Письмо трех анжуйских дворян королеве Марии и матери ее, Иоланде

Материал из Wikitranslators
Перейти к: навигация, поиск
Письмо трех анжуйских дворян королеве Марии и матери ее, Иоланде
автор Бово, Мореаль, Люссе




Предисловие переводчика

Jeanne d'Arc - Panthéon III.jpg
Коронация.
Жюль-Эжен Ленепве «Коронация Карла VII в Реймсе.» - Холст, масло. - ок. 1890 г. - Пантеон. - Париж, Франция.

«Письмо трех анжуйских дворян» представляет собой любопытный и малоизвестный широкой публике документ, открывающий перед нами не только внешнюю, фактическую, но и закулисную историю Франции последнего периода Столетней войны. Впервые опубликованное Эрнестом О’Рейли в его объемистой работе «Процесс Жанны д’Арк» оно до сих пор оставалось практически неизвестным русскоязычному читателю и историку. Посему, чтобы содержание документа стало окончательно ясным для интересующихся этим периодом, очень коротко остановимся на обстоятельствах, предшествовавших его появлению.

Итак, Жанна д’Арк, как известно, появившаяся при дворе дофина в изгнании, оказалась, как и следовало ожидать, в эпицентре целого клубка интриг. Начать следует с того, что слабохарактерный и очень молодой в те времена Карл Валуа постоянно попадал под влияние одного или другого временщика, старавшихся максимально использовать свою удачу для обогащения за государственный счет. Временщикам противостояла партия Иоланды Арагонской, титулярной королевы Неаполя, тещи Карла VII. В отличие от своих противников – и этот случай можно назвать, пожалуй, единичным в мировой политической истории, Иоланда не искала личной власти и сиюминутных выгод для себя или своего семейства, но стремилась воспитать из юноши-короля подлинного властелина своей страны и будущего победителя в затянувшейся войне. В конечном итоге ей это удастся, но потребует огромного количества времени и усилий.

На ранних стадиях этого противостояния, борьба шла с переменным успехом: Иоланде удалось нейтрализовать одного за другим троих временщиков (первый из которых отделался ссылкой, два других расстались с жизнью). Однако, эта практичная и трезвомыслящая женщина сделала непростительную ошибку, поддавшись уговорам своего ближайшего соратника, коннетабля Франции Ришмона, предлагавшего на освободившееся место временщика Жоржа де ла Тремойля, собственного ставленника, и как казалось Ришмону, человека совершенно безопасного и покорного его воле. Иоланда, понимая, что временщик, если дело не взять в свои руки, рано или поздно явится сам, дала согласие; вслед за чем Тремойль немедленно ополчившись против своих покровителей добился того, что коннетабль был отправлен в ссылку, а королева Иоланда практически отстранена от власти.

Иоланда предпочла временно отступить, чтобы не вовлекать Францию в очередное противостояние, могущее перед лицом английской угрозы, вылиться в катастрофу. Впрочем, удалившись от двора она продолжала поддерживать постоянную переписку со своей дочерью Марией – супругой дофина в изгнании. По сути дела, Мария по все время отсутствия матери оставалась, можно сказать, ее представительницей при дворе, как выяснилось уже в ХХ веке, мать и дочь умело действовали сообща, закулисным образом, чтобы раньше времени не привлечь к себе внимания временщика.

Далее, оставив на время свои усилия по наведению порядка при дворе, она не прекращала попыток переломить ход войны в пользу французов. Можно назвать счастливой случайностью, что Вокулер, куда как известно, прибыла Жанна с просьбой доставить ее к королю, входил во владения Рене Анжуйского – среднего сына королевы Иоланды. Посему, о появлении «пророчицы из Домреми», Мария была осведомлена одной из первых, после чего, выхлопотав у супруга разрешение отправиться к матери в Анжер, она поставила в известность Иоланду.

Дальнейшее известно из истории: за Жанной в Вокулер были отправлены солдаты на службе Иоланды, для того, чтобы в полной безопасности доставить будущую Орлеанскую Деву ко двору. Существуют глухие намеки, будто Тремойль пытался помещать этому путешествию, не без основания видя в Жанне ставленницу враждебной ему партии – однако, сведения эти нуждаются в дополнительной проверке. Так или иначе, Жанна благополучно прибыла в Шинон и сумела убедить сомневающегося монарха в необходимости своей миссии. На деньги королевы Иоланды и ее дочери (продавшей ради этого свои драгоценности), была сформирована армия, должная освободить от осады Орлеан.

После скорой победы, удивившей даже видавших виды военных, Жанна в качестве следующего шага уговорила Карла принять официальное помазание на престол в Реймсе, т.к. по средневековым понятиям, лишь после этого акта он становился законным владыкой страны, и отнять у него эту прерогативу было возможно только вместе с жизнью. План казался многим почти неосуществимым, т.к. Реймс и прилегающие к нему крепости удерживали в руках англичане. Однако, опять же, к удивлению двора, предпринятое наступление превратилось в «военную прогулку», и «город помазания», изгнав прочь английский гарнизон, открыл ворота королю и Жанне. На церемонии коронации по обычаю должна была присутствовать королева, ей, полетел приказ явиться в Реймс, но едва Мария успела тронуться в путь, как ее нагнал второй гонец от супруга, с предписанием немедленно возвращаться назад. Предлогом для того была объявлена небезопасность дорог, однако, современные историки полагают, что к подобному решению приложил руку де ла Тремойль собственной персоной, опасаясь, что вместе с Марией на церемонию прибудет ее деятельная мать, и вслед за тем он разделит судьбу своих предшественников.

Кроткая Мария предпочла не спорить с супругом, Иоланда также воздержалась от поездки, однако, как это следует из данного письма, в свите Карла VII постоянно присутствовали «глаза и уши» обеих королев, подробно осведомлявшие их обо всем происходящем. К сожалению, это письмо – единственным дошло до нашего времени (или же подобные ему еще не найдены и не опубликованы). Посему, повторимся, письмо обеим королевам дает нам не только любопытную возможность узнать все детали совершившейся церемонии, но изнанку событий, и закулисную борьбу последнего периода Столетней войны, практически не изученную и не описанную в литературе.

Письмо трех дворян Марии Анжуйской (17 июля 1429 года)[1]

Самодержавные и могущественнейшие госпожи наши, да будет угодно вам знать, что Король прибыл в таковой город Реймс, выказавший ему полное и безоговорочное повиновение. Сегодня же он был помазан на царство и коронован, и таковое же прекрасное таинство было весьма приятно для созерцания, ибо таковое проведено было столь торжественным образом и столь хорошо устроено, что для того имелись королевские одеяния и все прочее, каковому быть надлежит, словно бы ими запаслись уже годом ранее, и при том же присутствовало столь великое количество людей, что невозможно было бы описать великую радость, каждым из них испытанную. Монсеньоры герцог д‘ Алансон1, и граф де Клермон, граф де Вандом, сеньоры де Лаваль и де ла Тримойль присутствовали при том, облаченными в королевское платье, и монсеньор д‘ Алансон посвятил короля в рыцари, и вышесказанные представляли пэров Франции[2], монсеньор д‘ Альбре по все время сказанного же таинства нес меч перед королем[3], касательно же пэров от духовного сословия, таковые же присутствовали со своими посохами и ru.wp:Митра (головной убор)митрами, как то монсеньоры Реймсский[4] и Шалонский, каковые есть пэры, вместо же прочих - епископы Сэесский и Орлеанский, и еще двое прелатов[5], тогда как сказанный монсеньор Реймсский исполнил обряд таинства помазания, как ему то следовало[6]

В аббатство же Сен-Реми, чтобы добыть там св. Стеклянницу[7] и таковую же доставить в церковь Св. Девы, отправлены были маршал де Буссак, сеньоры де Рэ, Гравилль и адмирал[8], каждый из каковых держал в руке собственное знамя, и был при доспехах и при оружии, верхом на коне, в сопровождении доброй свиты, дабы привезти с собой аббата из сказанной же обители, каковой доставил бы сказанную Стеклянницу, и они же в таковую же великую церковь въехали верхом, и спешились у входа на хоры и получили требуемое после окончания мессы в сказанном же аббатстве[9], тогда как месса эта длилась с девяти и вплоть до двух часов[10]. И в час, когда королю случилось принять помазание, и когда на голову ему возложена была корона, все до единого кричали «Noël!»[11] и трубы гремели с таковой силой, что казалось, будто своды церкви вот-вот обрушатся.

И по все время сказанного же таинства Дева обреталась подле Короля, держа в руке собственный же штандарт. И весьма приятно было лицезреть учтивость, с каковой держали себя равно Король и Дева. И Господу ведомо, сколь там недоставало вашего присутствия.

Сегодня же Королем произведены были в графское достоинство сир де Лаваль[12] и сир де Сюлли, и Рэ [произведен был в] маршалы... Завтра же Королю предстоит отбыть, направляясь в Париж. В таковом же городе, как утверждают, герцог Бургундский обретался ранее, и после того вернулся в Лан, где находится ныне, и сразу после того отправил посланцев к Королю, дабы сообщить о будущем своем прибытии. Мы же уповаем, что в нынешнее же время заключено будет доброе соглашение[13] прежде чем таковые отъедут прочь. Дева же твердо убеждена, что приведет Париж к покорности [королю][14].

Во время сказанной же коронации король, вкупе со сказанными сеньорами пэрами произвел в рыцарское достоинство таковое множество людей, что это весьма поражает ум. Таковых новых рыцарей около трех сотен. Самодержавные и могущественные госпожи наши, мы молим Духа Святого о даровании вам долгих и благополучных лет.

Писано в Реймсе, в таковое же воскресенье XVII° июля.

Смиреннейшие и покорнейшие слуги ваши,
БОВО, МОРЕАЛЬ, ЛЮССЕ

Примечания

  1. Комментарий Эрнеста о’Рейли, первого издателя документа: «Письмо это написано вскоре после коронации треми анжуйскими дворянами для королевы Марии Анжуйской, супруги Карла VII и ее матери Иоланды Арагонской, королевы Неаполитанской, дабы сообщить им о случившемся «таинстве».
  2. Присутствие пэров Франции и их формальное согласие на коронацию нового монарха полагалось неотъемлемой частью церемонии. Однако, в данном случае, часть из них находилась в английском плену (к примеру, Карл, герцог Орлеанский), часть же – уклонилась от приглашения по причине своих проанглийских симпатий. Посему, Карла Орлеанского пришлось «замещать» его братом, Жаном, Бастардом Орлеанским, Филиппа Бургундского – Жаном Алансонским и т.д. Любопытно, что ни в то время, ни позднее законность коронации не была оспорена по этой причине.
  3. Привилегия нести меч перед королем принадлежала обычно коннетаблю Франции. Однако, занимавший этот пост Артюр, граф де Ришмон, в это время был в немилости, и посему, его опять же пришлось «замещать» Гильому д’Альбре.
  4. Реньо де Шартр, архиепископ Реймсский.
  5. Часть пэров от церковного сословия также не пожелала или не смогла прибыть, так что, к примеру, Пьера Кошона (в будущем судью и палача Жанны), пэра Франции от епископства Бовеского пришлось замещать епископом Орлеанским.
  6. Помазание короля на царство была прерогативой исключительно архиепископа Реймсского. В данном случае ее исполнил архиепископ Реймсский Реньо де Шартр, канцлер королевства французского.
  7. Инсигнии французских королей (скипетр и «рука правосудия»), находившиеся в аббатстве Сен-Дени под Парижем не могли быть доставлены на церемонию, т.к. аббатство прочно удерживали в своих руках англичане. Однако, из аббатства Сен-Реми, располагавшегося неподалеку от Реймса, была привезена т.н. «св. Стеклянница» – сосуд с маслом для помазания, по легенде доставленнымс неба Духом Святым для церемонии первого христианского короля франков, Хлодвига.
  8. Анри де Кюлан, великий адмирал Франции.
  9. В полном соответствии с протоколом церемонии. Этим четверым вменено было в обязанность служить охраной и сопровождением аббату Жану Канару, который был доставлен в Реймс на конных носилках с драгоценным сосудом, подвешенном на шею посредством тонкой цепочки. По окончании церемонии Канара подобным же путем доставили обратно.
  10. Речь идет о «королевском времени», совпадающем с нынешним.
  11. Досл. «Рождество!» Средневековое выражение радости и ликования, приблизительно соответствующее современному «Ура!».
  12. Современными историками этот факт оспаривается.
  13. Эти надежды, к сожалению, не оправдаются, герцог Филипп Бургундский предпочтет продолжить привычную для себя политику маневрирования.
  14. Этой надежде также не суждено оправдаться по причинам несколько неясного характера. Осада Парижа будет продолжаться всего лишь двое суток, после чего королевским приказом будет снята без всяких объяснений – вопреки воле Жанны и большинства капитанов.
Личные инструменты