть может потому меньше живут… — и сам того не зная, совершает очередной прорыв в логике и антропологии. Начнем со второго: антропология, наука, которой предстоит оформится лишь в будущих веках, действительно подтвердила со всей убедительностью, возможной для своего времени, что внешний вид, строение фигуры и даже рост жителей тех или иных географических широт в течение многих веков «затачивались» под местные условия так, чтобы предоставить человеческому населению наилучшие шансы для выживания. Что касается логики — Карденас, опять же, сам себе не отдавая в том отчет, поднял проблему недостаточности исходных условий. Чтобы понять о чем речь, представьте, себе, читатель, простейшую детскую головоломку из множества раскрашенных кусочков картона. В начале складывания игрок даже отдаленно не может предположить, что у него получится в конце, и разброс мнений здесь может быть совершенно полярным. Чем дальше продвигается работа, тем яснее вырисовывается картинка, в конце концов становясь однозначной и понятной. В общей теории информации мы также говорим об открытой и закрытой системах, — первая из которых неполна, позволяет огромное множество толкований, и соответствует случаю, когда в наших руках есть лишь обрывочные сведения, плохо сочетающиеся между собой, на основе которых можно «логически» решить что угодно, вторая же — моменту, когда накопленные факты позволяют сделать единственный возможный выбор, он же — правильный. Естественно, мы говорим о некоем «идеальном» случае, также как физики говорят об «идеальном газе»; в реальности не раз и не два случалось, что прежние воззрения, казавшиеся незыблемыми и единственно верными, благополучно разрушались под напором новых фактов, и все дело приходилось начинать сначала. Ну что же, тем интересней будет жить!…

И наконец, медленно, но неуклонно продолжала развиваться традиция, начатая гением Акосты. Теория его, пусть во многом еще недоказанная, по сути дела, догадка, опередившая свое время, была прекрасно знакома большинству исследователей конца XVI- начала XVII вв. Кто-то с ней соглашался, кто-то спорил и опровергал; кто-то пытался не замечать — не суть важно, главное, что зерно было посеяно, оставалось лишь ждать неизбежных всходов. И кроме того, один из последователей Акосты — Антонио де Эррера, продолжая начатое, предположил, что Гренландия и Эстотиландия (вновь привет лже-путешественникам братьям Дзено!) также могли быть соединены между собой — и посему, норвежцы, лапландцы и прочие обитатели Скандинавии, могли через эти две земли попасть в Америку «практически не замочив ног». Как мы помним, реальные расстояния из-за невозможности измерения долготы сильно преуменьшались. Все эти народы во многом сходны собой цветом кожи, продолжает свою мысль Эррера, и более того, в их среде обитания и древней культуре можно обнаружить много общего. В частности, все вышеперечисленные народы имели обыкновение населять пещеры, леса, и даже древесные дупла, одевались в звериные шкуры, основу рациона у них равно составляли рыба, дикие фрукты и ягоды. И вновь — в точку!… Не отдавая себе в том отчет, Эррера практически предвидел обнаружение исландской колонии в Винланде, и открытие ранних контактов Америки и скандинавских народов. Остается только удивляться, насколько богато было гениальными догадками начало XVII века, и сколь мало практических выводов в тот момент было из них сделано^[1].

Херонимо де Мендиета и четыре его библейских теории

Испанца Херонимо де Мендиету со всем основанием можно назвать одним из последних великих миссионеров, каких знала Америка в начале колонизации. Столь мы можем о том судить, будущий каноник капитула в Тлашкале, с детства имел очень неприятный недостаток: заикание. Впрочем, это не помешало ему в юности поступить во францисканский орден, и в 1554 году прибыв в Новый Свет и успешно освоив язык мексиканских индейцев, выступать в роли проповедника.

По воспоминаниям современников, и его собственным запискам, мягкосердечный францисканец, в самом деле успевший привязаться к своей пастве, буквально разрывался пополам между желанием посодействовать освобождению индейцев от невольничьего труда, и попыткой вернуть им человеческое достоинство, отнятое завоевателями — и трезвым пониманием, что изменение существующего положения приведет к гибели колониального порядка. Желая усидеть на двух стульях, каноник из Тлашкалы в конечном итоге разработал химерическую теорию, которая должна была удовлетворить обе стороны; но конечно же, не пришлась по вкусу ни той ни другой. Мендиетта предложил физически разделить индейцев и испанцев, поселив первых внутри страны, а на вторых возложив обязанности по защите границ, причем привлекать индейцев к работе в шахтах и на полях деньгами и поощрениями.

Известно также, что в 1569 году ему случилось еще раз посетить Старый Свет, сопровождая провинциала Мексики Мигеля Наварро во Францию, где располагался капитул францисканского ордена. В Европе ему предстояло оставаться в течение двух лет. Вероятно, что именно в это время, коротая свой досуг за пером и листом бумаги, он сумел изложить свои мысли касательно политического устройства колонии, и конечно же, происхождения индейцев. В 1573 году генерал францисканского ордена приказал ему вернуться в Мексику, и несмотря на противодействие епископа г. Тукумана, по несколько неясным причинам питавшего неприязнь к Мендиете, последнему удалось выполнить полученный приказ. Последние годы своей жизни он провел на посту каноника в Санта-Ана де Тлашкала и Шочимилько, сопровождал визитатора Антонио де Понсе в его инспекционных поездках и наконец, скончался в Мехико в 1604 году^[2].

Справедливости ради, следует заметить, что добросовестно перечислив «возможности» для библейских евреев оказаться в Новом Свете, и также упомянув, что некоторые из индейских племен также практикуют обряд обрезания, Мендиета с привычным для себя тактом, отказывается от авторства соответствующих теорий, указывая на о. Олмоса, выдвинувшего первые три из перечисленных ниже, что касается последней здесь Мендиетта ссылается на неких неназванных им по имени «прочих», а что касается самого себя, оговаривается следующим образом: «не существует причины или же обоснования для того, чтобы предпочесть одну из этих возможностей всем прочим, посему представляется за лучшее оставить вопрос открытым, позволив каждому решить для себя, какая из них покажется ему наилучшей.»

Строители Вавилонской башни

Вавилонская башня - символ человеческого тщеславия. Питер Брегейль-старший «Вавилонская башня». - ок. 1563 г. — Музей истории искусств. - Вена, Австрия

Откроем Библию еще раз.

1 На всей земле был один язык и одно наречие. 2 Двинувшись с востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там. 3 И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. 4 И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. 5 И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. 6 И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; 7 сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. 8 И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город. 9 Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле.

(Бытие, глава 11:1-9) Как обычно, библейский рассказ сух и в достаточной мере протоколен. Поясним, что речь идет о потомках спасшихся на Ковчеге, которые, по неким им одним известным причинам, от турецкого Арарата решили переместиться в междуречье Евфрата и Тигра, в землю Сенаар, которую современные исследователи уверенно отождествляют с Шумером. Именно здесь ими был основан город (будущий Вавилон), в котором несколько позднее закипела работа по строительству амбициозной башни, вершина которой должна была упереться в небесный свод (напомним, что по верованиям того времени, он представлялся округлым и твердым — на манер чаши, опрокинутой над землей. Подобная настойчивость не на шутку встревожила библейское божество, которое решило чудесным образом сделать строителей башни разноязычными, и таким образом раз и навсегда положить конец их работе. Стоит обратить внимание на множественное число, в котором Бог обращается не то к самому себе, не то к своим небесным советникам — библеисты видят в нем любопытный остаток старинного языческого многобожия, по невнимательности оставленный в священной книге более поздними компиляторами. Впрочем, не будем отвлекаться.

Позднейшая еврейская традиция поспешила дополнить это лаконичное повествование продуктами собственной фантазии. Так, по мнению позднейших комментаторов Библии, башня к концу строительства поднялась на такую высоту, что человек, несший снизу кирпичи, вынужден был тратить не менее года, чтобы добраться до ее вершины, и если таковой носильщик срывался и падал вниз, никто не жалел о человеке, но все плакали о кирпичах, так как чтобы заново доставить их по назначению, требовалось потерять еще год. Рвение строителей, по мнению раввинов, было столь огромных, что женщины, лепившие из глины кирпичи прерывали свое занятие единственно для родов, но покончив с тем, и привязав новорожденного к спине, немедленно возвращались к работе.

Что касается конечной цели столь непростого труда — Библия, как мы видим, определяет его как проявление простейшего человеческого тщеславия, и желания увековечить память о себе столь нетривиальным способом. Все те же позднейшие комментаторы не преминули к тому добавить, будто строительство Вавилонской башни было прямым мятежом против Божьего управления, и строители намеревались вломиться в саму Божью обитель, и изгнав прочь Вседержителя, водрузить на его место идолов для поклонения, другие, не заходившие столь далеко в своих дерзких желаниях, собирались «всего лишь» с помощью стрел и копий пробить небесный свод. Чего они желали таким образом добиться — остается неясным, однако, мятежники, якобы с высоты башни обстреливали небо, и стрелы падали вниз забрызганные кровью, и расходившиеся бунтовщики громко хвастались тем, что якобы, избили всех небожителей. Посему, Бог, который долгое время терпеливо наблюдал за подобным непотребством, быть может, втайне надеясь, что пыл строителей сам собой уляжется, наконец решил действовать. На заседании совета из семидесяти ангелов, он предложил смешать человеческую речь, и получив в том, как несложно догадаться, полное согласие и поддержку, спустился вниз и в одну ночь превратил бывших друзей и соседей в иностранцев, объясняющихся набором тарабарщины. Конечный результат оказался плачевным: строители перестали понимать друг друга, причем доходило до смертоубийства, в частности, когда один просил у другого смолу для укладки, а получал в ответ кирпич, он в ярости запускал этим кирпичом в голову своего напарника, и убивал его на месте. Перебив подобным образом, большое количество народа, и поняв, что дело зашло в тупик, строители приняли разумное решение оставить ставшую бессмысленной работу и мирным образом разойтись в разные стороны, вместе с женами и детьми. Надо понимать, что по мнению о. Олмоса и вполне согласного с ним Мендиеты, одна из групп этого первобытного человечества приняла мудрое решение отделиться прочь от кровожадных соседей, и поселиться на совершенно для них недосягаемый Западный материк. Вопрос о том, откуда она узнала о существовании такового остается открытым.

Любопытства ради стоит заметить, что прочие народы мира, не подвергшиеся (или в недостаточной мере подвергшиеся) христианскому или исламскому влиянию, имели собственные идеи о возникновения многоязычия, как вы понимаете, кардинально расходящиеся с библейской историей. В частности, племя ва-сена, обитающее в африканском Мозамбике, язык которого относится к обширной группе банту, рассказывают историю, которая кому-то может показаться образчиком т. н. «черного юмора». По их мнению, в древности люди, исконно принадлежавшие к одному племени и говорившие на одном языке, по причине жестокого голода потеряли рассудок и разошлись в разные стороны, бормоча под нос разнообразную тарабарщину, из которой и возникли многочисленные мировые языки. Еще забавней история, которую рассказывают на ту же тему туземцы Южной Австралии. По их мнению, давным-давно на свете жила вредная старуха по имени Вуррури. При жизни она изводила всех вокруг мелкими пакостями, в частности, имея обыкновение ночью разбрасывать своей клюкой костры, вокруг которых спали целые семьи. Посему, нет ничего удивительного, что смерть старой ведьмы народ встретил не просто с облегчением, но с подлинным ликованием. В честь столь радостного события было решено устроить праздник, должный сопровождаться каннибальским пиршеством, главным блюдом которого было иссохшее тело покойницы. Да простятся автору столь неприятные подробности, но этнография, как любая наука, не позволяет препарировать древние сказания, подгоняя их под наши сегодняшние представления о положенном и неположенном. Итак, пиршество началось, однако, в скором времени выяснилось, что даже после смерти старая перечница не изменила своим привычкам, и каждое племя, отведав ее мяса или внутренностей в скором времени начинало говорить на непонятном наречии. Возможно, любители человечины, в какой-то момент поняли свою ошибку — однако вернуть ситуацию к исходному состоянию было уже невозможно, и посему, в один момент растерявшие друзей и родных австралийцы, расселились по разным частям своей родины, чтобы продолжать жизнь уже внутри собственного небольшого круга.

Один из наиболее сохранившихся зиккуратов. Ок. XIII в. до н.э. - Территория древнего Элама, ныне - Дур-Унташ, Иран

Что касается индейцев Америки, у них также была своя точка зрения по этому поводу. В частности, калифорнийские майда полагают разделение языков, по всей видимости, результатом какого-то неотвратимого процесса, зависевшего скорее от воли рока, чем конкретного божества. Произошло это во время подготовки к некоему пиршеству, на которое собралось огромное количество людей. Во время ночного сна к индейцу по имени Куксу сошел с небес великий дух, и предупредив о грядущей беде, научил как себя вести. Посему, наутро, когда все присутствующие проснулись уже разноязычными — так что единое наречие оставалось лишь внутри каждой семьи, Куксу, волшебным образом освоивший все их языки, собрал присутствующих, после чего разъяснил им, как готовить пищу и как вести охоту на то или иное зверье, обучил религиозным церемониям и пляскам, после чего разослал в разные стороны, назначив каждому племени, где ему отныне предстоит обретаться. И наконец, племя сенека, обитавшее на месте, где сейчас располагается Нью-Йорк рассказывает следующую легенду. Когда-то, когда еще на свете было только одно племя и один язык, немногочисленные представители изначального человечества жили по двум берегам широкой реки. На одном из берегов жила шаманка по имени Годасийо, имевшая в своем распоряжении священную белую собаку — непременную участницу основных религиозных церемоний. Жители противоположного берега, наскучив необходимостью постоянно пересекать реку для молитв и жертвоприношений, пожелали заполучить собаку в свое единоличное владение. Естественно, жители другого берега воспротивились этому, и дело едва не дошло до войны. Никоим образом не желая стать причиной кровопролития, шаманка пожелала удалиться прочь, вместе с собакой и своими немногочисленными друзьями. Тайно погрузившись на каноэ, караван отправился в путь по реке, причем для Годасийо и ее собаки был сооружен помост между двумя лодками. Все шло хорошо, пока все вместе не достигли места, где река разветвлялась на два рукава. Немедленно между гребцами возникли разногласия, касательно того, какой из них избрать, и в результате, обе лодки, поддерживавшие помост, поплыли в разные стороны, и шаманка вместе со своей собакой, упав в воду, немедленно утонули. Ошарашенные индейцы попытались решить, как им действовать после столь невосполнимой потери, и неожиданно обнаружили, что не понимают друг друга. Как можно догадаться, в наказание за раздоры, их языки изменились до неузнаваемости, и бывшим соплеменникам осталось единственно разойтись в разные стороны, чтобы устраивать свою жизнь уже самостоятельным порядком.

Что говорит наука о Вавилонской Башне? Как ни забавно это может прозвучать, подобное сооружение существовало на самом деле. Его имя — Э-темен-анки, на шумерском языке, видимо, обозначает «Дом основания неба и земли». Роберт Кольдевей во время своих раскопок в Вавилоне обнаружил ее огромный фундамент. Исконная башня была, судя по всему, зиккуратом — ступенчатым храмом, посвященным Мардуку, верховному божеству Вавилона. Геродот, еще успевший увидеть это колоссальное сооружение своими глазами, утверждал, что оно состояло из восьми башен, поставленных друг на друга, причем, как несложно догадаться, каждая следующая была несколько меньше предыдущей. Нижний этаж служил храмом, где находилась огромная статуя Мардука из чистого золота — здесь совершались жертвоприношения; еще один храм — несколько меньший по размеру, находился на втором этаже, возвышающемся на тридцать метров от земли, на третий имело доступ только жреческое сословие, и наконец, на самой вершине, в сравнительно небольшом покое, располагались стол и позолоченное ложе, где специально избранная женщина коротала время, готовая в любой момент провести ночь с божеством. Царь Набопаласар в одной из своих надписей объявляет: «К этому времени Мардук повелел мне Вавилонскую башню, которая до меня ослаблена была и доведена до падения, воздвигнуть, фундамент ее установив на груди подземного мира, а вершина ее чтобы уходила в поднебесье». Его сын, знаменитый Навуходоносор, добавляет к этому: «Я приложил руку к тому, чтобы достроить вершину Э-темен-анки так, чтобы поспорить она могла с небом». Разрушаясь, и отстраиваясь вновь вавилонский зиккурат просуществовал вплоть до времен персидского завоевания, когда город впал в окончательное запустение, и восстанавливать разрушенное стало уже некому.

Современные исследователи спорят о том, послужила ли прототипом Вавилонской Башни знаменитая Э-темен-анки, или же другой зиккурат — т. н. Бирс-Нимруд, расположенный на другой стороне Евфрата — в г. Борсиппе. Этот зиккурат по неким причинам остался без крыши, и посему одним своим видом мог вдохновить древнего автора или авторов на сочинение легенды о башне, ставшей символом человеческой гордыни. Однако, для нашего рассказа это не имеет особого значения. Что касается наивной попытки библейского автора вывести имя Вавилон (точнее — Баб-Илу, то есть «Врата Бога») из арамейского «балал» — то есть «смешение», мы имеем удовольствие вновь наблюдать попытку свести между собой два «похожих» слова — о чем немало уже было сказано в предыдущих главах.

Обоснование любой теории — какой бы она ни была, всегда начинается с анализа ее основ, так как согласитесь, читатель, на неверном фундаменте сделать правильный вывод практически невозможно. Посему, желающий воспользоваться историей Вавилонской башни для того, чтобы отыскать прародину будущих индейцев должен будет каким-то образом доказать, что библейское смешение языков имело место на самом деле. Задача, как вы понимаете, невыполнимая в принципе своем, так как перед нами типичный миф, по классификации Э. Тайлора относящийся к «объяснительным» — то есть наивная попытка понять, откуда и каким образом появилось на свете то, или иное любопытное явление, в данном случае — многоязычие, наверняка смущавшее и даже пугавшее еврейских кочевников на многолюдных вавилонских улицах. Посему, говорить больше не о чем — дальше!…

Покинувшие Сихем

Похищение Дины. Джеймс Тиссо «Похищение Дины». - XIX в. — Еврейский музей. - Нью-Йорк, США

Если взглянуть на физическую карту центральной Палестины (или если угодно — древнего Ханаана), на ней хорошо заметны горы Гаризим и Айбаль, между которыми располагается уютная долина, поросшая густой травой. Здесь также в достатке вода, что несомненно делало эти места весьма привлекательными для древних кочевников, гонявших по земле Палестины свои стада. На этом же месте, где в более поздние времена основан будет город Сихем, точнее — Шхем (ивр. ‏שכם‏‎ что переводят как «горб», «плечо» или «спина»). Здесь первый из прародителей будущего Израильского царства Авраам, сын Фарры, перекочевавший на эту землю из Харрана, что в Месопотамии, водрузил свой первый алтарь Богу Израилеву, и здесь же получил от Бога торжественный обет, что ему предстоит стать прародителем великого народа, через который благословение снизойдет на все народы земли. Здесь же располагался знаменитый Мамврийский дуб (по некоторым сведениям он существует и сейчас), под сенью которого Аврааму явился Бог, принявший вид трех путников (по другому толкованию Бога сопровождали двое ангелов, явление это у христиан именуется «Ветхозаветной Троицей». Приняв их по всем законам пустынного гостеприимства и угостив молоком и свежезажаренным на костре теленком, Авраам проводил гостей на дорогу в Содом, который они желали посетить, чтобы выяснить, соответствуют ли правде слухи о невероятном распутстве его обитателей.

Дальнейшее хорошо известно из Библии, Аврааму удалось выговорить у своих гостей обещание сохранить жизнь содомитам, если среди них найдется хотя бы небольшая горстка праведников, однако, за исключением родного брата Авраама — Лота и его семьи, таковых в городе не нашлось, и заблаговременно выпроводив единственного праведника вон, Бог уничтожил преступный город вместе с расположенной рядом с ним Гоморрой, так как жители ее отличались не менее распутным нравом.

Город Сихем как таковой, во времена первого патриарха еще не существовал, и начало ему, как полагается современными исследователями, было положено при внуке Авраама — Иакове. Эта земля принадлежала в интересующие нас времена племени евеев — представителей ханаанейской цивилизации, близких евреям по культуре и языку, согласно сообщению Библии (Бытие 10:17) они вели свое родоначалие от одного из младших сыновей Ханаана — Евея. Судя по всему, речь идет о личности совершенно легендарной, однако, для нас это дела не меняет.

Итак, внук Авраама — Иаков был человеком весьма примечательным. Не имея возможности претендовать на отцовское наследство, должное по местным обычаям целиком перейти к его старшему брату Исаву, этот хитрец изначально вырвал у брата согласие продать ему все свои права за миску чечевичного супа, когда явившийся с охоты брат изрядно проголодался, устал и потому вряд ли полностью отдавал себе отчет в том, что говорит. Не довольствуясь этим, при активном содействии своей матери Ревекки, Иаков надел на себя одежду брата, и, обмотав руки и шею косматыми овечьими шкурами, чтобы окончательно придать себе сходство с мужиковатым Исавом, предстал перед ослепшим отцом для того, чтобы принять у него торжественное благословение в качестве наследника. Ощупав обманщика и вдохнув привычный запах шкур и пота, старик совершенно успокоился, провел обряд, а когда ситуация выяснилась, отыграть ее назад, по тем же обычаям племени, было уже невозможно.

Однако, спасаясь от гнева брата, Иаков был вынужден бежать — ну конечно же, в долину Сихема, где наткнулся на миловидную Рахиль, дочь Лавана, остановившуюся у колодца, чтобы напоить водой овечье стадо. Иаков, судя по всему, человек достаточно черствый и расчетливый, неожиданно для себя потерял голову от любви, но, как изгнанник, не имея возможности заплатить за невесту положенный по закону выкуп, вынужден был в течение семи лет батрачить на будущего тестя. Впрочем, старик оказался не меньшим плутом, чем его будущий зять, и после окончания срока, подложив Иакову в постель свою старшую дочь — Лию, уступавшую сестре красотой. Когда Иаков обнаружил обман, было уже слишком поздно, а тесть, когда разъяренный новобрачный явился к нему, требуя объяснений, совершенно спокойно заявил, что младшей дочери не подобает выходить замуж ранее сестры. Вынужденный мириться с подобным положением, Иаков отработал еще семь лет, наконец, получил Рахиль в качестве второй супруги. Работать на тестя ему в это время уже изрядно надоело, и потому прихватив с собой жен, слуг и свою долю скота, он отправился прочь. Впрочем, Рахиль, как видно получившая в доме отца и супруга достаточные уроки хитрости и изворотливости прихватила с собой изображения домашних божков. Надо сказать, что эта деталь долгое время была непонятна, и лишь исследования XIX—XX веков сумели определить, что у ханаанеян обладание домашними божками также предоставляло права на львиную долю наследства. Возмущенный Лаван с трудом нагнав зятя, обвинив его в воровстве, на что Иаков, на сей раз действительно ни в чем не виновный (что случалось с ним совсем не так часто…) с готовностью предложил обыскать шатры, поклявшись что вор, ежели такой найдется, будет немедленно предан смерти. Однако, его изворотливая супруга и на сей раз нашла выход, усевшись на маленькие фигурки сверху, после чего ей оставалось лишь безмятежно наблюдать, как отец бессмысленно роется у нее в шатре. Ничего не обнаружив, и выслушав от зятя неизбежные обвинения в клевете, Лаван вынужден был вернуться к себе несолоно хлебавши — впрочем, когда обман раскрылся, Иаков, не желая пользоваться украденным (а может, потому, что у старика было попросту нечего взять?) закопал фигурки под дубом Авраама.

В следующий раз он вернется в окрестности Сихема уже очень пожилым человеком и многодетным отцом, и именно с этого момента и начинается история, которую преподобный Олмос пожелал сделать отправной точкой для путешествия в Америку. Иаков вместе со своим многочисленным потомством — двенадцатью сыновьями и юной дочерью Диной, которую ему родила старшая из жен — Лия, а также многочисленными слугами и рабами, прибыл в давно привычную ему долину, где уже располагался богатый торговый город Сихем. Сколь можно судить по документам и материалам раскопок, здесь шла бойкая торговля скотом — овцами, коровами, ослами, в которой также принимали участие кочевые племена, как можно о том догадаться, охотно обменивая свой товар на местную пищу, вино, и товары, произведенные руками здешних ремесленников. Здесь же, Иаков, выкупив у сихемского царя «за сто монет» участок зеленого луга, поставил здесь жертвенник своему Богу, и в этом же месте расположился вместе со своей семьей.

Во время одного из местных праздников, шестнадцатилетняя Дина не удержалась от соблазна пройтись по городу, — как уверяет Иосиф Флавий (о нем у нас еще предстоит долгий разговор) в своем труде «Иудейские древности». Еврейский Мидраш добавляет к этому, что Дина была одета несколько легкомысленным образом, что делало ее похожей на женщину легкого поведения; но так или иначе, дело кончилось тем, что местный царевич, вслед за городом также звавшийся Сихем, без лишних слов приказал своим слугам похитить красивую еврейку, и тут же обесчестил ее. Впрочем, в скором времени он успел раскаяться в своем поступке и отправился к отцу — царю Еммору, прося у него согласия на официальный брак с Диной. Надо сказать, что по обычаям, существовавшим в ханаанейских городах, насилие над девушкой не считалось особо тяжким преступлением; и насильник мог отделаться штрафом — в отличие от насилия над замужней женщиной, рисковавшей после подобного родить бастарда и тем самым поставить под сомнение законность наследования имущества супруга. Однако, здесь городской обычай пришел в резкое противоречие с суровыми правилами жителей пустыни, наказывавших за подобное оскорбление смертью.

Евейский (ритуальный?) нож. «Кинжал из Гебель аль-Арак». - Клык гиппопотама, кремневое лезвие. — Ок. 3300 - 3200 гг. до н.э. - Луврский музей. - Лувр, Франция

Как видно, ни царь Еммор ни его сын не понимали с кем имеют дело, так как поспешили послать к Иакову официальных сватов с богатыми дарами, чтобы уже законным образом получить его дочь в жены царевичу. Неизвестно, как отреагировал на случившееся старик Иаков, однако два его старших сына — Симеон и Левий пришли в негодование. Мало того, что неразумный царь смертельно оскорбил их сестру, да еще и предлагал им породниться, чтобы отныне и впредь два народа слились в один; еще одно смертельное оскорбление для жителей пустыни, придирчиво выбиравших себе жен только среди соплеменников, чтобы обязательно сохранить «чистоту крови».

Впрочем, оба молодых негодяя были достаточно умны, чтобы притвориться польщенными царским сватовством, однако, выдвинули царю казалось бы неисполнимое условие: все мужчины города обязаны были в короткий срок подвергнуться обряду обрезания, который, как известно, практиковали у себя евреи, угрожая в противном случае откочевать прочь. Неожиданно для них, царь согласился, как видно потому, что сын его действительно всей душой привязался к Дине, а заодно и чувствовал угрызения совести за содеянное. О дальнейшем, опять же повествует книга «Бытие».

20. И пришел Еммор и Сихем, сын его, к воротам города своего, и стали говорить жителям города своего и сказали: 21. сии люди мирны с нами; пусть они селятся на земле и промышляют на ней; земля же вот пространна пред ними. Станем брать дочерей их себе в жены и наших дочерей выдавать за них. 22. Только на том условии сии люди соглашаются жить с нами и быть одним народом, чтобы и у нас обрезан был весь мужеский пол, как они обрезаны. 23. Не для нас ли стада их, и имение их, и весь скот их? Только согласимся с ними, и будут жить с нами. 24. И послушались Еммора и Сихема, сына его, все выходящие из ворот города его: и обрезан был весь мужеский пол, — все выходящие из ворот города его. 25. На третий день, когда они были в болезни, два сына Иакова, Симеон и Левий, братья Динины, взяли каждый свой меч, и смело напали на город, и умертвили весь мужеский пол; 26. и самого Еммора и Сихема, сына его, убили мечом; и взяли Дину из дома Сихемова и вышли. 27. Сыновья Иакова пришли к убитым и разграбили город за то, что обесчестили сестру их. 28. Они взяли мелкий и крупный скот их, и ослов их, и что ни было в городе, и что ни было в поле; 29. и все богатство их, и всех детей их, и жен их взяли в плен, и разграбили все, что было в домах. 30. И сказал Иаков Симеону и Левию: вы возмутили меня, сделав меня ненавистным для жителей сей земли, для Хананеев и Ферезеев. У меня людей мало; соберутся против меня, поразят меня, и истреблен буду я и дом мой. 31. Они же сказали: а разве можно поступать с сестрою нашею, как с блудницею! (Книга Бытие 34:20-31)

Вряд ли можно поверить, что двое братьев, даже несмотря на то, что все мужчины Сихема были в достаточной мере ослаблены операцией, сумели захватить и разграбить целый город. Скорее, в качестве рабочей гипотезы, можно предположить, что речь шла о предательстве, открывшем им городские ворота, после чего оба юных грабителя во главе вооруженных представителей своего племени захватили и сожгли город — если вся эта история, конечно же. не является плодом воображения библейских компиляторов. При чем здесь Америка, автору этих строк совершенно непонятно; остается разве что предположить, будто часть жителей Сихема, сумевшая уцелеть после штурма города перепугалась насколько, что бросилась куда глаза глядят, и от страха соорудив себе корабли, оказалась на противоположном континенте. Предположение, как вы понимаете, совершенно не выдерживающее критики; впрочем как и сама «теория» являющаяся вполне типичной для догадок класса «пальцем в небо». Вся она построена исключительно на «факте», что кто-то откуда-то мог бежать, и этот кто-то стал родоначальником американских индейцев. Почему и как, видимо, не мог ответить сам ее сочинитель.

Нам осталось сказать несколько слов о дальнейшей судьбе древнего Сихема. Как видно, несмотря на ужасы, которые столь охотно рисует книга «Бытие», город благополучно продолжал существовать как евейская крепость еще в те времена, когда в Палестину вторглись еврейские завоеватели. Здесь, в окрестностях города, быть может, у алтаря самого Авраама, Иисус Навин перед смертью взял с соплеменников слово остаться верными религии Яхве, причем в память об этом событии приказал установить каменный обелиск под дубом Мамвре. Уже с этого времени и далее, Сихем постепенно превращается в еврейский религиозный центр, с вершин обеих прилегающих гор левиты возносят положенные молитвы божеству. Именно в Сихеме принял корону бунтарь Авимелех, сын Гедеона, после его пораженя и и гибели, город окончательно был присоединен к землям Израиля. Здесь короновался сын Соломона — Ровоам, и здесь же поссорился с представителями северных племен — о чем у нас уже шла речь в первой главе.

Ассирийцы, захватив земли Израиля, и выселив прочь местные племена, заселили город колонистами из Месопотамии, которых авторы Нового Завета именуют «самаритянами». Это немногочисленное, презираемая правоверными иудеями племя, сумело удержать в руках город лишь до начала серьезных конфликтов с Римом. Во времена Первой Иудейской войны, Веспасиан разорил и сжег Сихем, основав на его месте римскую колонию с незатейливым именем «Неаполис Флавиа» — которое в произношении местных жителей почти немедленно превратилось в Наблус^[3], император Адриан превратил святилище Яхве на вершине ближайшей горы в храм Юпитера. Здесь в Сихеме существовала одна из раннехристианских общин, к которой принадлежал один из первых апологистов новой церкви - Св. Юстин. Вплоть до арабского завоевания на горной вершине существовала церковь Св. Марии, затем христианство в этих местах почти совершенно исчезло, вытесненное иудаизмом и исламом^[4]. В настоящее время Наблус располагается на территории Палестинской Автономии и является вполне процветающим современным городом, на чем мы поставим точку.

Плавание в Америку во времена Иисуса Навина

Переправа через Иордан. Бенджамин Уэст «Переправа Иисуса Навина через Иордан вместе с Ковчегом Завета». - 1800 г. — Холст, масло. - Художественная Галерея Нового Южного Уэльса. - Сидней, Австралия.

Ну что же, продолжим наше путешествие по книгам Ветхого Завета. Как известно, из всех своих многочисленных сыновей Иаков особенно выделял младшего — Иосифа, причем разбаловал его настолько, что тот своим высокомерием и чванством, довел старших братьев до бешенства. Решив как следует наказать зарвавшегося юнца, они продали его в рабство купеческому каравану, отправлявшемуся в Египет, а отцу сказали, будто младшего растерзали в пустыне хищники. Как мы видим, в семействе Иакова отношения были отнюдь не идиллическими.

Впрочем, изворотливый Иосиф, отличавшийся к тому же красотой и умом, в Египте отнюдь не погиб. Наоборот, взятый в дом сановника Потифара на правах слуги, он настолько очаровал молодую супругу своего господина, что она тут же решила превратить его в своего любовника. Впрочем, у Иосифа хватило ума не поддаться на соблазн, и оставив плащ в руках развратной женщины, он бросился прочь. Как известно, дамы, оскорбленные в своих лучших чувствах, способны на многое, посему жена Потифара попросту нажаловалась супругу, что слуга пытался ее обесчестить, и ни в чем не повинный Иосиф оказался в тюрьме. Кстати говоря, позднейшее мусульманское предание добавляет к этому красочную сцену, как подруги упрекают египтянку в грешной любви к собственному слуге. Желая заставить их замолчать, она приказывает подать им яблоки и столовые ножи для разделки таковых, после чего вызывает к себе Иосифа с каким-то поручением. Красота юноши настолько завораживает присутствующим дам, что они, засмотревшись на него, вместо яблок режут собственные пальцы, и со стыдом вынуждены замолчать.

Так или иначе, в тюрьме Иосиф оказался в компании фараонских виночерпия и хлебодара, и правильно растолковав их сны, посулил первому возвращение ко двору, второму же — казнь. После того, как слова молодого еврея в точности сбылись, виночерпий, не забывший пророчества, замолвил за него слово перед господином, и в скором времени Иосиф превратился в высокопоставленного египетского вельможу. Долго скучать в одиночестве ему не пришлось, так как наступивший в пустыне голод погнал его братьев и отца в Египет, где семейство, благополучно помирившись, поселилось с дельте Нила. Вместе с ними в гостеприимную страну перебрался весь небольшой еврейский народ, и в течение некоторого времени наслаждался покоем и благополучием.

Прошло какое-то время после смерти Иосифа и его братьев, и фараон, принадлежавший уже к новому поколению, стал не без опаски посматривать на малопонятных азиатов, вольготно устроившихся в Нильской дельте, которые, по его мнению, плодились как кролики. Желая пресечь подобную опасность, он распорядился изначально обратить их в рабов и использовать на самых тяжелых строительных работах. Мера эта не помогла, и следующей идеей тирана стал тайный приказ еврейским повитухам убивать всех новорожденных мужского пола. Хитрые старухи, согласившись для вида, ничего не сделали, а вызванные к фараону сумели отговориться тем, что роженицы, разгадав угрозу, просто перестали их к себе приглашать. Посему фараон не нашел ничего лучшего, как подключить к делу своих солдат все с тем же приказом — убивать всех новорожденных мальчиков, принадлежавших к еврейскому племени.

Одним из немногих удалось спастись юному Моисею, чья мать, положив малыша в тростниковую корзину, оставила его в заводях реки, куда приходила купаться дочь фараона. Так Моисей стал воспитанником царского семейства. Мы пропускаем его дальнейшие приключения, рассказ о которых занял бы слишком много места, и коротко упомянем лишь, что Бог Яхве, избрав подросшего Моисея и его брата Аарона, приказал им вывести «народ свой» из Египта в Землю Обетованную — Палестину, где им отныне надлежало навсегда поселиться. После многих споров, угроз и наконец, «казней» посланных Богом, чтобы сломить упрямство египетского владыки, разрешение было получено, и однажды ночью, по пути разжившись имуществом соседей-египтян, огромная колонна еврейских беженцев отправилась в Синайскую пустыню. Божьим чудом им удалось не замочив ног перейти Красное море, в то время как фараон, пустившийся их преследовать во главе своего колесничного войска, нашел себе конец в морских волнах.

Во время перехода, впрочем, Моисею и его соратникам пришлось несладко. Изначальный пыл еврейской толпы в скором времени угас, и большая часть людей стала тяготиться лишениями пути, недостатком воды и однообразной пустынной пищей. С сожалением они вспоминали «котлы, полные мяса» привычные им в Египте, благополучно забыв про обиды и рабский труд, эти самые котлы сопровождавшие. Ситуация обострилась донельзя, когда Моисей, поднявшись на гору Синай для беседы с божеством, и получением от него десяти каменных таблиц (или «скрижалей») с записью религиозных законов, по необходимости оставив своих людей без присмотра. Немедленно те пожелали создать себе идола для поклонения, которого тут же отлили из золота женских украшений. Вокруг «золотого тельца», должного, видимо, изображать самого Яхве, отщепенцы устроили оргиастическую пляску, так что Моисей, спустившись с горы и видя подобное отступничество, в гневе разбил полученные от Бога скрижали.

К счастью, и божество и его пророк оказались в достаточной мере отходчивыми, так что скрижали были написаны и получены заново, и для сохранности упрятаны в т. н. «Ковчег Завета», на многие столетия ставший главной святыней еврейского народа. Однако, подойдя к границам Земли Обетованной, евреи впали в очередную панику, когда несколько посланных вперед лазутчиков донесли о том, что земля эта населена устрашающего вида великанами, и посему получить ее для себя добром или силой совершенно невозможно. Подобное сомнение в его могуществе, по-видимому, окончательно переполнило чашу божьего терпения, так что отныне в качестве наказания, Яхве положил всем, родившимся в Египте и посему не могущим изжить свою рабскую психологию, странствовать по пустыне и в ней же найти себе вечное успокоение. Суровый приговор касался и самого Моисея, на некий миг усомнившегося в помощи божества. В качестве милости ему позволено было перед самой кончиной с вершины горы взглянуть на Землю Обетованную, куда ему не суждено было войти.

Исключение было сделано единственно для Иисуса Навина и нескольких его товарищей, остававшихся неизменно стойкими во всех испытаниях, и посему чудом избегнувших смерти от рук беснующейся толпы. Иисус Навин был избран божеством в качестве главнокомандующего для покорения Ханаана, и миссию эту, как и следовало ожидать, блестяще довел до конца.

Библия повествует о многочисленных чудесах во время покорения ханаанейских городов Иерихона и Гая, стены первого из которых пали от звука серебряных труб, в которые дули жрецы, сопровождавшие Ковчег Завета, и воинственных кликов еврейского воинства. В настоящее время касательно этого «чуда» была выдвинута остроумная догадка, будто речь шла о минировании — одним из древнейших методов, применявшихся для осады крепостей. В согласии с ним, под стены подкапывались саперные команды, после чего в вырытые ямы закладывались бревна. В последующие времена с подобной целью будет использоваться порох, пока же, за отсутствием такового, бревна попросту поджигали, после чего стены рушились, открывая осаждающим доступ в город. Что касается труб и криков, в согласии с мнением авторов подобной теории, они представляли собой всего лишь военную хитрость, чтобы подобным образом отвлечь внимание стражи на стенах и заглушить шум земляных работ. Впрочем, как бы ни была привлекательна подобная теория — против нее существует одно серьезное возражение: с древности и до полного исчезновения крепостей как таковых в начале Нового Времени, ведение противником земляных работ отслеживали с помощью кувшинов с водой, установленных возле стен. Постоянная рябь на воде тут же давала понять, что под стены ведутся подкопы — и скрыть подобную улику звуками труб и криками было, как вы понимаете, невозможно. Остается лишь предположить, что жители Иерихона проявили беспечность, в буквальном смысле проглядев грозную опасность.

Чудо Иисуса Навина. Джон Мартин «Иисус Навин, останавливающий Солнце и Луну». - 1816 г. — Холст, масло. - Национальная Художественная Галерея. - Вашингтон, США.

Что касается Гая, здесь евреи вначале потерпели чувствительное поражение, и победоносный царь гнал их прочь с поля проигранной битвы. Обратившись к Богу за объяснением, Иисус Навин услышал в ответ, что один из его людей присвоил часть добычи, полагавшейся в жертву божеству (или для подношения священникам), и разгневанный Яхве, в полном согласии с обычаями времени, за его преступление покарал весь народ. Преступника удалось в скором времени определить благодаря жребию, причем он тут же сознался в содеянном и даже показал место, где закопал свою добычу. По законам пустыни, его ждал костер, однако, нравы к тому времени уже, видимо, стали смягчаться, и преступник сумел отделаться более «гуманным» наказанием — быть побитым камнями. На следующий день, посредством очередного чуда (Яхве остановил течение Иордана, позволив изначально жрецам с Ковчег Завета, а затем и всему воинству переправиться через реку), город был занят сравнительно легко, его царь убит, а население попало в плен к захватчикам.

Дальнейшее покорение Южного Ханаана происходило, можно сказать, в молниеносном порядке; судя по тому, что Иисус Навин (по свидетельству той же Библии) ниспроверг тридцать одного царя, страна была крайне раздроблена, что позволило еврейским племенам по сути дела, разбить каждый из немногочисленных народов поодиночке. Библия рассказывает, что в одном из боев, Иисун Навин, бояшийся, что из-за наступающих сумерек ему не удастся завершить начатое, собственным приказом остановил Солнце и Луну, терпеливо дождавшихся конца боя.

Что касается Северного Ханаана, его правители долгое время беспечно следили, как евреи расправляются с их южными соперниками, спохватившись слишком поздно, когда опасность приблизилась к их собственным городам. Однако, даже наспех объединившись в коалицию, они уже не смогли оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления. В скором времени, пришельцы стали хозяевами страны, вне их власти остались только несколько сильных крепостей, в частности Иерусалим, где племя иевусеев сумело удержаться вплоть до воцарения Давида, и приморских долин, где прочно обосновались филистимляне — владыки «железных колесниц», которые в недолгом времени сами подчинят себе евреев. Пока же, закончив свой славный путь, в Сихеме или его окрестностях (библеисты несколько расходятся между собой в этом вопросе), Иисус Навин возобновил союз с Яхве и взяв со старейшин всех племен клятву нерушимо соблюдать верность Богу Израилеву, испустил дух и «приложился к народу своему». В качестве знака особого уважения, в пещере, в которой он был похоронен, израильтяне сложили кремневые лезвия, использовавшиеся ими для обрезания.

Современные археологические раскопки во многом подтвердили библейский рассказ, обнаружив в части городов, которые скрупулезно перечисляет Книга Иисуса Навина в качестве им завоеванных, огромный слой золы и пепла, поднимавшийся в разрушенных домах на метр и более в высоту, причем не только многочисленные следы грабежей и убийств, но и разбитые статуэтки богов — однозначное свидетельство иноземного завоевания. Другое дело, что города Иерихон и Гай, покорение которых столь красочно описывает Библия, были, судя по всему, разрушены более чем за сто лет до еврейского вторжения. Вопрос, каким образом в народной памяти их имена оказались связанными с его главой, так и не нашел себе однозначного ответа. Назовем лишь две теории, призванные разрешить возникшее противоречие. Первая состоит в том, что развалины, прекрасно известные позднейшим компиляторам Библии, стали ассоциироваться для них с историей завоевания, каждому верующему еврею известной с детского возраста. Вторая еще более экзотична: согласно ей, Ханаан пережил две волны еврейского завоевания, причем в обоих случаях предводителями выступили полные тезки, в памяти позднейших поколений превратившихся в одного человека. Нет, дорогой читатель, это предположение выдвинул не известный любитель склеивать разные эпохи в одну — да и не он был изобретателем подобного «метода».

Однако, вопрос о том, какое отношение имеет история Иисуса Навина к заселению Америки опять же повисает в воздухе. Ее создатель, к сожалению, не оставил на этот счет никаких сведений, так что остается только гадать — либо часть евреев, разочаровавшись в возможности обосноваться на обещанной Богом земле и не желая возвращаться в Египет, с горя построила себе корабли и отправилась на Запад, куда глаза глядят. Или же наоборот, понуждаемые стать рабами новых владык страны ханаанеяне предпочли отправиться в плавание через океан, и таким образом, оказались в Америке. В любом случае, и та и другая возможность настолько нелепы, что говорить о них более не стоит. Дальше!

Беженцы времен Первой Иудейской войны

Противники и друзья - Иосиф бен Маттафия (Флавий). Неизвестный скульптор «Бюст, предположительно изображащий Иосифа Флавия». - I в. н.э. — Мрамор. - Новая глиптотека Карлсберга. - Копенгаген, Дания.

В этом разделе от мифов и сведений, еще во многом требующих подтверждения, мы переходим на твердую историческую почву. Итак, перенесемся во времена, отстоящие на тридцать лет от момента распятия Иисуса (если мы положим в основу хронологию, принятую церковью). 66 год н. э. — Иудея, южное из двух еврейских царств, сумевшее пережить и ассирийское вторжение, и вавилонян, и персов, и власть македонских царей, в это время находилась на положении данника могущественного Рима.

Говоря очень коротко — в 63 году до н. э. Помпей Великий, ловко вклинившись в распрю двух наследников царя Александра Янная — Гиркана и Аристобула, практически подчинил себе страну. В качестве «друга римского государства», на трон был посажен Иоанн Гиркан, позднее — Антипатр Идумеянин; и страна, как было уже сказано, де-факто оказалась под римской властью Рима^[5]. Пока был жив сам Антипатр, а позднее его сын Ирод I Великий, страна сохраняла еще некое подобие самоуправления, однако, после его смерти, слабые последователи великого царя сохраняли за собой лишь тень былого великолепия, в то время как страной практически единовластно распоряжались римские прокураторы.

Нельзя сказать, что на этой земле им приходилось очень легко: еврейский народ, гордый своей «богоизбранностью», постоянно мятежный, зорко следил за уважением своих религиозных и светских обычаев, изводя римский сенат — а позднее и цезарей бесконечными жалобами на своеволие наместников, и требованиями особых для себя привилегий. Впрочем, римские наместники также не отличались «высокими нравственными качествами», доводя населения до отчаяния бесконечными поборами как в пользу метрополии, так и просто — в собственный карман, принудительными работами и просто — унижениями национального и религиозного чувства.

Об одном из таких столкновений мы знаем из сохранившихся документов того времени, и героем его стал ни кто иной, как Понтий Пилат — будущий палач Иисуса из Галилеи. В 26-м году н. э., едва лишь заняв эту не слишком высокий по римским меркам пост, он немедленно вызвал негодование своих новых подданных, введя вместе с собой в Иерусалим отряд, знаменосцы которого торжественно несли впереди процессии изображения императора Тиберия. Как известно, иудейский обычай запрещал рисунки и скульптуры, изображающие людей, полагая, что подобное представлялось бы как дерзкий вызов Богу-Создателю. Бушующая толпа фанатиков заполонила собой центральные улицы Кесарии — города, служившего резиденцией римской власти, и окружила дворец, желая криками и угрозами добиться того, чтобы изображения были немедленно вынесены прочь из Иерусалима. Пилат в течение пяти дней терпеливо ожидал в своей резиденции, под охраной солдат, что толпа в конечном итоге успокоится и разойдется сама собой, и обманувшись в своих надеждах был вынужден пойти на переговоры. Приказав иудеям собраться на городском ипподроме, где, явившись перед ними во всем блеске своей власти, грозным голосом приказал бунтовщикам разойтись под угрозой смерти. Реакция толпы оказалась неожиданной: фанатичные последователи религии Яхве обнажили спины и бросились на землю, готовые скорее умереть, чем отступиться от своего. Пилат был потрясен: едва лишь вступив в должность перебить двадцать тысяч человек (а именно столько вмещал старинный ипподром) значило бы вызвать бунт, а может быть, и войну с непредсказуемым финалом. Посему, скрепя сердце, властолюбивому прокуратору пришлось поступиться своей гордостью и обязать солдат вынести изображения прочь из священного города^[6].

Впрочем, ни этот, ни многие другие подобные инциденты, не вразумили ни самого Пилата, ни его столь же властолюбивых последователей. Мятеж постоянно тлел в более или менее латентном состоянии, порой переходя в открытое противостояние, когда стихийные бунты вспыхивали то там, то здесь, и с разной степенью успеха подавлялись римской властью. Невозможность открыто противостоять тирании вызвала к жизни движение «сикариев» — кинжальщиков, начавших открытый террор против римлян и их приспешников из местной аристократии, в частности, жертвой сикариев стал первосвященник Ионатан, причем, убийство по некоторым данным, произошло в самом Иерусалимском храме. Кроме того, в стране рос накал мистицизма и фанатизма самого оголтелого толка. Не имея возможности сбросить с себя гнет, люди тысячами поддавались обещаниям многочисленных «царей израильских», пророков и просто сумасшедших, призывавших к новому Исходу в пустыню или на другой берег Иордана, который должен был, конечно же, чудесным образом расступиться перед ними, чтобы на новой родине начать жизнь свободную от захватчиков. Римляне в подобных случаях действовали жестоко и быстро, бросая армию на истребление фанатиков, причем солдаты рубили и резали не разбирая пола и возраста, так, что жертвами их становились и грудные младенцы и дряхлые старики. Одним из последних отголосков памяти об этом мрачном времени остается короткое упоминание Нового Завета о некоем «египтянине», главе подобного стихийного движения, который в отличие от своих последователей, сумел ускользнуть от карателей и благополучно исчез в никуда. Как известно, следствие изначально заподозрило, что именно он вернулся под видом Иисуса Галилеянина, однако, быстро отказалось от этой идеи.

Как известно, грубая сила способна лишь загнать проблему вглубь, но отнюдь ее не решить, так что, не стоит удивляться, что в ответ на попытку очередного римского прокуратора Гессия Флора кофисковать в пользу Рима и самого себя сокровища Иерусалимского Храма, восстание вспыхнуло уже повсеместно. Если верить рассказу Иосифа Флавия — летописца этой войны, первыми руководителями возмущения были некий Иуда из Гамлы и фарисей по имени Цадок. Пытаясь в зародыше подавить возмущение, Флор с помощью запугивания и казней пытался принудить к повиновению жителей Иерусалима, однако, возмущение только усилилось. Царь Агриппа II после безуспешной попытки договориться с восставшими, послал три тысячи всадников, чтобы занять город, однако войска его были в скором времени выбиты вон, солдаты Флора вынуждены спасаться в нескольких башнях крепостной цитадели, откуда безуспешно слали парламентеров, пытаясь договориться о разрешении уйти прочь. Разрешение это им было дано, при том, что едва легионеры показались наружу, и в согласии с принятой договоренностью отдали оружие, их истребили до последнего человека. Наместник Сирии Цестий Галл потерпел от повстанцев жестокое поражение и вынужден был бежать, бросив обоз и все армейское имущество.

И Тит Флавий Веспасиан. Неизвестный скульптор «Импетатор Тит Флавий Веспасиан». - I в. н.э. — Мрамор. - Гипсовая копия мраморного оригинала, хранящегося в Луврском музее. - Пушкинский музей. - Санкт-Петербург, Россия.

Именно в это время наместником Галилеи, должной в первую очередь подвергнуться удару со стороны римлян, был назначен Иосиф бен Маттафия — более известный как Иосиф Флавий. Этот потомок первосвященников и маккавейских царей (чем он сам безудержно хвастает в одном из своих сочинений), он сумел проявить недюжинный военный талант, укрепив ключевые крепости, собрав под свое начало способных людей, и также озаботившись запасти в стратегических точках достаточные запасы продовольствия и фуража. Успехи нового командующего вызвали зависть среди иерусалимской верхушки, однако, Иосиф попросту проигнорировал приказ первосвященника о своем освобождении от должности и как ни в чем ни бывало действовал далее. Ситуация для Рима становилась угрожающей: потеря богатой провинции могла чувствительно затронуть казну, более того, победа одного вассала немедленно бы подвигла к сопротивлению прочих, так что восстание нужно было подавить любой ценой в как можно более короткий срок.

Эту задачу печально известный император Клавдий Нерон возложил на уже 58-летнего, умудренного опытом Флавия Веспасиана и его сына Тита. Выступив из Акко весной 67-го года во главе 60-тысячной армии Веспасиану после нескольких месяцев тяжелых боев удалось занять Галилею. Командующий Иосиф бен Маттафия оказался в плену — и далее с этим любопытным человеком, чей характер, видимо, никогда не будет окончательно разгадан, стали твориться удивительные вещи. Для начала он сумел настолько очаровать молодого Тита, что этот последний сумел уговорить отца вернуть пленнику свободу, и позволить ему как союзнику присоединиться к римской армии. По легенде, в благодарность Иосиф предсказал обоим, что они по очереди станут римскими императорами, и пророчество это, как и следовало ожидать, в точности исполнилось.

Между тем в Иерусалиме началась междоусобица между тремя враждующими группировками, для которых, как то обычно бывает, национальные интересы были куда менее важны, чем собственные амбиции. По выражению все того же Иосифа, город в это время напоминал собой зверя «пожирающего собственное тело», что, конечно же, облегчило римлянам штурм и окончательный захват столицы. Последними очагами сопротивления стали несколько горных крепостей, одна из которых — Масада, навсегда осталась в истории тем, что последние участники мятежа, собравшиеся в ней, понимая, что разгром неизбежен, предпочли смерть римскому рабству, и предварительно убив своих жен и детей, погибли до последнего человека. Это случилось летом 73 года н. э. по современному счету времени^[7]. Веспасиан и его сын вернулись в Рим, однако, эта жестокая война подействовала на них достаточно угнетающе, так, что отказавшись от почетного звания «победителей Иудеи». Зато вместе с ними в Вечный Город вернулся многажды упомянутый Иосиф бен Маттафия. Как было уже сказано, его предсказание сбылось пунктуальнейшим образом: Веспасиан, возглавивший мятеж против полубезумного Нерона, благополучно сверг того с вершины власти и принудил к самоубийству, после чего в Риме воцарилась династия Флавиев.

Бывший пленник, а ныне друг римлян Иосиф также не был забыт. С этого времени ему было предоставлено римское гражданство, пожизненная пенсия, богатые поместья в Италии и Иудее, и наконец, в качестве особой милости, право носить фамилию победителей. Под именем Иосифа Флавия он навсегда останется в истории. Как сам Веспасиан, так и оба его сына — старший Тит и младший Домициан, будут неизменно благосклонны к этому удивительному человеку, более того, последний из них пойдет так далеко, что освободит его от всяческих налогов. Превратившись в богатого римского вельможу, Иосиф Флавий, однако, не поддастся соблазну разменять свое существование на череду удовольствий, но вместо того добьется для себя доступа в императорский архив, и станет одним из самых прославленных историков древней Иудеи, сохранив ее для потомства в своих сочинениях «Иудейские древности», «Иудейская война», «О древности иудейского народа» и «Жизнь». В качестве благодарности за все его свершения, римляне после смерти установят ему памятник. Что может быть противоречивей подобной судьбы?…

Однако, пытливый читатель и в этом случае захочет узнать, при чем здесь Америка и ее население?…. Опять же, автор (или по крайней мере, популятизатор этой идеи Херонимо де Мендиета не оставил нам никаких сведений на этот счет, однако, мы попытаемся выдвинуть правдоподобную догадку. Начнем с того, что в наказание за мятеж Веспасиан разграбил и сжег Иерусалимский Храм — главную из иудейских святынь. После этого многие семьи уже ничего не удерживало на земле предков и (здесь мы уже переходим на твердую историческую почву), началось массовое выселение из Иерусалима и страны как таковой. Именно в это время на землях империи возникают многочисленные еврейские диаспоры, крупнейшая из которых располагалась в самом Вечном Городе. Иудейская религия будет оказывать серьезное влияние на умонастроения в Риме, где около того времени начинает складываться и крепнуть новое христианское вероучение. Еще одним центром иудейской философии и культуры станет Александрия Египетская — где проведет свою жизнь один из величайших мыслителей этого времени — Филон, которому новая религия обязана будет идеей Логоса.

Посему, сколь мы можем о том, судить, по мнению автора подобной теории, часть иудейских беженцев решила погрузиться на корабли и отправиться на противоположный континент, куда Риму было по определению не добраться. Вопросы — откуда они узнали о существовании Америки, и как сумели ее достичь без компаса и умения ориентироваться в открытом океане — остаются на совести автора. На чем поставим точку и будет двигаться далее.

Индейцы родом из Прибалтики

Претенденты на родственные связи с американскими индейцами - ливы.

Кем был Энрике Мартин, или как его чаще именуют — Энрике Мартинес, в точности так и остается неизвестным. Порой его называют уроженцем испанской Андалусии, знаменитый естествоиспытатель Александр фон Гумбольдт полагал его немцем, современные исследователи скорее склоняются ко мнению, что он был французом по имени Анри Мартен, натурализовавшимся в Испании, и посему изменившим свое имя на испанский манер. Переводчик святой Инквизиции, личный космограф короля, книгоиздатель, знающий инженер-гидравлик… ему вряд ли было в чем пожаловаться на судьбу, когда вице-король испанской Мексики дон Луис де Веласко поручил ему исключительно сложную задачу по осушению долины Мехико.

Надо сказать, что первые испанцы, увидевшие этот город по праву именовали «американской Венецией» — многочисленные водоотводные каналы, переброшенные через них легкие мостики, живописная зелень и цветы тропиков, окружающие водную гладь… Впрочем у всего этого великолепия была и обратная сторона: обильные весенние ливни из раза в раз приводили к тому, что разлившиеся озера Зумпаго и Сан-Кристобаль превращали низкую, закрытую со всех сторон долину Мехико в огромный водный резервуар. Огромные наводнения, как несложно догадаться, несли с собой разрушения и смерть, так что именно подающему надежды инженеру была поручена непростая миссия решить этот вопрос раз и навсегда.

Мартинес загорелся идеей прорыть закрытый канал, сбрасывающий избыток воды из озера Зумпаго. Работа начавшись в 1607 году благополучно завершилась двумя годами спустя, однако же, Матринес не учел разрушительной работы воды и быстрого изнашивания подземной галереи, и потому уже в 1611 году проблемы начались снова. В Испанию, к королю от местного архиепископа полетело письмо, обвинявшее Мартинеса в непрофессионализме, по каковой причине вице-королевству требовались дополнительные средства и дополнительные рабочие руки, чтобы все же избавиться от проблемы. Впрочем, не менее искушенный в плетении интриг, инженер послал королю собственные выкладки, не оставлявшие камня на камне от ученых епископских построений. Чтобы разрешить спор, Филипп III, назначая нового вице-короля, поручил тому исследовать вопрос и при необходимости, подыскать нового знающего инженера. Таковым стал голландец Адриан Боот, предложивший собственный план тоннеля, для чего, по его расчетам, из казны требовалось 185,900 испанских реалов. Мартинес немедленно отреагировал на выпад соперника, предоставив собственный план, стоимостью куда меньшей — и в этом конкурсе вновь победил. Королевское разрешение на возобновление строительства было получено в 1616 году, после чего работы возобновились, однако, по причине возникших разногласий с чиновниками, и прочих проблем того же года, вновь застопорилось, и одиннадцать лет спустя, когда выход канала окончательно забился песком и илом, очередное наводнение едва не снесло город о основания. На сей раз Мартинесу дали в помощники Боота и еще нескольких человек, однако, споры и несогласия от этого только усилились, и работа застопорилась вновь, пока в 1619 году очередное наводнение не унесло с собой жизни 30 тыс. человек. Мартинес угодил в тюрьму по обвинению в саботаже, однако же, через несколько дней был отпущен на свободу. Очередной начальствующий над строительством весьма нелицеприятно отнесся к его работе — и в конечном итоге, постаревший инженер умер в 1632 году, оставив свое детище незавершенным. Лишь столетием позднее, в 1789 году проблему удалось решить, сделав канал открытым, после чего он исправно работал в течение долгого времени, лишь в новейшее время сменившись более современным проектом, решившим проблему раз и навсегда^[8].

Так или иначе, кроме собственно гидравлики, Мартинес прославил свое имя несколькими сочинениями научного толка, среди которых нас будет интересовать «Описание времен и естественная история Новой Испании», вышедшая из печати в 1606 году. Именно здесь Мартинес излагает собственное видение проблемы происхождения индейцев Американского континента.

Надо сказать, что среди всех предположений, высказанных как ранее, так и позднее, теория Мартинеса занимает совершенно особое место, и существуй приз за самый оригинальный взгляд на проблему, она могла при претендовать на него одной из первых.

Мартинес начинает с того, что заселение Старого Света облегчено было тем, что известные древним континенты располагаются сравнительно неподалеку друг от друга и потому легко доступны для перехода сухопутным путем или на примитивных лодках. Что касается Америки, дело усложняется тем, что этот континент, по крайней мере, на Западе, отделен от Европы широким простором Атлантики, пересечь который без компаса и достаточно солидных знаний по судоходству в открытом море было попросту невозможно. Эта невозможность, так же как невозможность для людей и животных перебраться на свою новую родину воздушным путем, по необходимости предполагает, что между Старым и Новым светом существует (или по крайней мере, существовал) некий сухопутный мост, решивший эту задачу. Нет никакого сомнения, что Мартинес был прекрасно знаком с теорией Акосты, и по сути дела, двигался в ее русле как и многие другие его современники.

Таким образом, единственным способом для людей и животных попасть в Америку был и остается пролив Аньан — как мы помним, ныне известный под именем Берингова. Этот пролив, в те времена еще не найденный и не описанный никем из европейцев, виделся Мартинесу как достаточно узкая полоска воды, которую можно было легко перейти вброд, или на худой конец, пересечь вплавь или на лодках.

И саамы. «Саамское семейство на севере Норвегии в начале ХХ в.». - ок. 1890-1900 гг. — ppmsc.06257. - Отдел эстампов и фотографий. - Библиотека Конгресса. - Вашингтон, США.

Таким образом, продолжает свою мысль Энрике Мартинес, это должен был быть некий европейский или азиатский народ, имевший возможность добраться до пролива Аньан, и что еще более важно — напоминавший индейцев своим внешним видом. И вот здесь нашему исследователю приходят на память обитатели Курляндии — части нынешней Латвии, где он в молодости успел ненадолго побывать. По утверждению Мартинеса, народ этот отличается теми же «чертами, цветом кожи, повадками и пылкостью» как индейцы Америки, при том заметно отличаясь от своих соседей внешним видом и языком. Суммируя все вышесказанное, он приходит к выводу, что индейцы и курляндцы принадлежат к единой народности — хотя, как добросовестный исследователь, он отмечает, что курляндцы отличаются от своих американских «сородичей» более крепким сложением.

Кроме сказанного — и это немаловажно, курляндцы, по его мнению, сумели сохранить свой исконный внешний вид и языковые особенности по той причине, что вплоть до XI века н. э. существовали в относительной изоляции от прочих народов Европы. К сожалению, конечный вывод так и не сделан, и невозможно на основе соответствующей работы понять, переселились ли древние курляндцы в Америку через залив Аньян (проделав тысячи километров через весь Евроазиатский материк?) или же индейцы и курляндцы являются потомками некоего единого народа, существовавшего в незапамятные времени в Сибири, или на Дальнем Востоке — куда ближе к искомому заливу? Несомненно, для современного человека, знакомого с историей Прибалтики и России смешной покажется уже сама мысль, что американские индейцы приходятся родней подданным Анны Иоановны, герцогини Курляндской, и временщика Бирона, оставившего в русской истории весьма недобрую о себе память. Но все же, давайте постараемся сколь это возможно, разобраться в данном вопросе.

Итак, Курляндия (точнее Курземе) — это область на крайнем Западе современной Латвии, представляющая собой полуостров с округлыми очертаниями, вдающийся в Балтийское море, с древности эта земля была населена балтоязычными племенами куршей, семгаллов и ливов, чье наречие относится к финно-угорской языковой семье. Здесь в самом деле долгое время сохранялся патриархальный строй и древние языческие верования в силы природы, пока в XII веке на эти земли не вторглись немецкие колонисты — изначально торговцы, несколько позднее представители воинственного ордена Меченосцев, сменившиеся затем рыцарями-тевтонцами, более известными в литературе на русском языке как «Ливонский Орден». Именно с рыцарями-меченосцами, пытавшимися увеличить свои владения за счет новгородских земель воевал у Чудского озера знаменитый Александр Невский. Орден сумел удержать свою власть сравнительно недолго: уже в середине XVI века он окончательно сходит с исторической арены, а Курляндия превращается в герцогство под властью последнего орденского магистра Готхарда Кетлера. Курляндское герцогство формально состояло в ленной зависимости от Польши, однако, пользовалось известной самостоятельностью; в дальнейшем эта земля не раз становилась яблоком раздора между Польшей, Швецией, и наконец, Россией, до тех пор, пока последний герцог этой земли — Петр, сын временщика Бирона, отказался от власти в пользу России. Посему, в начале XIX века на месте прежнего герцогства была образована Курляндская губерния^[9], благополучно просуществовавшая под разными именами вплоть до развала Советского Союза. В настоящее время Курземе является одной из областей независимой Латвии.

Как несложно убедиться, единственным народом Курземе, разительно отличающемся от соседей по языку и культуре являются ливы, близкие по происхождению к эстонцам и финнам, живущие в плотном окружении балтоязычных соседей. В настоящее время этот народ близок к полному исчезновению — людей, считающих ливский язык родным осталось не более 500. Однако, как несложно убедиться любому желающему, ливы по виду своему практически не отличаются от немцев, латышей и прочих северных народов, и сколь сильно бы мы не стали напрягать наше воображение, вряд ли можно в них разглядеть хотя бы отдаленное сходство с американскими краснокожими. Посему, еще более смелым предположением будет, что Мартинес вел речь о саамах. В Курляндии как таковой их нет, однако, саамские поселения находятся в сравнительной близости от ее границ, так что иностранец Мартинес, не знающий местного языка и географии легко мог принять пришлых саамов за один из народов полуострова. Саамы по языку также являются представителями финно-угров, однако внешним видом своим как и обычаями вполне могут навести на мысли об эксимосах или северных индейцах Америки. Повторимся, это не более чем предположение, тем более, что это сходство, как несложно догадаться, имеет своим происхождением конвергенцию — независимое появление сходного типа внешности и поведения в сходных природных условиях.

Однако, несмотря на то, что ни саамы, ни ливы не имеют (да и не могут иметь) ничего общего с американскими индейцами, сама идея происхождения нескольких народов от единого предка весьма плодотворна, и получит свое полное развитие в лингвистической науке XIX—XX веков, причем финно-угры (и в этом Мартинес, судя по всему, совершенно случайно угадал!) вполне вероятно ведут свое происхождение из Заволжья или даже Западной Сибири, где и сейчас живут их дальние родственники — ханты и коми-зыряне, и действительно принадлежат к огромной языковой семье, распавшейся на группы несколько тысяч лет назад, причем осколки ее распространились на огромном пространстве от Балтики до Сибири. Удивимся тому, сколь трезвые зерна можно при небольшом напряжении сил обнаружить в теории заведомо неправильной, однако основанной на верных исходных посылках — и последуем далее.

Грегорио Гарсия и теория «множественных контактов»

Доминиканский монах. Таким же клириком ордена Св. Доминика был Грегорио Гарсия. Епископ Алейхо де Миранда Энрикес «Портрет доминиканского монаха». - ХIХ в. — Холст, масло. - Музей Абаде-де-Басал. - Браганса, Португалия.

О фра Грегорио Гарсия нам известно очень немного. Неизвестна даже точная дата его рождения — обычно называется период от 1556 до 1561 гг. Родившись в деревеньке Косар в испанской Андалусии, он там же вступил в доминиканский орден. Перебравшись в Вест-Индию в качестве проповедника новой веры, он три года провел в Новой Испании и Tierra-Firme — на территории нынешней Венесуэлы, и последующие девять — в вице-королевстве Перу, где наряду со своими непосредственными обязанностями прилежно занимался сбором и классификацией местного фольклора и рассказов индейских стариков о временах, предшествовавших появлению в этих краях испанских конкистадоров.

Трудолюбивый священник вернулся на родину в 1605 г., и видимо, тогда же завершил самый знаменитый свой труд «О происхождении индейцев» (которому, как несложно догадаться, мы уделим основное внимание), который вышел из печати двумя годами позднее. Кроме него доминиканец оставил после себя трактат богословского характера «О проповеди Св. Евангелия в Новом Мире во времена апостольские», и наконец, еще манускрипт, к сожалению, утерянный, о котором мы знаем единственно из отрывочных упоминаний современников «Индейская монархия в Перу»^[10].

С высоты знаний нашего нового века стоит заметить, что труд Гарсии представляет собой удивительное месиво, где сквозь напластования устаревших догм и отживших свое время теорий, словно изюминки в пудинге проглядывают догадки, на многие столетия опередившие ход научной мысли, и — как водится — в то время оставшиеся незамеченными и непонятыми. И это при том, что традиция, восходящая к Гарсии, благополучно существует вплоть до настоящего времени, да и в будущем, сколь то можно судить, не сдаст своих позиций. Впрочем, судите сами.

Начиная свой фундаментальный труд, автор со всей старомодной основательностью берется за классификацию источников знаний, известных для своей эпохи. С первых же страниц предупреждая читателя, что собирается рассматривать проблему с точки зрения католической веры и теологии, он определяет, что доступные для человека возможности исследования мира можно разделить на четыре основные группы:

1. Божественное откровение (исп. fè Divina) — по определению своему незыблемо-истинное, явившееся человечеству в книгах Ветхого и Нового Завета.
2. Наука (под которой, сколь мы о том можем судить) имеются в виду твердо установленные факты, а также все, могущее быть объясненным посредством здравого смысла и опыта поколений.
3. Человеческое откровение (исп. fè humana) — то есть мнение признанных авторитетов, истинность которых определяется степенью доверия к тому, кто данное мнение высказал
4. Мнение — то есть предположение, могущее быть высказанным кем и когда угодно, проверке в конкретный момент времени не поддающееся.

Посетовав на то, что в Библии найти ответ на искомый вопрос невозможно, и что наука совершенно бессильна в том, что касается происхождения индейцев, так что волей-неволей ему приходится в основном опираться на мнения и собственный здравый смысл, Гарсия задается вполне естественным вопросом, который почему-то не пришел в голову его предшественникам: почему Америку должен был населить один-единственный народ? В самом деле, что мешает нам предположить, что Новый Свет «открывался» и «закрывался» множество раз, и друг на друга наложились одна за другой волны переселенцев из различных стран, с течением столетий, благополучно забывших о своем происхождении и своей прежней родине?

Выяснив для себя этот вопрос, о. Гарсия останавливается на пространном доказательстве, что существование Нового Света было известно древним; более того, в их времена эта земля была, по-видимому, уже заселена. В самом деле, Ной, как известно, отдал Африку — Хаму, Азию — Симу, и наконец Европу — Яфету. Об Америке заметьте, ни слова, посему, следует заключить, что она была заселена несколько позднее, причем заселение это по необходимости могло идти лишь с одного из материков Старого Света. Возможно ли было предположить, что древним было известно о существовании Америки? Автор не видит в этом ничего невероятного: в самом деле, Птолемей по его мнению, был вполне осведомлен о существовании Китая и Великой Татарии, от которых до Нового Света рукой подать. Другое дело, что античные мыслители полагали эти земли незаселенными, так как они располагаются в тропической зоне — и посему, обходили их полным молчанием.

Вопрос лишь в том, что если все три континента, составляющих Старый Свет достижимы по суше, Америку отделяют океаны, так что первые поселенцы по необходимости должны были двигаться из Европы на лодках или кораблях, или из Азии, через гипотетический пролив Аньан, в чем автор совершенно солидарен с Акостой. Забегая вперед скажем, что обе эти возможности и сейчас берутся за основу во всех существующих теориях заселения нового материка, так что можно смело сказать, что в этом вопросе мы и в настоящее время следуем традиции, впервые предложенной Гарсией.

Споря со сторонниками идеи, будто древние не в состоянии были пересечь Атлантику за отсутствием компаса, наш автор выдвигает оригинальную гипотезу, что искусства мореплавания было отлично известно уже Ною (в самом деле, как-то ведь он управлял своим знаменитым ковчегом!), тогда как Господь открыл Адаму знание всех вещей — читай: и компаса, а ежели так, знание это, переходя от отца к сыну, могло благополучно дожить до исторических времен. В самом деле, евреи времен Соломона достигали морским путем Офира (кстати, почему не согласиться, что под этим именем скрывалась Новая Испания? — вопрошает автор, воскрешая таким образом полузабытую в его время теорию Педро Мартира. Известно, что финикийцы обогнули весь африканский континент, что по времени и даже по расстоянию во много раз превосходит путь до Америки, таким образом, большие расстояния для древних не были помехой, уверенно заключает автор, забывая, добавим от себя, что во всех случаях речь шла о плаваниях вблизи берегов; тогда как выход в открытое море для древних времен никем и никогда не был с убедительностью доказан. Однако, продолжим.

Более того, стоит на своем о. Гарсия, Атлантида Платона, остров псевдо-Аристотеля, цитата из «Медеи», о которой у нас уже шла речь, и наконец, таинственные «иные Спорады» Плутарха (мифический архипелаг, должный располагаться в районе Британских островов) — разве все это не говорит, что древние были отлично знакомы с Западным океаном, так что будущие поселенцы прекрасно знали, куда и зачем плывут. В конце концов, не о Новом ли Свете говорит Исаия в главе 66 своей книги?

18. Ибо Я знаю деяния их и мысли их; и вот, приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою. 19. И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Фарсис, к Пулу и Луду, к натягивающим лук, к Тубалу и Явану, на дальние острова, которые не слышали обо Мне и не видели славы Моей: и они возвестят народам славу Мою 20. и представят всех братьев ваших от всех народов в дар Господу на конях и колесницах, и на носилках, и на мулах, и на быстрых верблюдах, на святую гору Мою, в Иерусалим, говорит Господь, — подобно тому, как сыны Израилевы приносят дар в дом Господа в чистом сосуде. (Исаия 66:18-20)

И не являются ли «дальние острова» прямым указанием на Эспаньолу и Кубу? Возвращаясь к псевдо-Аристотелю, о свидетельстве которого мы подробно рассказали в первой главе, о. Гарсия охотно соглашается с одним из самых ярых приверженцев этой теории — Ванегасом Бустосом в том, что часть поселенцев, приговоренных в Карфагене к смертной казни, могла бежать и скрыться от соплеменников на благословенном острове, а оттуда практически без помех перебраться на континент. В самом деле, и карфагеняне и индейцы (по мнению Гарсии) приносили детей в жертву своим божествам, писания индейцев неуловимо напоминают пунические символы, и наконец, развалины, обнаруженные испанцами на Юкатане имеют явно «карфагенский вид». Кроме того, и те и другие имели жреческую касту, молились идолам и Солнцу, любили выпить (доказательство солидное!) и наконец, были полностью лишены тщеславия. Что касается явного несходства пунического языка к индейскими, а также огромного множества последних, Гарсия прямо возлагает в том вину на Врага Рода Человеческого, устроившего в Америке смешение языков, чтобы миссионерам было трудно проповедовать свое учение. На возражение о разнице в костюме, он совершенно резонно указывает, что костюм прямо связан с климатическими условиями, в и том в очередной раз попадает в точку. Вопрос, как практически безбородые индейцы могли произойти от карфагенян, обладателей пышной растительности на лице, так же легко отметается указанием на приспособление человеческого тела к климату — и снова наш автор на столетия опережает свое время и предвосхищает привычную для нас теорию складывания расового разнообразия человечества.

Знаменитая задача Акосты касательно происхождения американских животных, не имеющих видимых аналогов в Старом Свете, как признается сам автор, потребовала у него нескольких лет напряженных размышлений, после чего он пришел к остроумному выводу, что часть из них могла быть доставлена переселенцами на кораблях в качестве будущей охотничьей добычи (в самом деле, добавим от себя, римляне практиковали подобное, доставляя для своих цирков львов, страусов и бегемотов из Африки), а часть — перебраться на новое место через пролив Аньан, после чего приобрела современный вид таким же образом, как у вполне привычных животных рождаются порой совершенные уроды, мало напоминающие родителей, или посредством скрещивания между собой. Надо сказать, что и та и другая идеи опять же на века опередили свое время, так как и мутации (как это именуется в современной науке), и естественная гибридизация реально существуют, и против предложенного сценария вряд ли возразит кто-то из современных биологов.

Разнообразие внешнего вида, языков и обычаев американских индейцев, по мнению Гарсии, обуславливается разницей в их происхождении. Лейпцигский библиографический институт «Коренные жители Америк». - 1904 г. — «Шведская энциклопедия», т. 1. - Иллюстрация к изданию.

Далее, продолжает Гарсия, в Америку столь же легко могли попасть и представители Десяти Пропавших Колен. В конце концов, французский теолог Жильбер Женебрар, на которого он опирается в качестве основного источника, рассказывает о якобы еврейских могильных камнях, найденных на Азорских островах, также как и Америка, окруженных со всех сторон водой! В конце концов, Пропавшие Колена вполне могли попасть в Новый Свет через Татарию и монгольские земли, или через Китай, в любом случае, оказавшись у берегов пролива Аньан, и переправившись через который они бы оказались в «королевстве Аньян» (оно же — Арзарет псевдо-Ездры), и там благополучно сохраняются до современного ему времени. Заметим от себя, что в этом случае беглецам из ассирийского плена пришлось бы на своих двоих пересечь весь евразийский континент, но чего не сделаешь с Божьей помощью!… Длительное общение с язычниками привело к тому, что беглецы, отставив в сторону собственное желание на новой земле свято чтить Закон Моисеев, превратились вслед за монголами в солнцепоклонников, и вернулись в полудикое состояние. На возражение, что согласно Библии, царь Салманасар разделил своих пленников и расселил их в разных мидийских городах, о. Гарсия с готовностью возражал, что часть из них несомненно осталась на месте, в то время как прочие благополучно перебрались на новую родину. В самом деле, индейцев и северных евреев в равной степени можно было назвать племенами робкими (в самом деле, иначе как объяснить, то их смогла покорить буквально горстка авантюристов?), любителями пышных церемоний, идолопоклонниками и лгунами. Разве, в качестве образца еврейского героизма не приводилось из раза в раз племя иудино, тогда как северные его соплеменники отнюдь не могли похвастаться подобным? Кроме того, у индейцев, равно как и у евреев были крупные носы, гортанная речь, для обоих была характерна недоверчивость и неблагодарность, отсутствие щедрости, ношение одежд с короткими рукавами (надо сказать, что автор в этом моменте противоречит самому себе, напрочь забывая о роли климата в вопросе ношения платья). И те и другие хоронят своих мертвецов на «возвышенных местах», целуются в знак мира, опьяняются вином или соответственно, пьянящими растениями, в волнении поднимают руки к небу, зовут «братьями» родичей второй и третьей степени, разрывают на себе одежды в знак скорби, и т. д. Все, что касается видимой разницы между культурами индейцев и евреев, Гарсия привычно списывает на одичание и забвение, а также на некую «катастрофу», случившуюся в пути, и приведшую к тому, что индейцы напрочь разучились читать и писать.

Америку могли также заселить атланты Платона, в конце концов, он брал за основу реальную историю, а отнюдь не выдумку! Аристотель также упоминает о том, что Атлантический океан был не слишком глубок — конечно же, по причине осевшего на дно острова! Корень atl- со значением «вода», характерный для языка ацтеков также не мог возникнуть ниоткуда, замечает автор, отдавая должное наблюдательности Овьедо, первого автора подобной «теории». Что касается знаменитого утверждения Платона, будто Атлантида была размером больше чем Ливия (то есть «Африка») и Азия вместе взятые — это значит лишь то, что древним была известна небольшая часть этих земель. Платон полагает, что Атлантида затонула девять тысяч лет назад, то есть ранее Потопа, однако, столь же возможно предположить, что он использовал «годы» более короткие по отношению к солнечным (в чем с нашим автором будут вполне согласны многие из современных исследователей, продолжающие отстаивать реальность платоновского рассказа). На Американский материк атланты могли переселиться еще до катастрофы, точнее, они могли колонизировать близкие к Америке острова в океане, а оттуда, как водится, перебраться на материк. Кроме того, не следует забывать, что и на Атлантиде и в Перу на трон возводили первородного сына своих правителей, молились золотым изображениям богов, знали употребление меди, и наконец, полагали землю общественным владением — какие еще доказательства нужны, чтобы утвердить «атлантическое» происхождение индейцев?

Наконец, благожелательно воскрешая никем и никогда всерьез не признанную теорию Овьедо о «древних испанцах», якобы заселивших Америку, о. Гарсия также пытается подыскать аргументы в ее пользу. В самом деле, древние испанцы (Овьедо бы несколько удивился услышав подобное, правда, в это время его уже не было в живых), отличались грубостью, варварством, неприятием науки а также полным отсутствием управления. Все это было также характерно для индейского населения, доказывая тем самым его древнеиспанское происхождение. Кроме того, развивает далее свою теорию Гарсия, испанцы могли проникнуть в Новый Свет уже во времена Римского владычества. В самом деле, разве добротные дороги инков, наличие домашних собак, пристрастие к пурпурным тканям, гадание на внутренностях животных, и наконец, подобные весталкам жрицы — разве все это не говорило о явственном влиянии Вечного Города? И наконец, в кечуанском языке Гарсия сумел расслышать множество слов, сходных с современными ему кастильскими — все это давало возможность предположить миграцию в более позднее время, после победы мавров над королем Родриго в 711 году.

Кроме того, вслед за Сармьенто де Гамбоа, Гарсия был готов поверить в греческое происхождение хотя бы юкатанских индейцев, имевших в своем языке слова, по мнению исходного автора, схожие с греческими.

Таким образом, проанализировав все, для своей эпохи, известные возможности заселения Америк из Европы морским путем, Гарсия обращается к Азии, и племенам, потенциально имевшим возможность перебраться в Новый Свет через пролив Аньан. Для него в первую очередь это скифы, татары, китайцы и прочее население Восточной Азии — которое для него представляется как некий единый конгломерат. Эти «китайцы» имеют множество характерных черт, их роднящих с индейцами Америки: черты лица и общее сложение, отсутствие бороды. Что касается культуры, для тех и для других характерно идоло- и солнцепоклонничество, счет месяцев по фазам Луны, использование в качестве инструмента веревок с узлами, и наконец, у китайцев, также как и у индейцев существовал закон, практически неизвестный в других местах: предпочтительным правом наследования владели племянники в ущерб сыновьям. Разве это не позволяет предположить, что Америка заселялась из Китая?

Можно сказать, что гипотеза Грегорио Гарсии, наряду с гениальной догадкой Акосты составляют собой венец работы испанской мысли в этом направлении; ни до ни после — никто из мыслителей Пиренейского полуострова не смог подняться на подобную высоту. Вопрос, почему это произошло, вместе с анализом теории Гарсии как таковой, оставим для следующей «философской» вставки, так как она требует достаточно долгого и терпеливого анализа, а пока просто последуем дальше.

Диего Андрес Роча и его теория трех миграционных волн

Баски на американской земле

О человеке по имени Диего Андрес Роча нам известно также сравнительно немного. По всей видимости, это был уроженец колоний, так как он закончил одно из старейших учебных заведений вице-королевства Перу — Университет Сан-Маркос (Лима), после чего всю свою жизнь провел в Лиме и Кито, выступая в роли судебного чиновника королевской аудиенсии (Лима), и преподавателя все в том же Университете Сан-Маркос^[11][12]. Оставаясь полностью под влиянием традиции, заложенной Грегорио Гарсия, этот автор в свою очередь выпустил сочинение под претенциозным наименованием «Трактат общий и единый, касающийся происхождения индейцев Перу, Мексики, Санта-Фе и Чили». Полностью соглашаясь со своим учителем, касательно того, что генезис индейцев предусматривал наложение друг на друга нескольких волн миграции, он выдвигает в качестве основного предка американских краснокожих басков Испании и Франции, а затем, во вторую и третью очередь, Десять Колен Израилевых, и наконец, азиатских татар.

В начале своей работы коротко остановившись на предыдущих попытках решить проблему, а также соглашаясь с Гарсией касательно того, что «мнение» представляет собой (пока что) единственный источник и возможность докопаться до истины, автор переходит к собственно доказательной части своей работы, объявляя, что

Таковые Вест-Индии заселены были вскоре после Всемирного Потопа потомками Яфета, сына Ноя. От Яфета произошел Тубал, заселивший... Испанию своими потомками... а те же, непосредственно соседствуя с островом Атлантида, через его посредство достигли в качестве колонистов материковой Америки.

Впрочем, не ограничиваясь подобным рассуждением, автор, продолжая двигаться в русле «доказательств» предложенных Гарсией, отмечает, что «древние испанцы», заселившие собой все пространство «от Магелланова пролива до пролива Аниан», передали своим потомкам — арауканцам и карибским индейцам присущую им воинственность, тогда как робость, которую отмечали у многих индейских племен путешественники и конкистадоры, обязана своим происхождением последующим двум волнам миграций. Древние обитатели Испании, по мнению Рочи, жили в дикости, и спали под открытым небом, в точности как многие из индейских племен, и те и другие были грубыми варварами, поклонявшимися идолам. И те и другие отличались простотой нравов, невысоким ростом и коренастым сложением. И те и другие практиковали жертвоприношения маленьких детей, а если присмотреться получше — их праздники и музыкальные инструменты также имели между собой много общего. И те и другие носили одеяния с бахромой, и круглые плащи-пончо с дыркой для головы работали в поле, разделяли мужские и женские занятия, мотыжили землю и не знали денег, убивали своих детей, чтобы те не попали в рабство и наконец, занимались собирательством, жили небольшими группами, имели сходное оружие и сходные методы ведения войны, использовали военную окраску для лица и тела, подавали сигналы дымом, и наконец, включали в состав своей армии женщин.

Кроме того, по мнению все того же автора, язык кечуа у чилийских инков продолжал сохранять следы древнейшего языка Испании — баскского, как единственного оставшегося незамутненным со времен прародителя Тубала, в то время как прочие языки благополучно смешались с языками соседей. В качестве примера, он приводит следующие «соответствия»

• gache или gacha (Баскск.) — cacha (Кечуа) — равно обозначают «соль».
  
• vura (Баскск.) значит «вода», в то время как jurac на языке инков обозначает «белый» — то есть по мнению автора, в виду имеется «цвет воды».
  
• upia (Баскск.) значит «бочонок», — upiai на кечуа переводится как «пить» — то есть по мнению автора, речь шла о питье из некоего сосуда (бочонка?)
  
• mucho (Баскск.) — muchar или mochar на кечуа равно обозначают «церемониальный поцелуй».

Само же переселение, как он полагает, произошло около четырех тысяч лет назад, в то время, когда язык Тубала все еще существовал в своем первоначальном и незамутненном состоянии.

Финикийский след

Но всех перещеголял некий Харольд Гледвин, додумавшийся до того, что индейские цивилизации начались с посещения Америки без вести пропавшим флотом Неарха, флотоводца Александра Македонского, которому неведомым способом удалось пересечь Тихий океан. Теория звучала настолько нелепо, что даже современники задавались вопросом, не пытается ли достопочтенный Гледвин попросту разыграть научное сообщество, выставив ученых мужей дураками. Ответа на этот вопрос не существует до сих пор^[13][14].

http://books.google.ca/books?id=bJouAAAAYAAJ&pg=PP7&lpg=PP7&dq=Historical+researches+on+the+conquest+of+Peru,+Mexico,+Bogota,+Natchez,+and+Talomeco+in+the+thirteenth+century+by+the+Mongols,+accompanied+with+elephants&source=bl&ots=y7MqIrcHHB&sig=8QCC66o2GOQ8wBBlVs89EydSoeU&hl=fr&sa=X&ei=vzpwUrfbNdCuyAGv_YGABA&ved=0CDUQ6AEwAQ#v=onepage&q=Historical%20researches%20on%20the%20conquest%20of%20Peru%2C%20Mexico%2C%20Bogota%2C%20Natchez%2C%20and%20Talomeco%20in%20the%20thirteenth%20century%20by%20the%20Mongols%2C%20accompanied%20with%20elephants&f=false

http://books.google.ca/books?id=9hs7AAAAYAAJ&pg=PA184&dq=indians+from+Atlantis&hl=fr&sa=X&ei=Bz1wUpvCH_PlyAGLpoCwDw&ved=0CG8Q6AEwCA#v=onepage&q=Atlantis%20indians&f=false

http://books.google.ca/books?id=7RGlz9a4wVYC&pg=PA24&dq=basques+discover+america&hl=fr&sa=X&ei=Bk5wUsuFG6SHygHU2YGACA&ved=0CEcQ6AEwAw#v=onepage&q=basques%20discover%20america&f=false

Who first discovered America? : a critique of writings on Pre-Columbian voyages

Pre-Columbian Trans-Oceanic Contact

http://books.google.ca/books?id=vMXH7aV5BXUC&pg=PA345&dq=scythians+discovered+America&hl=fr&sa=X&ei=pmRwUsr5CcviyAGx7YCYBA&ved=0CFEQ6AEwBA#v=onepage&q=scythians&f=false

http://www.obrasraras.museunacional.ufrj.br/o/0040/0040.pdf

https://books.google.ca/books?id=P7tfAAAAcAAJ&pg=PA26&dq=American+indians+%22Trojan+war%22&hl=fr&sa=X&ved=0ahUKEwj8vL-ipeLLAhWMtYMKHXEqAfsQ6AEIJDAB#v=onepage&q=American%20indians%20%22Trojan%20war%22&f=false

https://books.google.ca/books?id=n1xjAAAAMAAJ&pg=PA168&dq=hunns+in+America&hl=en&sa=X&ved=0CCQQ6AEwAWoVChMIyJOuxIyByAIVR3ySCh2nZgmg#v=onepage&q=hunns%20in%20America&f=false

https://books.google.ca/books?id=GhnjmZpSLwAC&pg=PA3&dq=origins+of+indians&hl=fr&sa=X&ved=0ahUKEwjL5ZOduuLLAhUGkIMKHaC-ACoQ6AEIJzAA#v=onepage&q=origins%20of%20indians&f=false

The first Americans : race, evolution, and the origin of native Americans

Indians in the Americas : the untold story

Первые ответы и первые находки

Развитие дарвиновской теории, раз и навсегда опровергнув мнение об индейцах как о «животных», неполноценных существах и т. д. со всей строгостью доказала, что они происходят от того же африканского предка, что и население прочих частей Земного шара. Дополнительным подтверждением тому служат генетические исследования Нового времени, о которых мы еще поговорим. Итак, предки индейцев, как и предки европейцев и прочих народов, начали свой путь к новой родине из Северной Африке. Но как и главное, каким образом они оказались на американской земле? Забегая вперед, скажем, что современная наука по-прежнему не может однозначно ответить на этот вопрос. Однако, части головоломки постепенно складываются вместе, и кто знает — быть может, в скором времени в давнем споре будет наконец поставлена окончательная точка?

Великие открытия зачастую обязаны своим происхождением случаю. Так произошло и в этот раз. Все началось в 1908 году, когда в окрестностях городка Фолсом (штат Нью-Мексико) в самом конце лета разразилась жестокая гроза. Потоки воды и града обрушились на плоские базальтовые холмы и каньоны, которыми изобилует местный пейзаж, и размыли давно высохшее русло ручья, у местных фермеров носившего название Wild Horse Arroyo (Ручей Дикой Лошади). На следующий день один из работников ближайшего ранчо, Джордж МакДжанкин, сгоняя в кучу перепуганных овец, неожиданно наткнулся на торчащие прямо из земли огромные кости. Они чем-то напоминали прекрасно ему знакомые скелеты быков, но по размеру превосходили все, виденное им когда-либо!

МакДжанкину даже в голову не пришло молчать о своей находке, наоборот, он готов был рассказать любому, кто желал его слушать, что в русле пересохшего ручья погребен гигантский бизон, а может быть и не один! Неизвестно, как отнеслись к находке местные фермеры, но слухи об огромном бизоне стали распространяться, пока наконец, не дошли до ушей работников Музея Естественной Истории, принадлежащего Колорадскому университету. В 1926 году к бизоньим останкам была организована экспедиция. МакДжанкин к тому времени уже умер, но в живых оставались его друзья, прекрасно помнившие место находки. Искать также не пришлось слишком долго — огромные кости продолжали как и ранее торчать из-под земли. К великому счастью для исследователей, туристов, всегда готовых захватить с собой кусочек «на память» в тех местах еще не было, «черных археологов» столь же к счастью, интересует исключительно золото, искать которое среди бизоньих костей было занятием явно бессмысленным.

Раскопки в русле пересохшего ручья растянулись на три года. Сделанные находки не ограничились окаменелыми костями, в которых археологи без труда узнали останки гигантского бизона, вымершего около 10 тыс. лет назад. В ребрах животного застрял наконечник каменного копья. Более того, наконечник этот имел форму совершенно незнакомую исследователям: боковые оконечности камня были покрыты сетью желобков, в то время как центральная часть оставалась гладкой. Забегая вперед, мы можем сказать, что таким образом, совершенно неожиданно для себя американские археологи открыли первую из культур каменного века. По имени все того же, близлежащего городка она получила имя — Фолсом.

Просвещенная европейская наука, в ответ на заявление коллег из колорадского университета, ответила единодушным хором: Ерунда! В самом деле, тогда, в начале ХХ веке общепринятой была точка зрения, что переселение на американский континент произошло уже достаточно поздно, и достигла его высокоразвитая человеческая общность. Посудите сами. Европейцы смогли добраться до американского континента уже имея в своем распоряжении корабли, компасы и опытных моряков. Да и в момент открытия Америки ее население состояло отнюдь не из примитивных дикарей. У мезоамериканских индейцев были высокоразвитые цивилизации, не уступавшие по своей мощи Древнему Риму или империи Македонского. Более примитивные племена Северной Америки все же строили деревни, выращивали кукурузу и умели плавить металлы. Никто не ходил голым, и не бегал за бизоном с каменным топором.

Однако, с фактами не поспоришь. После небольшой борьбы, споров и несогласий, около 1928 года возобладало мнение, что ископаемый бизон был убит первопроходцами американского континента, около 10 тыс. лет назад. Но судьба, словно не желая, чтобы специалисты по американской археологии вздумали почить на лаврах, подбросила очередную, не менее сенсационную находку. Четырьмя годами позднее, очередная летняя гроза размыла до основания железнодорожную дамбу в районе городка Милликен (Колорадо). Фрэнк Гарнер, бригадир обходчиков, состявший на службе у железнодорожной комании Юнион Пасифик осматривал поврежденную часть полотна, пытаясь составить себе представление о степени размыва, когда наткнулся на очередное кладбище гигантских костей, причем таких, по сравнению с которыми останки фолсомовского бизона казались скромными и маленькими. Это был костяк мамонта, причем, как и в прошлый раз, в груде костей нашлись заточенные с двух сторон наконечники стрел и копий. В отличие от малограмотного МакДжанкина, обходчик немедленно понял, насколько важной для науки может оказаться его находка, и тут же дал о ней знать о. Конраду Билджери, в то время работавшему в Колледже Реджис (Денверский Университет)^[15]. Так была открыта культура Кловис, которую также не мудрствуя лукаво, назвали по имени близлежащего городка. Вплоть до настоящего времени принято считать, что именно она сохранила память о первопроходцах американского континента. Культура Кловис датируется временем около 13 тыс. лет назад. Именно с нее мы начнем^[16].

https://books.google.ca/books?id=Obgdz8auwkMC&pg=PA7&dq=pre-columbian+travels+to+America&hl=fr&sa=X&ved=0ahUKEwi3jPDRx4TMAhXhnYMKHUVwD64Q6AEINTAB#v=onepage&q=pre-columbian%20travels%20to%20America&f=false

Америка 13 тысяч лет назад

http://www.news.wisc.edu/17396

Примечания